Петр Иванович Щукин: Живой символ больших перемен

Петр Иванович Щукин стал живым символом масштабных процессов, ломавших и кореживших купеческую старину. Он происходил из семьи сильно верующих, благочестивых людей. И он сохранял в своей жизни кое-что от устоев купеческого мира, уходящего корнями к «торговым людям» Московского царства. Но. гораздо больше в образе действий Петра Ивановича новизны, Европы, все ускоряющегося ритма перемен. И кажется, голова его кружилась от воздуха, пропитанного ароматами иной жизни, которая предкам коммерсанта показалась бы чужой или даже чуждой.

Щукин по самую макушку окунулся в высокую культуру, как он увидел и почувствовал ее по веяниям своей молодости. Достигнув уровня, уместного для его рода занятий, он получил небывалое наслаждение. Никто из всего рода не жил так, как стал жить он! Какое открытие! Какое удовольствие. И. какая прелесть! Соприкоснувшись с высокой культурой, он постепенно сделал ее частью своей жизни, а собственную судьбу сделал частью ее потока. На старости же лет пожелал, чтобы и другие это попробовали. Сладостен виноград словесный, приятна сердцу изощренность искусства, и вот Петру Ивановичу захотелось поделиться этой сладостью, этой приятностью.

Семью Щукиных П.А. Бурышкин причисляет к «цвету» московского купечества141 и ставит ее в один ряд с семьями Морозовых, Бахрушиных, Найденовых и Третьяковых.

Именно Иван Васильевич Щукин, отец Петра Ивановича, был подлинным основателем династии Щукиных. При нем их фирма и его семья заняли первенствующее место в торгово-промышленной Москве, которое они с той поры неукоснительно занимали. Иван Васильевич был типичнейшим представителем утверждавшейся в середине XIX века московской буржуазии. Малообразованный, как большинство купеческих детей того времени, но напористый, энергичный и честолюбивый, он гордился своей принадлежностью к купеческому сословию, считая, что оно приносит России гораздо больше пользы, чем петербургская знать. Престиж и влияние И.В. Щукина были чрезвычайно велики, и вовсе не из-за его богатства, а, скорее, благодаря его личностным качествам. Москва тогда полнилась богатыми людьми, многие были гораздо богаче Щукиных. Тем не менее, щукинская фирма была одной из самых уважаемых в Москве144. И.В. Щукин служил в Учетном комитете Московской конторы Государственного банка, был одним из учредителей Московского учетного банка, Товарищества ситцевой мануфактуры А. Гюбнера и Трехгорного пивоваренного това- рищества145. Более десятка лет был гласным Московской городской думы (1866-1877), с 1870 года - выборным Московского купеческого сословия и Московского биржевого общества146.

Петр Иванович так вспоминает о родителе: «С отцом мы часто ходили в церковь; отец был очень набожный. Когда мы жили в Колпачном переулке, отец ходил к ранней обедне в церковь Успения (на Покровке) и брал нас с собой; для этого заставлял нас будить. В кунцевскую церковь мы ходили с отцом и матерью, по воскресеньям и праздникам, к поздней обедне»147. Человек глубоко религиозный, крепко держащийся православных устоев, Иван Васильевич и благотворителем был «традиционного» типа. По его завещанию в 1891 году было пожертвовано на нужды так называемой социальной благотворительности более 70 тысяч рублей - весьма немалая по тем временам сумма. Из них 46 тысяч - на стипендии в учебных заведениях и пособия бедным (из них 7 тысяч на пособия имени И.В. Щукина бедным города Москвы к праздникам Рождества и Пасхи, столько же - на пособия стипендиаткам Щукина в Мещанских училищах при выходе замуж), а 25 тысяч - только на устройство кроватей в больницах148. Между тем в конце XIX века в Москве отмечалась серьезная нехватка больничных мест для бедняков!149 Хоть и был Иван Васильевич честолюбив, да не тщеславен: выпячивать свои заслуги не приходило ему в голову. За общественную деятельность он удостоился наград: Золотой медали для ношения на Аннинской ленте (1856) и Золотой медали для ношения на Владимирской ленте - «за отлично усердную службу» (1868). Награды эти он не носил. По свидетельству сына, ленты остались совсем новыми, без складок и потертостей, на медалях же не было ни царапинки150.

Женат был Иван Васильевич Щукин на Екатерине Петровне Боткиной, и это делало его родней многих именитых купеческих фамилий. У них было одиннадцать детей: четыре дочери и семь сыновей; пятеро из них стали коллекционерами.

Имя Сергея Щукина известно многим любителям живописи: этот купец одним из первых оценил манеру письма западных художников-новаторов, в первую очередь французских импрессионистов и постимпрессионистов, и начал приобретать полотна Моне, Дега, Гогена, Матисса, Пикассо. Коллекция Сергея Ивановича обогатила впоследствии Эрмитаж и Государственный музей изобразительных искусств имени А.С.

Петр Иванович Щукин родился 18 февраля 1853 года, а умер 12 октября 1912 года, не дожив до шестидесяти лет. «Происходя из купеческого рода, он был известен не только в том круге, к которому принадлежал по рождению и как участник обширного торгового дела, но не менее того его хорошо знали и в интеллигентных кружках, где ему приходилось вращаться, особенно в последние 20 лет, как владельцу превосходного, основанного им, музея древностей и богатого архива.»151.

В значительной мере жизненный путь Петра Ивановича можно проследить по книге воспоминаний, написанной им на склоне лет, к годовщине Отечественной войны 1812 года. Не ориентированные на широкую публику (издавались они при жизни автора небольшим тиражом, по пятьдесят штук каждая из пяти частей, - только для «своих»), «Воспоминания» правдиво и очень красочно отображают быт того времени. Щукин сочно, со знанием дела описал повседневные реалии той среды, которая ныне именуется «элитарной прослойкой богатейшего европеизированного купечества».

Основательно, одаривая современного читателя драгоценными подробностями из жизни «торговых людей» XIX века, Петр Иванович описывает, как обучались отпрыски московских предпринимателей.

На протяжении всего XIX века подход к обучению постепенно изменяется. В начале века они, как уже говорилось, в лучшем случае получали домашнее образование: обучались азам грамоты и счета, а также получали навык практической деятельности, выполняя работу, какая потребуется для отцовского дела. При этом уровень их образования во многом зависел от общественного положения отца: если купец первой гильдии мог отправить своего сына получать знания за границу, туда, где у него самого имелись торги, то купец второй или тем более третьей гильдии, такого себе не то что позволить, а и помыслить не мог.

Представители старшего поколения купцов, поколения, к которому принадлежал и Иван Васильевич Щукин (1817-1890), отец Петра Ивановича, сами не получившие хорошего образования, интуитивно почувствовали эту нарождающуюся тенденцию. «На образование и воспитание они не щадили сил и средств, считая, что образование - недостаток которого они так чувствовали в себе - главное в жизни»153. Поэтому хотелось бы особенно отметить такой на первый взгляд банальный факт, как огромная роль семьи в первоначальном формировании личности.

Мать П.И. Щукина, Екатерина Петровна (урожденная Боткина), детей не любила, относилась к ним плохо, часто била. Поэтому ее роль в их воспитании была невелика, хотя и она давала детям определенные знания (под ее руководством дети писали русский и французский диктанты)154. Важнейшую же роль в формировании мировосприятия Петра Ивановича играл отец, о котором он отзывается с неизменной любовью. Иван Васильевич, чувствуя недостаточность полученного им самим образования (например, он почти не знал иных языков, кроме русского), усердно занялся образованием детей, сочтя необходимым, чтобы они получили глубокие знания в области математики, химии, физики, овладели в совершенстве иностранными языками, в первую очередь французским и немецким.

Начальное обучение дети проходили дома, у гувернанток, по крайней мере одна из которых была смолянкой155. И.Э. Грабарь так пишет об И.В. Щукине: «Он старался дать детям хорошее образование и организовал в доме целый штат гувернеров, воспитателей и преподавателей»156. Но этим его усилия не ограничивались. В частности, Иван Васильевич водил детей по театрам: «Изредка нас возили в Большой театр, где, сидя в ложе и имея с собой запас яблок, мятных пряников и разных сластей, смотрели балеты.»157. Показательно, что дети помимо наук занимались гимнастикой и танцами158.

В летнее время жили не в городе, а на снимаемой в Кунцеве даче. Принадлежали кунцевские дачи Козьме Терентьевичу Солдатёнкову, одному из крупнейших московских меценатов159. К.Т. Солдатёнков был другом и почти одногодком И.В. Щукина. Кунцевские дачи играли при К.Т. Солдатёнкове большую общественную и культурную роль. Туда съезжалась «вся купеческая московская знать», в том числе и Щукины, Боткины160, Коншины, Морозовы, Солдатёнковы, Солодовниковы; приезжали также и представители других сословий. Желанными гостями в Кунцеве были многие выдающиеся русские художники: В.Д. Поленов, И.Е. Репин, И.Н. Крамской. Дни и вечера проходили в прогулках, разговорах, музицировании и семейных чтениях. В целом образ жизни культурного «элитного» купечества по стилю и характеру времяпрепровождения мало чем отличался от дворянского161. В этой атмосфере и воспитывался молодой Щукин.

В конце лета 1863 года Петра Щукина отправили в немецкую (все науки в ней преподавались на немецком языке) Бемскую школу, находившуюся в Выборге, где уже учился его старший брат, Николай. Петр Иванович пишет: «Плохое отношение ко мне матери отчасти побудило отца отдать меня, 10-летнего мальчика, в Выборг, в Бемскую школу, а затем, 14- летнего, - в Петербург, в пансион Гирста»162. Дисциплина в Бемской школе была строгая, учились в ней только мальчики (жили все здесь же, в здании школы). Из предметов здесь преподавались: немецкий катехизис, рисование, пение и музыка, латынь и греческий, немецкий, русский, французский языки, история, гимнастика; русским ученикам преподавали закон Божий. Также преподавали математику, хотя в целом естественные науки в школе, по выражению самого Щукина, «находились в загоне»163 (учитель рисования преподавал еще географию и зоологию: показывал ученикам раскрашенные изображения животных, которых он называл, а ученики зубрили эти названия). Библиотека здешняя была бедна, а химической и физической лабораторий не существовало вовсе, «зато латынью и греческим занимались усердно»: учеников готовили к поступлению в Дерптский университет. В Бемской школе Щукин пробыл до лета 1867 года.

Осенью того же 1867 года Петр Щукин был отдан в пансион Гирста в Петербурге. Здесь преподавались следующие дисциплины: математика, физика, география, всеобщая история, ботаника, зоология; коммерческие счисления, товароведение, а также языки: русский, английский, французский, немецкий. Существовало при пансионе особое приготовительное отделение для поступающих в Морской корпус. Физического кабинета и химической лаборатории в пансионе не было, поэтому ученики ходили в 7-ю гимназию. Помимо обязательных занятий, П.И. Щукин дополнительно брал частные уроки русского языка и математики у преподавателей пансиона.

Живя в Петербурге, П.И. Щукин посещал театры, в том числе Александринский. Ходил он также на вечерние лекции русской истории Николая Ивановича Костомарова, «который, хотя уже старый и беззубый, читал увлекательно»164. В июне 1871 года Щукин оставил пансион Гирста и вернулся в Москву.

Петр Иванович был третьим сыном в семье, изначально его не готовили к продолжению отцовского дела. Поэтому молодому человеку прочили высшее образование (он сам тогда мечтал поступить в Петербургский технологический институт), ради чего и поехал с отцом к известному педагогу В.Я. Стоюнину. «Стоюнин проэкзаменовал меня из нескольких предметов, нашел недостаточно подготовленным, чтобы поступить в какое-нибудь высшее учебное заведение, и посоветовал продолжать учебные занятия дома»165, что и было исполнено. Дома П.И. Щукин стал заниматься русским языком, математикой, химией и физикой. Кроме того, давать уроки французского был приглашен к нему француз Дюфор из Коммерческого училища, который в дополнение к занятиям возил Щукина осматривать заводы и фабрики. Подобным образом Щукин получал знания недолго - до 1872 года. А потом. видимо, отец осознал, что старшие сыновья не имеют коммерческой хватки. К тому времени Ивану Васильевичу было уже за пятьдесят, и он должен был подготовить продолжателей своего текстильного дела. У него оставалась надежда на третьего сына. Требовалось обучить его всем тонкостям предпринимательства, в том числе умению оценивать стоимость торговых операций и разбираться в сортах и качестве материала. Исходя, по-видимому, из этих соображений, в 1872 году Иван Васильевич, уезжая по делам за границу, взял сына Петра с собой.

Около шести лет, с 1872 по 1878 год, П.И. Щукин прожил за рубежом, получая на известных текстильных предприятиях Франции и Германии уже практический опыт. Сначала, с весны 1872 по весну 1874 года, он работает волонтером - т. е. не получая жалованья за службу - в торговом доме Абельсдорфа и Мейера в Берлине; этот торговый дом занимался оптовой торговлей бумажными и шерстяными материями. О величине дела можно судить по тому, что компаньоны продавали товар не только в Берлине, но от них ездило еще несколько коммивояжеров по Германии и даже один - по России. П.И. Щукин работал со счетами фабрикантов и с образцами их товаров; его рабочий день начинался в 8 часов утра; от 12 до 2 дня полагалось время для обеда, а вечером, часов в 7, работа оканчивалась. Свободное от работы время Петр Иванович уделял самообразованию. Он записался в члены двух ферейнов (клубов): ремесленников и молодых купцов; по вечерам в этих ферейнах читали лекции известные ученые и специалисты из всех областей наук, причем во время лекций можно было пить и есть. Помимо бесплатных лекций по средам и субботам, в ферейне реме- сленников «устраивались ежегодно в пользу библиотеки и преподавания шесть платных лек- ций»166. Обеденное время Петр Иванович также посвящает восприятию пищи духовной. В частности, в летнем семестре 1872 года слушает в Берлинском университете лекции Гейм- гольца167 по экспериментальной физике. Упоминает П.И. Щукин о частом посещении театров: Королевского драматического театра, Королевской оперы, частного Валлнер-театра.

Весной 1874 года Щукин оставляет Берлин и отправляется в Лион, где поступает волонтером к фабрикантам Севену и Барралю. «Мои занятия у Севена и Барраля заключались в следующем. Из магазина я носил небольшие мотки суровой пряжи разных сортов для определения процентной влажности и других ее качеств в общественную кондиционную для шелка. В самом магазине я просматривал доставляемые ткачами куски шелковых материй, по краям которых нитками отмечал встречавшиеся пятна»168, и производил тому подобные операции с тканями. В Лионе Щукин стал брать уроки французского у одного из преподавателей лионского лицея.

В 1875 году Щукин перестает работать у Севена и Барраля и начинает обучение теории фабрикации шелковых тканей, а по окончании этого курса занимается практикой. Состояла она в том, что Петр Иванович собственноручно ткал бархат в ткацкой мастерской в течение месяца169, что, очевидно, было необходимо, чтобы разбираться в качестве приобретаемой для продажи мануфактурной продукции. Со всем накопленным им за четыре года багажом опыта П.И. Щукина в 1876 году берут на службу - уже с жалованьем - в крупный комиссионерский дом Р.Д. Варбурга и К°, который «имел покупателей во всех частях света». Работа Петра Ивановича состояла в следующем: «По утрам читались покупательские письма и выписывались из них заказы на разные товары; потом надо было ходить к фабрикантам и раздавать им эти заказы. После завтрака приходилось просматривать товар, предназначенный к отправке, вешать его, писать декларации для таможни, проверять счета фабрикантов и т. д.»170. Свои отпуска Щукин использует для поездок по городам Франции, Швейцарии, Италии.

Летом 1878 года П.И. Щукин оставляет Варбургов и город Лион и возвращается в Россию, на чем его учеба за границей заканчивается. В декабре того же 1878 года Иван Васильевич Щукин основывает торговый дом под фирмой «И.В. Щукин с сыновьями», приняв троих старших сыновей - Николая, Сергея и Петра Ивановичей - в качестве товарищей. Фирма производила торговлю хлопчатобумажной пряжей и тканями.

Итак, образование П.И. Щукина отчетливо делится на три этапа. Первый из них - это домашнее обучение под воздействием родителей и присмотром гувернанток; уже с этого этапа используется «аристократический» метод образования, прививается «элитарный» стиль жизни, имеющий определенные дворянские черты. На втором этапе учеба продолжается в классах школы либо пансиона. Третий же этап состоит в получении прикладного образования за границей171. Особую роль заграничного обучения отмечает П.А. Бурышкин: «Существенным моментом в ''окультуривании'' российского купеческого сословия стало получение коммерческого образования молодыми людьми из восходящих капиталистических кланов в солидных торговых и промышленных фирмах»172. (Для младших детей И.В. Щукина, которых не готовили продолжать его дело, третий этап был иным: Владимир и Иван Ивановичи учились в Московском университете.) Завершает последний этап обучения П.И. Щукин в возрасте 25 лет. Вдобавок к полученному им всестороннему образованию и воспитанию Петр Иванович постоянно занимается самообразованием - посещает лекции, берет частные уроки, ходит в театры и библиотеки - и все вместе это приносит богатые плоды: Петр Иванович стал не просто коммерсантом, но прежде всего человеком отлично образованным и обладающим тонким художественным вкусом, ценителем искусства. Как и отца, его интересует не одна лишь материальная сторона жизни. Только. в удовлетворении своих духовных потребностей он идет другим путем, нежели его отец. Вместо того чтобы вкладывать деньги в строительство храмов или в содержание приютов и богаделен, Щукин тратит их на предметы старины и произведения искусства. Он становится коллекционером и меценатом.

Можно ли утверждать, что традиционные ценности московского купечества не были для Щукина пустым звуком? Что он хорошо понимал смысл христианского долга, просто в жизни его церковная благотворительность, а также забота о нищих, больных, убогих не стали чем-то по-настоящему серьезным? Утверждать можно. только с колоссальной натяжкой. Несомненно, Щукин был знаком не только с культурной благотворительностью - хотя бы по деяниям отца. Но касательно Петра Ивановича данных о традиционной благотворительности просто нет. А значит, точный ответ на поставленные вопросы дать невозможно.

Коллекционерская деятельность подготовила Щукина к величайшему акту благотворительности в его судьбе. Чтобы понять все значение этого благого деяния, надо прежде окунуться в жизнь Щукина-коллекционера, многие годы положившего на создание поистине великого собрания.

Первые попытки заняться собирательской деятельностью отмечаются среди новых купцов-фабрикантов в конце 1840-х - начале 1850-х годов. Ранее всего коллекционеры из купечества обратились к изобразительному искусству, т. е. к собиранию картин и других художественных произведений прикладного характера. «Выросшие в духовно-праздничной атмосфере русского православия с его красочными настенными фресками, иконами, обрядностью, старинными церковными книгами, меценаты из купеческой среды с ранних лет впитывали в себя живописность окружающего мира»173. И Петр Иванович Щукин не был исключением.

«Основатель Щукинского Музея поставил себе задачею собирать не только русские предметы старинного искусства, имеющие значение историческое, бытовое или художественное, но также восточные и западные, и, собирая последние, наглядно показать, какое влияние имели Восток и Запад на русскую культуру. Собранные таким образом коллекции служат не только чисто научным, но и учебно-образовательным целям» - так предваряет П.И. Щукин одно из своих изданий174. К моменту написания этого вступления Петр Иванович уже окончательно сложился как серьезный коллекционер, четко определивший свои цели и задачи. Однако его видение складывалось не сразу, постепенно; его эволюцию можно проследить на этапах формирования коллекции Петра Ивановича Щукина.

Коллекционерская деятельность Щукина началась в середине 1870-х годов, во время первого его пребывания за границей, с покупки у букинистов города Лиона французских книг, ставших основой будущей его библиотеки175. Именно за рубежом Щукиным овладела страсть к коллекционированию. Живя за границей, он собирал помимо французских книг также немецкие книги, фотографии актрис, актеров, писателей, ученых, военных, коммуни- стов.176

В 1878 году Щукин возвращается в домой - и продолжает пополнять свои собрания. Например, живя в Москве, он выписывает у знакомого парижского книгопродавца и издателя французские книги, иллюстрированные акварельными рисунками. Там же, в Москве, он начинает собирать также литографии, рисунки и гравюры. В частности, он составляет значительное собрание гравюр лучшего немецкого иллюстратора книг XVIII века Даниила Ходовецкого177.

Со времени возвращения в Москву увлечение коллекционированием становится в Петре Ивановиче более определенным, постепенно оттачивается его чутье, пополняются знания коллекционера.

С 1880-х годов он начинает собирать коллекцию восточных предметов - персидских, а затем японских, китайских. «Мое знакомство с персиянами началось с покупок на ярмарке178, по поручению отца, ковров для дома, которые мы покупали у Сафара Алиева в персидских рядах. Персия меня интересовала: я много читал о ней книг на русском, немецком и французском языках»179. После этого Щукин начинает приобретать различные предметы персидского искусства и быта, преимущественно современные, у московского персидского вице-консула и комиссионера и у одного из торговцев коврами все на той же ярмарке. «Вообще на Нижегородской ярмарке сделал я почин по собиранию предметов Востока, точно так же, как потом сделал почин по собиранию старинных русских вещей, купив там же серебряный жалованный ковш Яицкого войска»180. Впрочем, приобретает Щукин не только современные, но и старинные персидские вещи: например, у фотографа Роинова, приезжавшего в 1887 году в Москву из Темир-Хан-Шуры, он купил небольшую персидскую занавеску, вышитую шелками, серебром и золотом, XVII века, из дворца Нухинского хана, и старинные персидские фаянсовые тарелки с изображениями.

Большинство из собранных им японских вещей Щукин приобретает в Париже, многие - при помощи посредника, японца по имени Сува181. В частности, в 1889 году на Всемирной выставке в Париже Щукин покупает в японском отделе много художественных предметов: ширмы шелковые, тканые и вышитые, представляющие с лицевой стороны четыре времени года; другие ширмы с искусно сделанными из разных шелковых разноцветных материй фигурами по золоченому фону, изображающими сцены из японской жизни; лаковую этажерку - она, кстати, была лучшей лаковой вещью, которую продавало японское правительство - и другие предметы182.

«Начало 1890-х годов можно считать началом поворота к общественной музейской деятельности П.И.»183. К этому времени вкусы Петра Ивановича окончательно складываются, и он склоняется к коллекционированию предметов русской старины и памятников прикладного искусства, что и определяет состав его будущего музея. Наиболее полно в щукинских собраниях представлены XVII, XVIII и первая четверть XIX века - этот период более всего привлекал внимание коллекционера. В 1890 году скончался Иван Васильевич Щукин;

Петр Иванович с братьями становится хозяином крупного дела, а значит, у него появляется больше материальных возможностей для пополнения и расширения своей коллекции.

Среди разделов коллекции особенно привлекает внимание собрание старинных русских рукописей, старейшие из которых восходят к XIII-XIV векам. П.И. Щукин упоминает в своей книге о столбцах Алябьевского архива184, о рукописном Хронографе XVII века, касающемся истории Нижнего Новгорода185, о документах XVII века из архива Кирилло-Белозер- ского монастыря (последние он напечатал в своем «Сборнике старинных бумаг»)186. Пишет также о покупке у антиквара М.П. Вострякова «Псалтыри толковой преподобного Максима Грека», писанной в 1522 году сотрудниками Максима - Михаилом Медоварцовым и иноком Селиваном, за которую заплатил весьма приличную сумму. Другой важный раздел объединяет «разные вещи, относящиеся до отечественной войны 1812 года и до 1813-1818 годов»187.

В начале 1890-х годов, вскоре после смерти отца, Щукин покупает дом с большим участком на Малой Грузинской улице в Москве188, который начинает отделывать по своему вкусу. Коллекции его между тем неуклонно разрастаются, и Щукину приходит мысль о необходимости нового, специально предназначенного для собрания каменного помещения. Постройка второго музейного здания в старорусском стиле по проекту архитектора Б.В. Фрейденберга и при деятельном участии самого П.И. Щукина идет с мая 1892 по сентябрь 1893 года.

Построенный Петром Ивановичем особняк заслуживает не меньшего интереса, чем его коллекция. Ныне он является одной из драгоценнейших жемчужин старой Москвы. Каким художественным вкусом, какой любовью к русскому стилю должен был обладать Щукин, чтобы построить дом-сказку! Ему надо было осознанно отойти от художественных предпочтений своего времени, чтобы построить терем, буквально дышащий русскою стариною. Щукин сам следил за ходом работ, за тем, какую деталь из старинного храма или палат использовать в архитектурном облике здания. Вместе с тем оно не копирует уже имеющиеся образцы древнерусского зодчества, а является удачной фантазией на тему старины, соединяя в себе мотивы как церковных, так и светских построек времен Московского царства.

Щукин очень большое внимание уделял «археологической достоверности» здания как во внутреннем, так и во внешнем его облике. Все архитектурные детали, вся орнаментация были разработаны Петром Ивановичем по образцам, взятым из декоративного убранства старомосковских памятников. Более того, частично они являются копией предметов из его собственной коллекции. «При кладке здания все каменные украшения тесались из кирпича или мячковского камня, как это делалось в старину. В кокошнике главного фасада вставлено большое барельефное изображение единорога. Для большой подвески на крыльце моделью послужила подвеска в церкви Иоанна Предтечи в Ярославле. Сводчатый потолок библиотеки расписан наподобие небесного свода - синей краской с золотыми солнцем и звездами и серебряным полумесяцем»189. Впоследствии, когда собрание расширится еще больше, П.И. Щукин построит второе здание для музея, соединенное крытым ходом с первой постройкой. Строительство всего комплекса завершается в 1905 году, после возведения одноэтажного музейного склада. В этих трех зданиях и разместилась богатая щукинская коллекция, представляющая, как отмечают современники, большой интерес для археологической науки и для изучения старой русской письменности.

Число коллекций музея поистине огромно. Помимо упомянутых выше книжного собрания и отдела, посвященного Отечественной войне 1812 года, щукинское собрание включало: предметы церковной утвари, старинные ткани и шитье, мужскую и женскую одежду, холодное и огнестрельное оружие и военные доспехи (русские, западные и восточные). Были составлены обширные экспозиции по старинному ювелирному и по русскому гончарному делу, старому крестьянскому быту. И это - не говоря о картинной галерее «с картинами старыми и новыми, принадлежащими перу русских и иностранных художников», а также о библиотеке редких книг, по которой можно проследить историю развития книгопечатания, и в которой имеются первые номера различных периодических изданий190. «Восточный отдел Музея составляют отчасти старинные и отчасти новые предметы Китая, Японии, Индии, Персии, Малой Азии и Кавказа, которые дают понятие о восточном искусстве и технике»191. Перечислять все разделы собрания не имеет смысла, можно лишь удивляться разносторонности их составителя. «Все предметы собрания представлены в лучших образцах как по изделию, так и по сохранности, что характеризует вкус и понимание П.И.»192.

Прав был А.И. Эфрос, когда, рисуя обобщенный образ московского купца-коллекционера, писал: «Так как художественных традиций ни семейных, ни общих у него нет, то он в собирательстве до всего доходит собственным умом. Ядра собрания у него не существует. Вначале, когда он не знает, что ему собственно хочется, он просто удовлетворяет свое голое влечение к собиранию, скупая всего понемножку. Потом он начинает что-то предпочитать. Потом он уже ведет линию. Так складывается вкус и складывается коллекционер; коллекция возникает как производное его самого»193.

Если в середине 1870-х годов П.И. Щукин, находясь за границей, еще только закладывает начало своим коллекциям, то ближе к концу 1880-х годов у него окончательно формируется идея сопоставления Востока и Запада, а также выявления их влияния на русское искусство. И он начинает «вести линию» - коллекционировать старые русские предметы - в основном принадлежащие периоду XVII - первой четверти XIX века, - которые становятся теперь ядром его собрания. Верещагин в письме П.И. Щукину от 2 июня 1894 года отмечает «чисто американскую энергию», с которой тот в пять лет собрал вещи и выстроил музей194. Нельзя забывать, что на протяжении всего этого длительного процесса создания коллекции П.И. Щукин развивается и как человек, совершенствуя свои познания за счет знакомства с новыми книгами и новыми людьми. С 1880-х годов Петр Иванович состоит членом Московского нумизматического общества, собрания которого регулярно посещает. А среди его знакомых немало историков, в числе которых - крупнейший российский ученый-нумизмат, выдающийся деятель Исторического музея А.В. Орешников, а также известный русский историк и археолог И.Е. Забелин.

Формирование коллекции - дело очень длительное и трудоемкое, зависящее во многом от вкуса и понимания коллекционера, от его пристрастий, а также от состоятельности. Для этого необходимо знать, где и кто предлагает предметы для коллекции, иметь связи с продавцами и посредниками. Одним словом, источники формирования коллекции могут быть весьма различны.

Один из таких источников - антикварные лавки. Щукин уделяет достаточно внимания описанию антикварных рядов в Москве, Нижнем Новгороде и на Нижегородской ярмарке (здесь старьевщики располагались преимущественно в Ярославском ряду); приобретал он в большом количестве предметы старины и у антикваров Европы. В Москве он делал покупки у П.М. Иванова, С.Т. Большакова, А.А. Астапова, Я.И. Черномордика и других известных торговцев стариной. Имена этих людей встречаются не только в щукинских мемуарах, но и в книге А.П. Иванова195 «Меткое московское слово», а также на страницах воспоминаний многих других столичных жителей рубежа веков. Это были крупные дельцы, работавшие с антиквариатом. Слава об их лавках гремела по всей Белокаменной.

Московские антиквары были рассыпаны по всей первопрестольной, обитая «в довольно большом количестве в Леонтьевском переулке, на Никольской улице или у китайгородской стены»196. Но главным местом сосредоточения антикваров в Москве была Сухаревка, или Сухаревский рынок. Букинисты и старьевщики считались аристократической частью Сухаревки. Их «публикой» были коллекционеры и собиратели библиотек, в основном представители именитого купечества. Торг на площади перед Сухаревой башней кипел каждое воскресенье.

Коллекционеры «со стажем» не любили покупать походившие по рукам предметы. «Всякий коллекционер знает, что самое приятное - это самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинствах коей другие не подозревали»197. Антиквары учитывали эту особенность своих покупателей: у крупных деятелей рынка вновь приобретенные вещи припрятывались и давались для осмотра и покупки только намеченному покупателю - в «деловые руки»198. В числе таких покупателей был и Петр Иванович. Так, о нем в череде прочих имен упоминает В.А. Гиляровский, говоря об антикварах Сухаревки: «Уважаемым покупателем у последних был Петр Иванович Щукин. Сам он редко бывал на Сухаревке. К нему товар носили на дом. Дверь его кабинета при амбаре на Ильинке, запертая для всех, для антикваров всегда была открыта. Вваливаются в амбар барахольщики с огромными мешками, их сейчас же провожают в кабинет без доклада. Через минуту Петр Иванович погружается в тучу пыли, роясь в грудах барахла, вываленного из мешков. Отбирает все лучшее, а остатки появляются на Сухаревке в палатках или на рогожах около них»199. Главным среди антикваров поставщиком Щукина, по его собственным словам, был фотограф и художник А.О. Карелин, дом которого напоминал антикварный магазин. Карелин приобретал интересующие Петра Ивановича вещи, преимущественно у нижегородских жителей200.

Конечно, многие вещи приобретались лично Щукиным - в ходе его многочисленных и разнообразных поездок. Кое-что он приобрел, путешествия по России, а также по европейским и африканским странам.

Другим важным источником пополнения собраний были аукционы. Зачастую на них покупались не отдельные вещи, но уже готовая коллекция. Щукин упоминает об С.С. Шай- кевиче, который приобрел большую часть известной власовской коллекции гравюр на аукционе, с которого продавались вещи разорившегося Власова: «В конце концов Власов разорился, и одна часть его собрания была продана с аукциона, а другая разыграна в лотерею»201. Подобным образом продавали комплекты предметов, принадлежавших не только разорив- шимся, но и умершим коллекционерам. Кроме того, бывало, что хозяева частных собраний продавали не нужные им вещи (особое распространение выставки-продажи из частных коллекций получили в начале 1900-х годов). Например, Петр Иванович приобрел небольшую, но редкую коллекцию старинных русских вещей, собранную К.С. Мазуриным («у него было замечательное собрание древних греческих ваз, старинной итальянской майолики, русских старинных, преимущественно церковных, вещей и других предметов»)202. Приводит Щукин и другой, может быть, более яркий пример: «У коллекционера князя Льва Сергеевича Голицына, большого знатока старинных вещей и в особенности старинного фарфора, не было, кажется, вещи, которую он не продал бы; все зависело от цены. Немало прекрасных вещей купил я у него.»203. Наиболее известным заинтересованным лицам перед началом аукциона обычно рассылались приглашения - и каталог поступивших в продажу вещей204.

Будет нелишним упомянуть также о подарках, которые, конечно, нельзя признать источником, приносящим постоянные пополнения, а, скорее, разовые. К примеру, значительная часть русских гравированных портретов была подарена Петру Ивановичу Щукину младшими братьями, Владимиром и Иваном Ивановичами, перед их отъездом из Москвы в Париж в 1893 году205. Бумаги М.Д. Скобелева и несколько его записных книжек достались Щукину в дар от бывшего туркестанского генерал-губернатора Н.И. Гродекова, а его же Георгиевский крест, который Скобелев носил в Турецкую кампанию 1877-1878 годов, - от генерал-лейтенанта Л.Н. Скобелева206.

Так или иначе, Щукину удалось собрать одну из крупнейших в стране коллекций старинных русских вещей. Отныне местом постоянного «жительства» для них становилась Москва. Щукин был горячим патриотом родного города - это ясно видно из его мемуаров. Петр Иванович упоминает в своей книге досадный, по его мнению, случай продажи коллекций князя М.А. Голицына его наследником в Петербург. Как же так! - сокрушается он. - Москва лишилась такого прекрасного музея! В Петербурге их и без того много207. Сожалел он и о том, что на Мясницкой закрылась Чертковская библиотека: «.хотя ею можно пользоваться и в настоящее время в Историческом музее, но все же в Москве стало одной общественной библиотекой меньше»208.

Коллекция не только стала делом всей жизни Щукина, но и заменила ему семью: ни жены, ни детей у Петра Ивановича не было209. Он не жалел ни времени, ни сил, пополняя свое собрание все новыми и новыми уникальными экспонатами.

Но этим его усилия не ограничивались.

Не всякий коллекционер станет допускать публику до своей коллекции. Собирательство «для себя» было характерно как для дворянства - «семейные и родовые коллекции дворянства были, как правило, недоступны ''широкой публике'' и предназначались для узкого круга»210, - так и для купечества.

Ярким тому примером служит ситуация, описанная в письме-отклике одного из знакомых Щукина о собирателе старых вещей М.М. Зайцевском, которое Петр Иванович приводит в дополнениях к 3-й части «Воспоминаний»: «Как любитель, Михаил Михайлович был оригинал и никому не показывал вещей. Даже жена и дети. ничего не видали и познакомились с коллекцией после смерти Михаила Михайловича. Во время коронации императора Александра III великие князья, иностранные принцы, наслышавшись о вещах Зайцевского, приезжали посмотреть их, но он нарочно с утра удирал куда-нибудь, чтобы ничего не показывать, и приезжающие для осмотра получали всегда от Олимпиады Ивановны ответ, что муж ушел утром и вернется домой ночью»211.

Не таков был П.И. Щукин. «Петр Иванович. отличался от других тем, что не только собирал, но и популяризировал собранные им сокровища» - так пишет о нем П.А. Бурыш- кин, младший современник мецената. Прежде всего стоит обратить внимание на «печатное» обнародование Щукиным своих сокровищ.

«Для удобства публики. основатель музея в прошлом (1895) году, с помощью нескольких лиц, составил систематическое описание предметов, хранящихся в музее», - пишет в кратком очерке Н.Н. Трескин212. Действительно, издательская деятельность Щукина весьма способствовала ознакомлению публики с его уникальным собранием. В «Воспоминаниях» он пишет: «В 1895 году вышли мои две первые книжки: одна под заглавием ''Краткое описание Щукинского Музея'', другая - ''Опись старинных славянских и русских рукописей собрания П.И. Щукина''. Эти книжки я послал, между прочим, Ивану Егоровичу Забелину»213. Тематические описания эти, снабженные иллюстрациями наиболее ценных вещей, Щукин издает небольшим тиражом (200 экземпляров). Наиболее любопытные из документов он перепечатывает целиком, составляя из них «Щукинские сборники». С 1895 и до 1912 года он издает 13 сборников (45 томов)214, что делает его коллекцию доступной для научных исследований. Печатал Петр Иванович и ежегодные отчеты о работе музея. Правда, Щукин не успел опубликовать материалы по значительной части своего собрания.

Музей «Российских древностей» с 1895 года Щукин держал открытым для всех: ежедневно, с 10 до 12 часов. Петр Иванович сам встречал посетителей и водил их по музею, «с просвещенною любезностью» давая объяснения. Научные знания Щукина поражали современников. Вот что пишет о нем коллекционер А.П. Бахрушин: «Щукин Петр Иванович - серьезнейший собиратель из всех мне известных, потому что он не собирает ничего, предварительно не собравши об этом предмете целую библиографию и не изучивши его по книгам. Так он изучал старые японские и китайские бытовые и художественные вещи, старинные польские кушаки, русскую парчу и нумизматику. Обо всем этом он может прочесть целую лекцию с места в карьер!»215.

Те, кому недостаточно было прочтения щукинских публикаций, шли в музей. Публика сюда приходила самая разная. «В Щукинском музее занимались и занимаются художники, архитектора, археологи, историки, юристы, публицисты, ученики и ученицы различных художественных школ; посещался и посещается также Музей воспитанниками и воспитанницами разных других учебных заведений, причем объяснения обыкновенно давал и дает

П.И. Щукин»216. Особо привлекателен был музей Петра Ивановича с его обширной коллекцией древностей и богатым архивом для людей науки. Архитектор и специалист по древним русским рукописям А.А. Мартынов разбирал имеющийся в коллекции сундук со столбцами Алябьевского архива, между которыми нашел несколько интересных, в их числе - столбец 1689 года, подписанный любимцем царевны Софьи Алексеевны - князем Василием Васильевичем Голицыным217.

Как говорилось, посещают музей Петра Ивановича и художники. Особенно подробно в «Воспоминаниях» рассказывается о В.В. Верещагине, приводятся его письма Щукину. Впервые Верещагин приходит в музей где-то в начале 1890-х годов, прослышав об имеющихся у Петра Ивановича литографиях с рисунков полковника из корпуса Нея и художника при корпусе вице-короля Итальянского Евгения. Верещагин посетил Щукина не из пустого любопытства: он намеревался писать картины, связанные с эпохой 1812 года, и подбирал материал, необходимый для исторически верной передачи бытовых деталей218. Отличавшийся горячностью характера и прямолинейностью, Верещагин на протяжении нескольких лет переписывается со Щукиным, затем ссорится с ним219.

Упоминает Щукин и других художников: В.А. Серов копировал акварелью старинные персидские миниатюры для занавеса Дягилевского театра в Париже220; Митрофанов приходил писать кинжал для картины, посвященной Ивану Грозному221. В.И. Суриков, А.М. Васнецов также посещали музей в поисках моделей для своих картин222. За 18 лет существования музея в нем побывали также четырнадцать высочайших особ и немало иностранцев223.

Нельзя не сказать и о том, что Петр Иванович с охотой предоставляет материалы музея для организации различных выставок во многих городах. В публикации «Щукинский музей за 18 лет своего существования»224 перечислено девять выставок, в которых принимал участие щукинский музей начиная с 1892 и до 1910 года: в Москве (Географическая выставка 1892 года, Историческая выставка предметов искусства 1904 года, Режиссерская выставка 1909 года, бывшая во время съезда в Москве режиссеров); в Ярославле (выставка по случаю Первого областного Историко-Археологического съезда 1901 года); в Петербурге (выставка в Музее барона Штиглица 1904 года); в Мюнхене (выставка мусульманских искусств 1910 года). Уже по одному этому перечню виден колоссальный размах просветительской деятельности Петра Ивановича, не ограничивавшейся пределами одной только Москвы и даже выходившей за пределы России.

«Важно собрать, но еще важнее увековечить собрание достойным описанием и печатным обнародованием его разнообразного состава. Это неуклонно и пойдет на пользу науки, хотя бы собрание по разным случайностям исчезло или разбросалось в разные стороны», - пишет Щукину И.Е. Забелин в ответ на получение им щукинских книг225. Действительно, для Щукина было крайне важно, чтобы его собрание стало рабочим инструментом для русской культуры. Он составляет и публикует описания своих собраний, приглашает публику в свой музей и делится с ней своими обширными познаниями, предоставляет вещи из собрания художникам и ученым, активно участвует в самых разнообразных выставках. И в конеч- ном итоге приносит свою коллекцию в дар Историческому музею Москвы226. Именно этот шаг становится величайшим актом благотворительности в жизни П.И. Щукина.

По свидетельству знакомых227, Петр Иванович Щукин вынашивал идею передачи своего собрания в дар Императорскому Историческому музею города Москвы задолго до ее осуществления. Еще в 1891 году им было составлено соответствующее завещание - впоследствии уничтоженное228.

В апреле же 1905 года в московский Исторический музей поступило заявление: «Честь имею обратиться в Управление музея с предложением принять от меня в дар мое, нигде не заложенное и свободное от всяких обязательств владение в городе Москве, Пресненской части, 3-го участка, по Малой Грузинской улице, со всеми на нем постройками, с моим собранием старинных русских и иностранных вещей, восточной коллекцией, картинной галереей, собранием рисунков и гравюр, библиотекой, рукописным архивом, с мебелью и со всей обстановкой на нижеследующих условиях: 1. Чтобы мой музей отныне назывался: ''Отделение императорского Российского Исторического музея. - Музей Петра Ивановича Щукина'' - и оставался в продолжение моей жизни в занимаемом им ныне моем доме. 2. Если правительство найдет необходимым, для принятия сего, сделать инвентарную опись моего музея, то я препятствовать сему не буду, но с тем, что означенная опись должна быть произведена чинами Управления Исторического музея в трехлетний срок со дня утверждения сего дара. 3. На приносимое мною в дар недвижимое имущество я выдам казне, в лице Управления Исторического музея, дарственную, с сохранением за мной пожизненного владения и права перестраивать существующие ныне мои постройки и вновь возводить по моему усмотрению. 4. Если правительство после моей смерти признает когда-либо нужным продать означенное недвижимое имущество, то вырученные от продажи суммы должны быть обращены полностью в государственные процентные бумаги и зачтены в специальные средства Исторического музея, с образованием фонда моего имени, исключительно для приобретения памятников старины и на ученые исследования и издания музея. 5. В случае указанной в пункте 4-м продажи недвижимости, весь мой музей во всех его частях должен поступить в число коллекций Исторического музея, на установленных для сего последнего основа- ниях»229. Подписано заявление было П.И. Щукиным.

Н.С. Щербатов, директор Исторического музея, дар принял, и 20 мая 1905 года была оформлена дарственная на коллекцию и недвижимое имущество; только последнее оценивалось в 500 тысяч рублей. Какие же причины побудили Петра Ивановича сделать столь щедрый дар родному городу?

Предположение Е.И. Македонской, согласно которому на Петра Ивановича подействовала сила примера (за год до него (т. е. в 1904 году. - А.Ф.) - Историческому музею подарил свое собрание А.П. Бахрушин, а еще раньше (в 1892 году. - А.Ф.) свою галерею Москве - П.М. Третьяков)230, следует считать несостоятельным. Как уже говорилось, завещание существовало задолго до того, как дарение было совершено, - и ранее, чем пожертвовали свои собрания оба упомянутых Е.И. Македонской мецената. Идея о передаче коллекции государству возникает у Петра Ивановича в 1891 году, когда он после смерти отца приобретает уча- сток для строительства на нем здания под музей; тогда же, 15 февраля 1891 года231, он и составляет завещание, по которому все старинные вещи передает Историческому музею.

Брат Петра Ивановича, Сергей Иванович, находясь уже в эмиграции, сказал в разговоре с П.А. Бурышкиным: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там»232. Более чем вероятно, что сходный образ мыслей имел и Петр Иванович, коренной москвич, который по «Воспоминаниям» предстает настоящим патриотом родного города. Таким образом, не исключено, что, передавая коллекцию, он ставил цель обогатить ею Москву. Во всяком случае, это мог быть один из серьезных его мотивов.

Несомненно, Петр Иванович заботился о сохранности собрания. Для этого мало было каменных стен здания музея, которые лишь в определенной мере предохраняли ее от пожара и различных случайностей; нужно было еще обеспечить будущее своей коллекции. Очень часто случалось, что собрания после смерти их собирателя распродавались за бесценок, причем не только целиком, но и - чаще - по частям, коллекция рассеивалась и тем самым утрачивала свою ценность. Говоря, например, о родственной Щукиным семье Боткиных, Щукин упоминает в их числе и Дмитрия Сергеевича Боткина, собравшего «замечательную картинную галерею иностранных художников, которая, к сожалению, в настоящее время наследниками частью продана, а частью увезена из Москвы»233. Передавая в дар всю коллекцию целиком музею, Щукин мог быть в большей степени уверен в ее будущей сохранности, чем если бы он оставил ее наследникам.

Нельзя отрицать за Петром Ивановичем и чисто человеческих качеств, таких как честолюбие и желание оставить по себе добрую память. П.А. Бурышкин, говоря о различных способах перехода во дворянство, пишет следующее: «Самым элегантным считалось получить генеральский чин, пожертвовав свои коллекции или музей Академии наук. На моей памяти таким путем стал генералом П.И. Щукин.»234. В награду за свой щедрый дар Петр Иванович был произведен в IV класс - в действительные статские советники - по ведомству Министерства народного просвещения и, как вспоминает тот же Бурышкин, «любил ходить в форменной шинели ведомства народного просвещения», при этом «напоминая видом почтенного директора какой-нибудь гимназии»235.

Еще одну, пожалуй, наиболее важную причину поступка Щукина упоминает в некрологе А.В. Орешников, хорошо знакомый с Петром Ивановичем: «Свою заветную мысль - передать все собранное им на пользу науки - П.И. осуществил в 1905 году на деле»236. В самом деле, здесь необходимо еще раз вспомнить всю многостороннюю деятельность Щукина, направленную на открытие им своей коллекции миру и людям. В том и состоит назначение музея, чтобы выставлять на обозрение, обнародовать культурные ценности; и чем крупнее музей, тем лучше он эту функцию выполняет. К тому же Петр Иванович «собирал старину для научных исследований»237 и прекрасно понимал, что для более тщательного ее изучения коллекцию необходимо передать в руки специалистов. Надо сказать, что сам Щукин о дарении собрания упоминает мимоходом238.

Что же касается христианских чувств, присущих представителям московского купечества, необходимости выполнить свыше назначенный долг, дать ответ перед Богом за нажитое богатство. Трудно все же сказать, насколько это применимо к П.И. Щукину. Из текста воспоминаний, а также из свидетельств современников неясно, насколько религиозен был сам Петр Иванович. В тексте книги он упоминает о посещении старых церквей, но тут же говорит, что в них он искал архитектурные формы в старорусском стиле для здания музея, а также обращал внимание на сохранившиеся там древности. Образованность Щукина, его тяга к высокой культуре, его интерес к национальной старине, вне сомнения, сыграли важную роль, когда он решался передать огромную коллекцию городу; что же касается его религиозности, то и она, возможно, повлияла на предпринимателя, когда он обдумывал этот акт великодушной щедрости, но. о силе ее влияния остается лишь строить предположения. Щукин-интеллектуал прозрачен. Щукин-христианин закрыт.

Собрание свое Петр Иванович передал в дар еще при жизни, и до конца ее оставался попечителем и содержателем своего музея, продолжая пополнять его коллекции (если в 1905 году собрание насчитывало почти 15 тысяч экспонатов, то после смерти Щукина это уже 24 тысячи). Если бы не популяризация П.И. Щукиным своего собрания, он остался бы лишь крупным коллекционером, но не меценатом. Акт же передачи собрания Историческому музею был вершиной популяризаторской и благотворительной деятельности Петра Ивановича Щукина. Он утвердил имя Щукина в первом ряду московских меценатов.