Вместо заключения

С некоторых пор (с каких именно, отследить невозможно) в нашей научной литературе обозначилась достаточно массовая тенденция к замене традиционного заключения к текстам их многообещающим фрагментом «Вместо заключения».

При обсуждении новых тенденций в развитии отечественной, впрочем, как и любой другой национальной науки, заключительный фрагмент текста никаким иным быть и не может: пока жива национальная наука, она будет переживать новые тенденции, разговор о которых никогда не сможет быть завершенным. Но помимо этого, в общем тривиального, смысла «ухода» от стандартного завершения текста, выглядящего как закрытие темы, он еще и выражает намерение авторов сборника сделать изучение и преподнесение читателю новых тенденций в жизни отечественной науки систематическим, носящим характер регулярного мониторинга. И, наверное, нет нужды доказывать, что постоянно открывающая новое знание наука изменяется и сама и при этом заслуживает того, чтобы тоже служить объектом получения нового знания — о ее собственных изменениях.

Наука в этой функции — как источник нового знания — сейчас чувствует себя не так уверенно, как в прежние времена, когда это знание считалось самоценным, и не возникало вопроса о целесообразности его дальнейшего приращения. Наука, по гамбургскому счету, переживает нелегкие времена не только в нашей стране, где на нее уже второй десяток лет постоянно «нет денег» вне зависимости от состояния бюджета и золотовалютного запаса, но и в других, куда более благополучных во всех отношениях странах. Одной из причин охлаждения к науке современного общества, которое, казалось бы, всем своим благополучием обязано именно ей, принято считать, что она «перекормила» его новым знанием. Согласно этой, не такой уж нелепой позиции, человечеству в общем достаточно того фундаментального научного знания, которым оно уже обладает, новое же знание избыточно для него, выходит за пределы его пропускной способ

ности, создает своеобразные «заторы» и т.п.

Подобная позиция в отношении науки, тоже формирующая одну из основных тенденций в ее развитии, как и любая радикальная позиция, имеет свой антипод. Альтернативная точка зрения состоит в том, что нового знания, как и всего хорошего, «много не бывает», стремление «приостановить» развитие науки может быть свойственно разве что самому закостенелому и не желающему переутомлять свой мозг обывателю, а человечеству в целом всегда было и будет присуще стремление к новому и непознанному.

При гораздо большей эмоциональной привлекательности второй позиции, особенно для ученых, все же следует признать, что обе точки зрения очень характерны для современной цивилизации и общий вектор развития науки, в том числе и в нашей стране, скорее всего, будет определяться некоторой равнодействующей этих настроений. Так что будущее нашей науки, как и ее настоящее, представляется не безоблачным, но и не безнадежным.

Обсуждение основных тенденций в развитии науки трудно выдержать в чисто аналитической плоскости, избежав моральных и прочих оценок. Когда наука постепенно утрачивает свою ценность для человечества, предпочитающего ученым спортсменов и эстрадных певцов (о соответствующем выборе можно судить, например, по размерам доходов представителей этих профессий), трудно удержаться от оценок современной цивилизации, постепенно отвергающей «парадигму развития», символом которой традиционно была наука, ради «парадигмы развлечений», символом котрой являются спортсмены и эстрадные певцы. Когда та или иная страна сознательно или неосознанно разрушает свою науку, не один десяток лет верой и правдой служившую ей, трудно воздержаться от моральных оценок этой страны и особенно тех, кто «рулит» ею.

Вместе с тем подобный, частично морализаторский, подход хотя и справедлив, но мало конструктивен. Современная цивилизация в целом и та или иная страна в частности таковы, каковы они есть, и их вряд ли возможно радикально изменить, заставив «уважать» науку, а

значит, и давать ей больше денег и т.п. Собственно, в этом-то и состоит основной смысл тех изменений, которые претерпевает современная российская наука. Поначалу она в лице своих глашатаев и наиболее авторитетных представителей пыталась вразумить наше общество, втолковав ему, что без нее у него нет будущего и поэтому ее даже в самые экономически тяжелые времена «трогать не надо». То есть пыталась изменить его, пытаясь приспособить к себе, но не меняясь сама. Затем, когда полная бесперспективность подобного построения отношений с обществом стала очевидной, она последовала примеру Магомета, который сам пошел к горе, т.е. стала приспосабливаться к нашему, да и вообще к современному, обществу со всеми его недостатками, отчаявшись приспособить его к себе. И именно в этом изменении общей позиции нашей науки состоит общий источник тех изменений в ее внутреннем строении и организации, которые описаны в настоящей книге.

В предисловии к ней было дважды употреблено выражение «нельзя объять необъятное». Было упомянуто и то, что новое в жизни нашей науки — очень неудобный объект для изучения, поскольку пока описываешь одни новые тенденции, возникают другие, не менее существенные, а описанные и проанализированные приобретают новый вид. Так и произошло, а «индульгенция», которую авторы сформулировали в предисловии, им понадобилась. Пока велась работа над составлением этой книги, произошло много важных событий: нашу науку «развели» с промышленностью, ставка на которую в виде наукоемкого производства была стратегической основой ее развития, и «поженили» с системой образования, изменилось ее руководство, олигарх, оказывавший ей наиболее весомую поддержку среди всех отечественных меценатов, оказался за решеткой, что, видимо, послужило предостережением другим потенциальным меценатам относительно подобной, благотворительной демодальности, и т.д.

Обсуждение в одной книге и современного состояния отечественного науковедения, и новых тенденций в развитии отечественной науки тоже имеет не чисто академическое значение. Только что упомянутые «развод» нашей науки с промышленностью и «брак» с системой образования, состоявшиеся на уровне соответствующих мини

стерств, означают очередной крутой зигзаг нашей научно-технической политики, на фоне которого все прежние стратегические программы ее развития, в том числе и «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2010 г. и дальнейшую перспективу» могут стать лишь фактом истории. Подобные зигзаги вообще очень характерны для нашей научно-технической политики, которая сильно напоминает поведение глубокого невротика, постоянно шарахающегося из крайности в крайность. Одна из главных причин «невротичности» этой политики состоит в отсутствии ее науковедческого обеспечения и вообще в отсутствии сколь-либо серьезных контактов органов, управляющих развитием отечественной науки, с науковедческим сообществом. В условиях отсутствия такого обеспечения она обречена базироваться на сугубо ситуативных стра- тегемах, выражающих понимание науки тем или иным ответственным лицом, а смена руководства науки неизбежно оборачивается крутым изменением такого понимания.

Один из главных выводов, к которому авторы этой книги хотели бы подвести ее читателя, состоит в том, что науковедение не является «периферической» научной дисциплиной, которая в современном российском обществе обречена играть куда меньшую роль, чем, скажем, вызвышенные им экономика или политология. От его состояния и от того, как налажены его контакты с власть имущими, во многом зависит наличие, продуманность и адекватность общей стратегии развития национальной науки. От этой стратегии, в свою очередь, решающим образом зависит общая научно-техническая политика страны, которая в отсутствие системы контактов с науковедением выглядит непродуманной и непоследовательной. А от продуманности и эффективности этой политики зависит то, какой будет наша страна, и воплотится ли наконец в жизнь наша давняя мечта о ее превращении в современную промышленно развитую державу, которая живет не за счет вывоза сырья, а за счет материализации в наукоемких товарах и технологиях своего интеллектуального капитала. Что же касается этой мечты, то ее, хотя и неизвестно, насколько искренне, разделяют все — и западники, и национал-патриоты, и представители прочих непримиримых в других вопросах идейно-политических течений.