3. Ломка старого аграрного календаря

Канва религиозных святцев знакома на селе лишь небольшому числу верующих, поддерживающих постоянные связи с церковью. Они напоминают своим родственникам и соседям о сроках и порядке проведения важнейших праздников православной церкви, главным образом «двунадесятых» (двенадцать наиболее торжественных праздников). Названия многочисленных второстепенных христианских праздников, особенно переходных, тех, которые «не в числах», начали забываться даже старшим поколением.

Религиозное содержание праздников церковного календаря не осознается и многими верующими. На вопрос, с чем связывает православная церковь тот или иной ре- ; лигиозный праздник, каков его мифологический сюжег, типичны ответы: «Я не знаю, в честь чего этот праздник, что он означал. Я не читала ни евангелие, ни Библию». Среди сельских жителей распространено убеждение, что религиозные праздники изживают себя.

Религиозная сущность календарных праздников была основательно подорвана еще в период коллективизации. Поэтому в рассказах об их бытовании в деревнях в конце 20-х — начале 30-х годов население обычно выделяет не религиозно-церковный ритуал, а игровые моменты и те элементы обрядности, которые в какой-то степени были связаны с бытовой й хозяйственной жизнью.

Показательно, что не только значительно сократилось число православных праздников, отмечающихся верующими, но и утрачена большая часть древних языческих поверий, суеверных обычаев, аграрно-магических обрядов, прикреплявшихся некогда к календарному годовому циклу.

О рождественско-крещенской обрядности с колядованием, гаданием, играми теперь можно составить представление лишь по воспоминаниям старожилов. Современный обряд поздравления с Новым годом и пожелания счастья в нем совершенно вытеснил святочные формы магического заклятия добра и семейного благополучия. Правда, отдельные языческие элементы, вплетенные в крещенский ритуал и усиленно поддерживаемые церковью, еще бытуют среди небольшой части жителей села. Это вера в живительное действие «святой» крещенской воды, охранительную силу крестов. Древние народные верования держатся в указанных обычаях на привычке прибегать к «испытанным веками» средствам борьбы за сохранение здоровья. Так, освященную в церквах воду некоторые женщины берегут в течение года, считая, что она хранится все это время чистая, «как слеза», пьют ее при различных заболеваниях, обрызгивают ею домашнюю скотину, чтобы уберечь ее от «сглаза».

В ряде мест полностью не стерлось языческое поверье о святости полночной крещенской воды в колодцах и ключах. Но даже женщины, отправляющиеся за водой в крещенскую полночь, не осознают религиозного смысла этого действия. Например, одна из них (М. С-ва, 44 года, с. Окшово Меленковского района), ежегодно берущая воду из ключа, на вопрос, каков религиозный смысл праздника «крещение», ответила: «Я не могу сказать. Или кто-то родился, или кто-то крестился — точно не знаю. Это у матери нужно спросить, она знает» 67. В домах пожилых людей в праздник крещения на входных дверях, на стенах двора, над опечьем, на потолке можно еще увидеть нанесенные мелом кресты. Они рассматриваются как своеобразный оберег, предохраняющий дом и хозяйство от различных невзгод.

Масленица, которая на протяжении столетий осмыслялась в народе как праздник встречи весны и прощания с зимой, во многих местностях превратилась в общеколхозное гулянье.

Помимо обрядов и обычаев общественного порядка устойчиво держатся традиции семейного плана: предпраздничная уборка домов, посещение родных, особенно родственников жены (хождение к «теще на блины»), обычаи, связанные с чествованием молодоженов. Традиционным масленичным блюдом остается древняя ритуальная еда — блины. Часть населения отмечает масленицу «складчиной», предварительно собирая продукты для устройства праздничного стола. Во время застолья исполняются частушки, популярные советские песни.

Большая потребность ощущается на селе в создании яркой и оригинальной обрядности советских праздников, связанных со сменой времен года и трудовыми процессами. В их организации было бы целесообразно использовать безрелигиозные элементы йбрядности, которые срослись с жизнью, приспособив их к новым формам быта. Оии оказываются очень уместными в праздниках «Русской зимы», «Русской березы» и др. Многие элементы прежней обрядности, хотя, может быть, религиозные по происхождению, сейчас уже не выражают религиозных идей, а носят игровой характер, создают праздничное настроение. К ним относятся такие жизнерадостные и красочные развлечения, как ряженье, катание, игршца и т. п., которые в какой-то мере удовлетворяют эстетические запросы людей, потребность в отдыхе и общении. В качестве примера приспособления старых форм обрядности к современной жизни деревни можно привести опыт проведения праздника «Русской зимы», в течение ряда лет удачно отмечавшегося в Муромском районе Владимирской области, а также в других центральнорусских областях. В указанном районе в празднике принимали участие два коАхоза — «Коминтерн» и «XIII лет Октяб- ря». В праздник был внесен элемент состязания, характерный для многих традиционных праздников: конкурс па лучший блин, лучший костюм, наиболее интересно оформленную тройку и т.

Важнейшим православным праздником, и сейчас собирающим в церковь много верующих и колеблющихся, продолжает оставаться пасха. Даже те прихожане, которые посещают церковь один-два раза в год, в этот день считают невозможным пропустить церковную службу.

В домашнем быту пасха отмечается и нерелигиозными людьми. Этнограф Л. А. Тульцева, наблюдавшая в 1968 г. празднование пасхи в селах Рязанской области, пишет, что «к этому дню в домах делается уборка, готовят праздничный обед, почти в каждой семье пекут традиционные обрядовые печения, готовят пасху, красят яйца... В день пасхи (в селе.— Г. Н.)... праздничная атмосфера чувствовалась, хотя и не было особой религиозной настроенности его жителей. На улицах не было ни христосования, ни «катания яиц» — излюбленной игры молодежи старой деревни в пасхальную неделю»69. Интересно заметить, что разговение куличом и крашеными яйцами как религиозный акт расценивается только верующими. Значительная часть жителей, приготовляющих эти обрядовые блюда, не освящает их в церкви, а относится к ним как к красочному оформлению стола, вносящему разнообразие в повседневную пищу.

Некоторые обряды аграрного назначения, прикреплявшиеся в прошлом к пасхальной неделе,— гадания об урожае, магические поверья «первого дня» и др.— сейчас почти забыты. Редкие старушки верят в «чудесные» свойства первого освященного пасхального яйца, которое кладут на «божницу», к иконам. Пасха утратила и свою развлекательную часть — массовое гулянье, хороводы, катанье яиц.

С пасхальными днями еще связаны поминальные обычаи: посещение могил умерших родственников и древнее жертвоприношение (оставляют на могилах яйца, сыпят крупу, кладут блины и другие продукты). Этот обычай, восходящий к дохристианскому семейно-родовому культу предков, рассматривается населением как отдание памяти умершим близким.

. Местами в личном хозяйстве колхозников сохраняются отдельные элементы весенних религиозно-магических обрядов. Например, обход личного (неколхозного) стада с иконой, обычай «сгона» — угощения пастуха при первом выпасе частного стада. Иногда перед первым выпасом стадо кропят «святой» водой. Приурочение первого выпаса к Егорьеву дню соблюдается редко, скот выгоняют в подходящую погоду.

В некоторых районах центральной полосы с более устойчивой традицией пока кое-где бытуют пережиточные формы обрядности праздников весеннего цикла (вознесенья, петровок и др.). Для большей части отмечающих их пожилых людей они ассоциируются не с христианской идеологией, а с религиозно-бытовыми нормативами поведения: зажжением лампад, постом до обеда (пока идет служба), отдыхом на лавках перед домами.

Старинные троицкие обряды дожили до нашего времени в сильно усеченном, отрывочном виде, претерпев наибольший упадок в 30-х годах. Но в устной традиции они сохраняются полнее в той форме, в какой наблюдались во время молодости нынешних деревенских старожилов. Женщины 50—60-летнего возраста помнят и могут в де- талях описать архаический ритуал «завивания» березы, охотно исполняют для магнитофонной записи хороводные песни, которые раньше «разыгрывались», т. е. инсценировались. В ряде сел Муромского района Владимирской области женщины среднего поколения делали попытку возродить элементы исчезнувшего троицкого обряда, в частности центральное обрядовое действие троицы — «завивание» березы.

До последнего времени в отдаленных сельских уголках этнографы изредка фиксируют глубоко пережиточные формы троицких обрядов, связанные с обожествлением растительности. Так, исследователь Г. С. Маслова записала рассказ о ряженье березы в женский костюм (д. Заулки Кадомского района Рязанской области). JI. А. Тульцева сообщает о бытовании обряда «кумления» девушек в Михайловском районе той же области, переродившегося в праздничные посиделки (начало 60-х годов) 25.

На троицу сохраняется обычай украшать дома снаружи и внутри свежими ветками березы, устилать полы цветами и молодой зеленью. Верующие освящают ветки в церкви и применяют как апотропеическое средство.

Как видно, даже в остаточных синкретических формах \ весенних обрядов наиболее прочным оказался их языче- | ский слой — стремление магическим путем вызвать воз- і рождение, обновление и расцвет растительности, всей j природы. Думается, что при создании новой безрелигиоз- j ной обрядности весеннего цикла целесообразно было бы і сохранить эту ведущую древнюю тему аграрного календа- j ря, очистив ритуал от религиозно-магической окраски. Можно воспользоваться также и такими рациональными элементами старой календарной обрядности (в их положительном значении), как традиция родственного и со- седского общения, угощения, игр, развлечений и т. п. Ведь не секрет, что от многих старых праздников осталось лишь церковное название, а сами они евелись к семейному угощению, гулянию по селу с песнями под гармонь.

Из осенне-летних календарных праздников массе сельского населения больше известны спасы, главным образом первый — медовый и второй — яблочный. Большинство жителей рассматривают их как праздники «разговения» медом, первыми поспевшими плодами и овощами. В бытовом обиходе отмечают главным образом второй спас. Многие престарелые женщины хотя и знают о церковном запрете употреблять в пишу яблоки «до спаса», но не придерживаются этого обычая. С церковным смыслом снасоз сейчас знакомы лишь отдельные верующие старушки, и то весьма приблизительно.

Важная роль в хозяйственном календаре крестьян в дореволюционный период принадлежала «обреченным» дпям, молебнам, водосвятиям и другим обращениям к сверхъестественной силе в поисках помощи и защиты в трудных обстоятельствах. Современная механизация и технизация сельского хозяйства, овладение агротехникой и агрохимией, научными методами организации труда совершенно вытеснили из производства религиозно-магическую обрядность. Она почти исчезла в 30-х годах. Но местами некоторые фанатично настроенные представители религиозного актива не оставляют попыток поддержать хотя бы в слабой степени прежнюю традицию «крестных» ходов вокруг села. Подобные действия совершаются единичными приверженцами религиозной обрядности и вызывают отрицательно-насмешливую реакцию односельчан.

В большей степени, чем другие разновидности церковных праздников, вросли в обиход деревни, считаются «своими», «сельскими» престольные праздники. Они исторически были связаны с семейными и общественными традициями деревни, в них отразились социальные связи конкретной деревенской среды. Религиозная подкладка «престолов» ныне неизвестна большинству населения, они воспринимаются как праздники данного села: «припасаются, едят хорошо, гуляют». Престольный праздник можно разделить на две части: церковную (там, где есть церкви,— утренняя служба, обедня; участники — верующие) и семейную (застолье, хождение «по родне», гулянье — включается средний возраст и молодежь). Престольные дни являются поводом для междеревенского общения. В село, празднующее «престол», обычно приходят родственники и гости из соседних мест, так как дни «престолов» каждого села известны всей округе. Стал традиционным приезд на «престол» молодежи, проживающей в ближайших к их деревне районных центрах, на отдых к родителям.

Причину устойчивости престольных праздников, бесспорно, нужно искать не в их религиозном значении, а в потребности поддержания родственных связей и в желании отдохнуть и повеселиться, для чего дата церковного календаря служит традиционным предлогом.

Таким образом, календарно-аграрная обрядность, сохранявшая еще к концу XIX в. значение остова всей бытовой обрядности, к настоящему времени претерпела коренную ломку. Церковный календарь утратил функцию регулятора трудовых процессов. Если в дореволюционное время каждый период календаря характеризовался сочетанием определенных обрядовых элементов (рождествен- ско-крещенский цикл — ряженьем, гаданьем и т. п., масленичный — зажжением костров, проводами масленицы и т. п., троицкий— «завиванием» березы и др.,), в которых принимали участие различные возрастные группы населения, то теперь развлекательная сторона праздников потеряла специфику, нивелировалась, свелась к угощению и гулянью; религиозные праздники сохраняются в основном как повод для общения между родственниками и знакомыми.

Оценивая роль праздников церковного календаря в быту, нельзя, однако, упускать из виду, что утрата ими обрядовой специфики и их традиционный характер не означают полного выветривания их вредного идейного содержания. Участие в них сельских жителей, в том числе и неверующих, создает питательную почву для закрепления религиозности. Кроме того, живучесть религиозного культа служит одним из доводов в пользу религии, на которых держатся убеждения многих верующих. В религиозной обрядности заключен также источник материальных средств, поддерживающих деятельность религиозных организаций.

Эти обстоятельства говорят о невозможности примириться с существованием религиозно-бытовых праздников и индифферентным отношением к ним части населения. Одним из эффективных средств вытеснения старой календарной обрядности служат новые гражданские праздники годового цикла, которые все органичнее входят в быт людей, становятся неотъемлемой частью культурной и духовной жизни нашего народа.

4. Эволюция представлений верующих о боге и святых. Суеверия

Эволюция религии в современных условиях характеризуется глубокими изменениями в обыденном религиозном сознании: разрушением основы христианской религии — идеи бога, неуклонным вытеснением элементов религиозных представлений элементами научных знаний.

В каком же виде существуют в представлениях современных православных верующих бог и святые? Для изучения этого вопроса в некоторых областях РСФСР — Ивановской, Ярославской, Псковской, Тамбовской 26, а также на Украине (в начале 60-х годов) 27 были проведены специальные социологические исследования. Они показали, что представления верующих о боге неоднородны. Большая часть верующих, придерживающихся традиционных религиозных взглядов, представляет бога в антропоморфном (человекоподобном) облике (бог «как человек», «как на иконах рисуют», «старик», «Иисус Христос»). В сознании многих верующих этой группы божество ассоциируется с Иисусом Христом, личность которого наделяется лучшими человеческими качествами: добротой, справедливостью, могуществом и т. п. (Иисус — «умный», «прозорливый», «спаситель»). Эти представления сформировались под влиянием чтения религиозной литературы (в частности, евангелия), церковных проповедей, иконописных и настенных храмовых изображений бога, фольклорной традиции. В памятниках устного народного творчества бог рисуется не в абстрактном виде, а личностью, земным человеком, лишенным сверхъестественного ореола, милостливым помощником людей в горе, сти- хийном бедствии. Иллюстрацией такого конкретного представления может служить легенда о Христе-спасе, записанная фольклористами во Владимирской области со слов глубокого старика (около 80 лет): «Давно это было, не не моей памяти, при деде, наверное, ай даже при прадедэ, Христос по земле ходил. А тут голод страшенный был, помирали люди с голоду. Стали молиться спасителю. Он им все грехи простил, взял три рыбки и две булочки, благословил и всех накормил. И голод кончился, и земля опять родить стала» 71. Представления о боге-человеке свойственны в основном людям пожилого возраста а низким уровнем образования (малограмотным, посещавшим один-два года церковноприходскую школу), которые не привыкли мыслить отвлеченными, абстрактными категориями. Г По материалам проведенных исследований ї виде человекоподобного существа бога представляют 20— 25% православных верующих.

Более грамотных, лучше знакомых с христианской догматикой верующих не удовлетворяет этот примитивно- конкретный образ бога. Он не вмещает в себя такие черты, как вечный, бесконечный, всеведущий, вездесущий, всемогущий и т. д., которыми, по христианскому вероучению, обладает бог-творец, бог-промыслитель, бог-спаситель. Поэтому они верят в абстрактного бога — в виде небесного духа или представляют божество как бога-человека и бога-духа одновременно (т. е. имеют смешанное представление о боге). Исследователь Р. А. Лопаткия приводит такие характерные высказывания: «Бог, конечно, не человек, а дух, который находится где-то очень далеко, может быть, и на небе» (Т. В-ва, 62 года, г. Фурманов) ; «Бог все может, может выступать как человек и как дух» 72. Такое уточненное представление о боге, свидетельствующее о своеобразной эволюции основной христианской идеи, имеет сравнительно небольшая категория православных верующих (по результатам исследований — 11,8%). Они знакомы также с богословским истолкованием официального догмата христианской церкви о троице (по которому бог выступает одновременно в трех лицах — в виде бога-отца, бога-сына, бога-духа свято- го). У большинства же верующих нет четкого понимания этого вопроса в его ортодоксальном церковном значении. Представления о троице у них аморфны, неясны; нередко встречаются даже утверждения, что христианская троица — это бог-отец, бог-сын (Иисус Христос) и божья матерь.

Исследователи отмечают тенденцию к разложению в религиозном сознании христианской «идеи бога». Шагом в этом направлении является отождествление понятия божества с неопределенной сверхъестественной силой, аналогия между богом и первоисточником вселенной, ее природными закономерностями. Оно выражается в словах «что-то да есть», «какая-то сила есть» и т. п.; «Мы, конечно, не знаем, но будто бы над нами что-то есть» (Н. К-ва, 79 лет, д. Цепелево Собинского района); «Мы ходим в церковь редко, не отличаем Казанской божьей матери от Смоленской. Молитв не знаем. Крестимся на ночь и перед едой. В церкви поем молитвы за людьми, сами не можем сказать. Но вроде что-то есть... А мы не внаем ничего. Мы не можем доказать, что бог есть, но нам тоже никто не может доказать, что бога нет» (JI. М-ва, 1936 года рождения, д. Кунреево Гусь-Хрустального района) 30.

В подтверждение мысли «что-то есть» приводят также апокалиптические предсказания, якобы изложенные в «священном писании» и «подтверждающиеся» в наше время. Варианты их очень разнообразны и дают полный простор для толкований различных жизненных явлений: «Я маленький был, старик у нас один говорил: «Скоро преставление будет, пойдут по дорогам огненные машины, лошадей не будет, и опутает землю сеть, что в Москве говорить будут, а у нас будет слышно. Ему все говорили: «Да будет тебе врать-то, дед!» Не верили, ан все так и получилось» 31,

Предположение о «божественном» вмешательстве возникает при объяснении непонятных жизненных ситуаций, в которых бог или святые выступают в глазах верующих в роли защитников справедливости, «ограждающих» их от бед и несчастий и «наказывающих» отступников от бога за грехи. В подтверждение существования бога

,0 АИЭ, ф. Владимирской экспедиции, 1966, ед. хр. 38. 11 Там же, 1967, материалы Э. В. Померанцевой (с. Окшово, Ме- ленковскнй р-н), ед. хр. 110.

большинство верующих приводят случаи из повседневной жизни, в которых выход из затруднительного положения был найден якобы с помощью призывов к богу. Бытие божье обосновывается либо сбывшимися «вещими» снами, либо «исцелением» у знахаря, либо необъяснимым природным явлением и т. п. «Самое распространенное доказательство существования бога — успешная, по убеждению многих людей, практика «знахарок», которые будто бы «от бога лечат»,— замечает этнограф В. Н. Басилов 73.

Результатом разложения идеи бога в обыденном сознании является пробуждение сомнений в божьем бытии, колебания в религиозных убеждениях и исчезновение потребности верить в бога вообще — отход от религии.

Исполняя по привычке некоторые религиозные обряды, «справляя» главные церковные праздники, крестясь «на всякий случай», многие пожилые женщины не могут найти доводов, подтверждающих бытие бога, или вообще никогда не задумываются над этим вопросом («Как я скажу, верю или нет, если я ничего не знаю? И не думала никогда, есть бог или нет»; «Мы уже век отжила, не знаем, есть бог или нет, а молимся» и т. п.). Бывшая церковная певчая рассказывала о причине своего разочарования в боге: «Я не богомольная. Двадцать лет богу служила на клиросе, а меня бог наказал ни за что — ослепла. Я с тех пор не молюсь, рессердилась. Бог — взяточник, ему свечи ставили. Говорят, бог любя наказывает. Мне такой любви не надо... Я учила священную историю. Вроде есть что-то по писанию. Но где же бог? Такое кровопролитие идет. Что бог не удержит?» (Г. У-ка, 73 года, д. Некомарная Юрьев-Польского района) м. Наряду е тенденцией к размыванию образа бога в религиозном сознании происходит и упадок веры в святых, угасание их культа. Различия между отдельными святыми и их обособленной сферой «влияния» на жизнь людей стираются. Лучше известно верующим значение основных образов православных святых, обладающих обобщенными универсальными функциями,— богородицы, Николая Угодника, Георгия и др. Полностью не утрачены имена и значение группы святых, «специализировавшихся» в прошлом на охране от болезней, опеке в мелких практических делах, в семейных отношениях. Так, для избавления от недугов верующие ставят в церкви свечки к образу Пантелеймона Целителя, призывают на помощь божью матерь «Скорбящую», при семейных неурядицах молятся покровителям семьи святым Гурию, Самону и Авиву и т. п. С исчезновением сельскохозяйственной обрядности и производственной магии почти полностью забылись функции православных святых как аграрных, промысловых и тому подобных патронов.

Во время этнографических поездок по деревням Владимирской области в 1963—1968 гг. автору приходилось делать записи легенд, быличек (суеверных рассказов), рассказов о святых — Николае Угоднике, Илье Пророке, Параскеве Пятнице, Кузьме и Демьяне и др. Теперь эти легенды можно услышать лишь от людей преклонного возраста (60—70 лет), далеко не всегда верующих. Их сюжеты и образы почерпнуты из библейских сказаний, житийных повествований о святых, запоминались по иллюстрациям в церковных книгах, по иконам на мифологические темы. Рассказчики, ссылавшиеся на книжные источники, в большинстве случаев затруднялись ответить на вопрос о названиях книг, из которых заимствован тот или иной религиозный сюжет. Многие сами не читали церковной литературы, а слышали предания о святых от старшего поколения. Даже те женщины молодого и среднего возраста, которые по каким-либо причинам склоняются к вере в бога, ничего не знают о святых, не различают их изображений на иконах.

Рассказы о святых обычно кратки и отрывочны: «Николай Угодник совершил много чудес. Николай самый главный святой»; «Николай — заступник на водах»; «Кузьма и Демьян — бессребреники. Они всех лечили и спасали»; «Гурий, Самон и Авива — страстотерпцы. Если муж с женой плохо живут, то молятся этим святым»; «Георгий Победоносец помогает скоту» и т. п.

Большой интерес до сегодняшнего дня вызывают у сельского населения произведения фольклора, повествующие о прошлом родного села, района. К ним относится и группа топонимических преданий, обосновывающих церковные названия деревень, местных памятников — «городищ», «урочищ» и др.

Многие исторические предания такого типа имеют религиозный оттенок, так как возникли в эпоху распространения христианства, в связи с «обретением» мощей того или иного святого в данной местности, «явлением» икон, основанием монастырей, храмов и т. п. В некоторых фольклорных записях, сделанных в 60-х годах со слов старых женщин, явственно проступает языческая основа культа святых. Такова, например, легенда о «явлении» образа Параскевы Пятницы в Муромском районе: «В четырех километрах от села Дедова есть Новая деревня. Там Прас- ковея-мученица явилась. Сказывают, там речка маленькая течет ключиком. Там она и явилась. Ее взяли в Дедово, а она снова явилась в том же месте. Прасковея-му- ченица исцеляет. Ей празднество бывает в девятую пятницу от пасхи» (П. М., 79 лет, с. Борис-Глеб Муромского района) 34. Святая Параскева Пятница выступает в этом рассказе в традиционном для народных верований значении — целительницы и подательницы земной влаги. Показательно, кстати, что эту легенду помнила лишь одна из старушек, с которыми велись беседы на эту тему.

В фольклорной традиции сказки и легенды о святых всегда отличались реалистической трактовкой этих образов, противоречившей христианскому вероучению. «Святость» бога и угодников подвергалась в них сомнению, их образы рисовались низведенными с небесного пьедестала на землю, лишенными сверхъестественного ореола, наделенными человеческими качествами. Из христианской мифологии извлекались лишь те черты святых, которые согласовывались с реальной действительностью, повседневной трудовой деятельностью людей35. И сейчас, интерпретируя житийные сюжеты, многие (в том числе верующие) выражают недоверие и скептическое отношение к описанным в церковной литературе «чудесам», «деяниям» христианских мучеников и подвижников, оценивают их с точки зрения здравого смысла и степени ус- 34

АИЭ, ф. Владимирской экспедиции, 1966, ед. хр. 8. Любопытно, что аналогичный вариант легенды о сверхъестественном «явлении» в бывшем Муромском уезде иконы Параскевы Пятницы сообщался видным дореволюционным этнографом С. В. Максимовым в книге «Неведомая, нечистая и крестная сила» (цит. по: В. И. Чичеров. Зимний период..., стр. 57). Не исключено, что записанная нами легенда является отголоском старого предания, бытовавшего в этой местности еще в конце XIX в. 35

См. «Народные сказки о боге, святых и попах». М., 1963. военных основ научного и практического знания. Рассказы о «праведной» жизни и «мученическом» пути христианских святых не только не встречают их сочувствия, но или оставляют равнодушными, или, более того, своей наивностью и неправдоподобностью вызывают насмешливо-отрицательную реакцию. Рассуждая «о земном пути» Алексея божьего человека или передавая житийную повесть о муромских святых Петре и Февронии, рассказчики обычно замечают в шутку: «Пишут, хочешь — верь, хочешь — не верь»,— будто речь идет не о религиозной легенде, а о волшебной сказке.

Процесс преодоления религиозных представлений в сознании верующих не идет гладко, исподволь. Он обусловлен борьбой религии за самосохранение, фактами активного сопротивления со стороны наиболее фанатично настроенных элементов и групп. Поддержанию религиозности в отсталой, консервативной среде, которая отличается косностью, верностью патриархальным традициям, способствует проповедь истинно-православных христиан. В недавнем прошлом они активно распространяли свое вероучение на местах культа — «святых» озерах, ключах и т. п., куда собирались и приверженцы действующих церквей, больные женщины, дети, ищущие исцеления. Одной из форм враждебной советскому народу пропаганды истинно-православных христиан служила идея о «кончине мира» и установлении царства антихриста на земле, заимствованная из православной церковной литературы («Откровение Иоанна Богослова»). Апокалиптические «приметы» «кончины мира», перенесенные на современность, сохраняются в некоторых устных рассказах, былич- ках, имеющих хождение в отсталых слоях населения. «Свидетельством» пребывания антихриста в мире, по этим рассказам, является развитие цивилизации, внедрение в жизнь достижений науки и техники (радио, телевидения и т. п.), грамотность, культура, новый быт, новая социалистическая мораль. Вот пример таких быличек: «Два старика жили, телевизор купили. Икону выкинули — телевизор поставили. Вот старик поехал в Туму. Стоит женщина с маленьким (видимо, речь идет о богородице.— Г. И.), просит: «Посади». Он посадил. Поехали. Она говорит: «Зачем иконы выкинул? Если не поставишь обратно, через три дня тебе смерть».— Он обернулся к ней — нет никого. Он скорей погнал обратно, телевизор выкинул, иконы поставил» (А. П., 80 лет, д. Купреево Гусь-Хрустального района) 36. В основном подобные рассказы записаны со слов глубоких стариков.

Другой вид оружия, применяемый фанатично настроенными элементами в борьбе за существование религии,— распространение «духовных посланий». Это малограмотные письма, посылаемые по почте или подбрасываемые в дома, содержащие угрозы наказания за отступничество в вере. Авторы «святых» писем вынуждены признать необратимость процесса затухания религии, отхода масс от религиозных предрассудков. Они сетуют на то, что сейчас «люди забыли благочестье», «хулят бога и Христа», «посты не соблюдают, божьи праздники не чтут» и т. п.37 Листовки отмечают «опустение» церквей и «святых» источников, на которых «не видно народа». Они заканчиваются призывом не отрекаться от Христа и угрозами в адрес неверующих. «Духовные послания» и апокалиптические «предугадывания» вызывают резкий отпор и осуждение со стороны большинства колхозников, которые ясно осознают их антинародную направленность.

В практике научно-атеистического воспитания необходимо в большей степени учитывать существование остатков ранних суеверно-магических воззрений, которые принято обозначать термином «суеверия». К ним относятся различные виды магии: вредоносная — вера в колдовство, сглаз, порчу; лечебная — обращение к знахарям, лечение «святой» водой и др.; вера в нечистую силу — в частности, в фантастических духов природы, оборотничество, вера в «вещие» сны, приметы и т. п. Их частичное бытование объясняется большой цепкостью в разнообразных житейских ситуациях, тем, что среди малограмотной части населения необыкновенные природные явления, психические и физические свойства людей не получают еще доступной интерпретации.

По своей устойчивости выделяются поверья о колдунах (чаще колдуньях), подозреваемых в способности нанести вред человеку, в обладании «словом», в умении «сглазить», «поднести» на чем-либо порчу, которой объясняют состояние тоски, различные психические расстройства. Вот один из рассказов людей, называющих себя

30 АИЭ, ф. Владимирской экспедиции, 1967, материалы Э, В. Померанцевой, ед. хр. 29. 37 Там же, 1966, записи автора, ед. хр. 51.

( ИЗ «очевидцами» проявления кликушества: «Я сама видела, Одна женщина ходит в церковь молиться. Стоит как обыкновенный человек. Как запоют «иже херувимы», она как закричит. Говорят, ее соседка испортила. Есть нехорошие люди, они что-то знают» 38.

В среде пожилых женщин еще держатся остатки поверий в возможность «испортить» скотину. Во избежание этого стараются не показывать чужим людям только что народившихся поросят, не доверяют чужим давать корм и пойло корове и телятам. Корень этой веры кроется в непонимании в полной мере истинных причин болезни и смерти домашней скотины, которые приписывают сглазу, напуску.

Из не разгаданных в прошлом тайн некоторых метеорологических явлений (например, шаровые молнии), сущность которых остается до сих пор неясной для части жителей деревни, возникли многочисленные былички о «летунах». В «летунов», по поверью, оборачивались умершие супруги, «прилетавшие» навестить свою семью. Видимо, эти рассказы являются отголоском древних народных легенд об огненном змее. «Очевидцы» описывают их как горящие шары с огненными хвостами. В качестве примера приведу поверье, в котором соединяется вера в колдовство и летунов-оборотней: «У нас одна женщина была, она сейчас умерла. Она что-то знала... Когда она помирала, веник просила. Ей веник подашь — она тебе Передаст (колдовство.— Г. Н.). Умирала тяжело, ей медсестра делала уколы. Открывали трубу, а сын шел из города, видел, как из трубы шар огня выскочил» (это, по рассказу, душа умершей вылетела в виде огненного шара) (А. Б-на, с. Новое Юрьев-Больского района) 39.

Записи быличек и поверий о фантастических духах природы (леших, водяных, русалках и т. п.), домашних покровителях (домовых), сделанные в последние годы, очень малочисленны, но в них легко обнаруживаются следы древних демонологических представлений. В записанных рассказах леший изображается в антропоморфном, человеческом облике с характерными для этого персонажа чертами — худой, высокий, хохочущий: «Это в старо время было. Лешего видал мой свекор. Говорит: идет, ржет — худощавый, высокий, ноги толсты. Лошадь не

58 АИЭ, ф. Владимирской экспедиции, 1967, ед. хр. 8. 39 Там же, ед. хр. 26. идет. Я пиджаком ее накрыл. Он шел-шел, как бросился в озеро и пропал» 74.

В былинке о «лохматке» речь идет о каком-то фантастическом существе женского пола, близком к образу русалки (лохматая женщина, живет в воде, как всякая нечисть, боится «крестной силы»): «Шел я лесом. Ручеек, через него жердочка, через ручеек, лежит. На ней лохматка сидит. Все молитвы переговорил. Она все сидит. Я и крикнул: «Христос воскрес». Она — бултых в воду».

Собиратель: «Кто ж это сидел?»

Информатор: «Кто же — нечистик какой ни то» (А. П., 80 лет, с. Купреево Гусь-Хрустального района) 75.

В связи с описанием суеверно-магических воззрений и Действий, еще бытующих в деревенской среде, несколько слов нужно сказать о вере в силу знахарского лечения. Разветвленная сеть сельских больниц и медпунктов, возможность лечиться в городах свели почти на нет значение знахарского врачевания. Знахари, травницы насчитываются единицами в границах нескольких сельсоветов и даже районов. Из сферы влияния современной народной медицины выпали отрасли здравоохранения, связанные с диагностикой и лечением органических внутренних заболеваний, исключена принадлежавшая в прошлом безраздельно бабкам-акушеркам область детских болезней и родов. К квалифицированной врачебной помощи обращаются в первую очередь. Услугами самородных знахарей пользуются как дополнительной мерой в случаях бессилия научной медицины, для разрешения интимных семейных вопросов, для отвода сглаза, порчи и т. п.

Доверие к лечению знахарок сохраняет только незначительная часть пожилых женщин. Среди сельских жителей еще бытуют рассказы об «излечении» от болезней у «стариков» и «бабок» в старые времена или в других деревнях. Несколько популярных в своей округе знахарок описано В. Н. Басиловым в его работе, посвященной этнографическому исследованию религиозности сельского населения в Алтайском крае. По его записям, деревенские «бабки» в основном лечат детей от «испуга»; успокаивают их молитвой или дают пациентам «целебную» воду76. С одной из сельских знахарок автор беседовала и во Владимирской области (с. Ляхи Меленковского района). Несмотря на преклонный возраст, она обладала замечательной памятью, знала много молитв, заговоров, религиозных текстов. Навыки врачевания кожных заболеваний она получила от тетки-монахини, но дочь ее ве захотела наследовать ее «ремесло».

Сейчас, несомненно, круг событий и фактов, ранее истолковывавшихся как проявление демонологических сил, крайне незначителен и связан прежде всего со здоровьем и обстоятельствами личной жизни людей. Само население повсеместно констатирует резкое сокращение суеверий, отмечая, что «все куда-то подевалось», что «раньше чудес много было», так как «народ был серый». Эти высказывания свидетельствуют об отмирании языческих представлений, отразившихся в суеверных рассказах.

Исчезновение веры в нечистую силу объясняется прежде всего тем, что с распространением естественнонаучных знаний сельское население все больше изживает суеверный страх перед необыкновенными природными явлениями, который и составляет один из корней религии.

Но даже те люди, которые задумываются над причинами различного рода «загадочных» явлений, не всегда бывают в состоянии найти для себя верный ответ на поставленные вопросы. Не отрицая возможности существования и действия сверхъестественных сил, они пытаются как-то совместить научно-материалистическое объяснение с магико-религиозным толкованием.

Неизжитость суеверий вызывает настоятельную потребность в еще более широкой и целенаправленной пропаганде естественных, медицинских знаний, в популярной, доступной читателям с низким образованием литературе, излагающей сущность гипноза, телепатии, различных видов иллюзионизма и их связи с религией. Общий подъем культуры села, расширение кругозора и изменение миропонимания сельских жителей позволяют даже малограмотным по-новому подойти к оценке жизненных ситуаций, которые раньше принято было интерпретировать на религиозной основе.