Положение государственных научных фондов в структуре отечественного научного комплекса

Государственные научные фонды — один из немногих новых механизмов, поддерживающих фундаментальные исследования и введенных в научную сферу России в постсоветский период вскоре после распада СССР: в 1992 г.

По сравнению с так называемым базовым финансированием, которое выделяется на научную организацию в целом на основе общей оценки ее численности и прошлогоднего уровня затрат, финансирование через систему фондов значительно повышает эффективность использования бюджетных ресурсов. Почему распределение средств через фонды эффективно? Государственные научные фонды — это принципиально отличная от базового финансирования идеология и технология распределения средств. Во-первых, фонды предоставляют свободу выбора. К ним можно обращаться за поддержкой, минуя всякие административные вертикали, и притом совершенно добро

вольно. Такой механизм представляет собой альтернативу административной системе распределения средств. Во-вторых, фонды стимулируют конкуренцию за ресурсы, поскольку проекты принимаются к финансированию по результатам открытого конкурса. В-третьих, это достаточно справедливое распределение средств, так как оценка проектов производится на основе независимой экспертизы (peer review), проводимой самими учеными.

Развитие фондов происходило по пути расширения числа реализуемых ими инициатив. Помимо поддержки инициативных научных проектов — основного вида конкурсного грантового финансирования, стали развиваться программы поддержки библиотек, развития телекоммуникаций, научного книгоиздания, поддержки материальной базы развития науки, создания центров коллективного пользования оборудованием, поддержки молодых исследователей, инновационноориентированных проектов, региональные конкурсы и т.д. Проблема состояла в том, что рост инициатив не сопровождался ростом бюджетов фондов, и поэтому их возможности помочь каждой из программ оказались лимитированными. Вместе с тем фонды по своей сути не являются полной заменой базового финансирования и прежде всего не должны возрождать и поддерживать финансовую и материальную базы научных исследований, а также формировать информационную инфраструктуру. Иными словами, важен баланс государственного финансирования и управления в сфере науки и самоорганизации научного сообщества, которое происходит через фонды. Однако сфера науки оказалась достаточно консервативной, плохо поддающейся реформированию, а потому фонды как были, так практически и остаются в числе немногих новшеств последнего десятилетия. Остальные формы бюджетной поддержки, практически не меняясь, продолжают поддерживать существующую сеть научных организаций, а не исследовательский процесс. В таких условиях фонды, пытаясь фактически закрыть сразу несколько «дыр» и хоть в какой-то мере удовлетворить первоочередные потребности в сфере науки, получили широкую известность и признание в научном сообществе.

Согласно данным выборочных опросов, если в 1993—1994 гг.

Со временем получение грантов отечественных фондов стало показателем качества научной работы, своего рода элементом престижа. Наличие грантов РФФИ и РГНФ стало одним из критериев оценки уровня научной организации в целом. В ряде институтов он учитывается при аттестации научных работников и лабораторий, а также принимается во внимание рядом зарубежных фондов при оценке потенциала заявителей.

В силу того, что фонды взяли на себя решение слишком многих проблем при ограниченности их ресурсов и слабом развитии программ сотрудничества с другими организациями, которые могли бы выделять финансирование на паритетных основах, в научном сообществе стало расти недовольство деятельностью фондов. Сочетание больших надежд, возлагаемых на фонды, с одной стороны, и их ограниченных возможностей по удовлетворению необходимых потребностей научного сообщества — с другой, нашло отражение в растущей критике деятельности фондов в России. Это было выявлено по результатам проведенного автором в 2003 г. опроса, которые показали, что грантовая система финансирования оценивается положительно 80,3% научными сотрудниками-женщинами и 92,9% научными работниками - мужчинами. Однако те, кто придерживался позитивной оценки, нередко поясняли, что положительным является отношение к грантовой системе в принципе, однако отрицательным — к тому механизму грантового финансирования, который сложился в России. Опрос касался деятельности не только отечественных фондов, но и зарубежных организаций, поддерживающих науку в России.

Итоговая оценка деятельности фондов оказалась скорее нейтраль- но-негативной, чем положительной. Характерно, что отрицательные оценки нарастали по мере удаления от Москвы и Петербурга, поскольку одно из главных нареканий состояло в том, что вокруг фондов сформировались свои группы грантополучателей, состоящие преимущественно из московских и петербургских ученых.

ются такими критериями, как мнение авторитетного научного сообщества, которое поддерживает устоявшиеся теории и идеи, положение предлагаемого исследования в структуре других работ в этом научном направлении, степень апробированности предлагаемого метода исследования. Другими словами, фонды поддерживают «нормальную науку» (по Т. Куну), а не «конкурирующие парадигмы», и поэтому научный прорыв на грантовые средства сделать невозможно.

Фонды были также охарактеризованы как механизм, порождающий новую форму иждивенчества, поскольку требования к представлению результатов работ, поддержанных фондами, значительно ниже, чем при выполнении контрактов. При этом мнения респондентов преимущественно базировались на личном опыте обращения именно в отечественные фонды. В целом осведомленность о действующих в стране фондах и программах оказалась низкой: ученым известны в основном РФФИ, РГНФ, Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, а также 5—7 зарубежных организаций (ИНТАС, Международный научно-технический центр (МНТЦ), Американский фонд гражданских исследований и развития (CRDF), Фонд МакАртуров, программы ТАСИС и НАТО).

Те, кто приветствует грантовую систему, называли в качестве ее главных достоинств то, что сегодня гранты — единственная возможность выживания и работы, поездок на конференции, покупки оборудования, доступа в интернет, т.е. на грантах фактически держится обеспечение научного процесса. Еще одна позитивная сторона грантов состоит в том, что они дают моральный стимул к работе, дисциплинируют, учат формулировать цели исследования, руководить коллективом, осваивать научный менеджмент. Отмечалось также, что гранты очень важны для молодых не только и не столько как материальная поддержка, а как инструмент обучения самостоятельности в научной работе, способ избавления от инфантилизма, который достаточно широко распространился в молодежной среде.

Оценки молодых ученых-грантополучателей, показали, что их знания о фондах не очень обширны.

этому до молодых исполнителей поддержка может доходить не в полном объеме. Наибольшему числу молодых респондентов (72%) РФФИ известен и как один из главных источников поддержки исследований научных коллективов, в которых работают молодые, и как фонд, проводящий специальный конкурс для молодых — MAC (молодые аспиранты и студенты). Спокойно-положительное отношение большинства молодых к грантовой системе в целом и к фондам в частности объясняется тем, что гранты стали естественной частью их существования. Главное, что обсуждается — это как, при каких условиях можно получить гранты, что можно сделать с их помощью, а также в чем различие отечественных и зарубежных грантодающих организаций. Большинство молодых придерживаются точки зрения, что получение грантов обеспечивает только наличие связей и авторитетного руководства (что в какой-то мере является тождественными понятиями).

В целом было выявлено очень эмоциональное, пристрастное отношение ученых к научным фондам. Безусловно, часть претензий была бы снята, если бы гранты были одним из дополнений к базовому финансированию. Но именно в силу того, что сегодня фонды принимают на себя решение несвойственных им задач, подменяя другие источники финансирования, уровень требований к ним оказывается завышенным. Надежды на получение средств из фондов возлагаются не просто большие, а критически большие. Характерно, что при всей пристрастности отношения к фондам не было высказано аналогичной по силе критики по поводу того, куда же тратятся остальные, не распределяемые фондами 91,5% бюджетных средств.

По мнению участвовавших в опросе ученых, первоочередное значение имеет усиление внимания фондов к программам финансирования материального и информационного обеспечения научного процесса, а также стимулирования институциональных изменений, в том числе путем поддержки инновационной деятельности. В результате, как показывает опрос, дальнейшее развитие науки ученые связывают скорее с деятельностью фондов, а не государства, с тем, что они примут на себя все основные функции по созданию условий для исследовательской деятельности.

Выяснилось также, что со стороны фондов есть определенный информационный «вакуум», нарушение «обратной связи». Фонды, как правило, ограничиваются анонсированием программ и помещением на своих сайтах или в печати форм заявок. Но очень редко до исследо

вателей доводится информация о том, кто и как отбирает проекты, как и почему меняются приоритеты и принципы деятельности фондов, а также каковы итоги реализации тех или иных программ. Статистические обзоры об итогах работы фондов оказались для большинства ученых неубедительными, особенно в части регионального распределения средств.

Однако изменение отношения к фондам — это еще и отражение того, что положение самих фондов в последние годы ухудшилось. Этот факт, безусловно, сказывается и на научном сообществе, однако ученые склонны винить именно фонды, а не условия, в которые поставлены фонды. Нередко такая склонность объясняется просто незнанием текущей ситуации и произошедших изменений, а они в последние три года были существенными.

В 2001 г. фонды были вынуждены изменить свои уставы, чтобы вписаться в действующее законодательство, которое не учитывает специфики этой формы организации и финансирования научной деятельности. В результате РФФИ и РГНФ стали федеральными учреждениями, находящимися в ведении правительства, а само понятие «грант» фактически исчезло из их уставов. В 2002—2003 гг. проходила так ничем и не завершившаяся дискуссия о необходимости принятия специального законодательства о государственных научных фондах, где был бы закреплен их уникальный статус и основные принципы работы, а именно: вневедомственность, конкурсность, адресность, безвозмездность и безвозвратность финансовой поддержки, оказание ее в форме грантов (с соответствующим определением понятия «грант»). В закон также предполагалось включить положения о передаче фондами прав на результаты интеллектуальной деятельности, созданной за счет средств грантов, организациям-разработчикам при условии их вовлечения в хозяйственный оборот, а также о процедуре проведения конкурса (которая отличаются от порядка, принятого для государственного заказа на НИОКР). Обсуждалась и необходимость разработки более четких механизмов ротации экспертов и привлечения их из-за рубежа для усиления объективности проведения научной экспертизы.

Став бюджетными учреждениями, фонды согласно действующему законодательству уже не могут быть распорядителями бюджетных средств, так как не являются исполнительными органами государственной власти. То же касается и МГУ, и РАН, и поэтому у всех этих структур возникла проблема отстаивания самостоятельности и, соответственно, отдельной строки финансирования в государственном бюджете. МГУ и РАН смогли сохранить свой статус прямых бюджете-

получателей, убедив правительство, что они являются «знаковыми организациями». В отношении фондов в июле 2003 г. состоялось специальное заседание коллегии Министерства промышленности, науки и технологий Российской Федерации, поскольку им было сложнее апеллировать к своей «знаковости», хотя именно они являются действительно знаковыми организациями в постсоветской науке. Коллегия приняла решение, что при подготовке бюджета на 2004 г. по разделу «Фундаментальные исследования и содействие научно-тех- ническому прогрессу» необходимо обеспечить выделение для государственных научных фондов установленных нормативными актами Правительства объемов финансирования, а также сохранить за ними статус прямых получателей бюджетных средств. Действительно, в бюджете 2004 г. фонды остались в качестве распорядителей бюджетных средств, а вот нормативы их финансирования уже второй год не соблюдаются. В бюджете 2003 г. доля фондов составила не 8,5%' расходной части бюджета по разделу 06 «Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу», как это должно быть согласно действующему законодательству, а 6,9%. Согласно бюджету на 2004 г. финансирование РФФИ планируется осуществлять на уровне 5,1% объема ассигнований по разделу 06 (вместо положенных 6%), а РГНФ - 0,84% (вместо 1%).

Наконец, в 2003 г. сначала в РГНФ, а затем в РФФИ произошла неожиданная и внешне ничем не мотивированная смена руководства. Это еще раз свидетельствует о вполне последовательной тенденции к постепенной трансформации механизма конкурсного грантового финансирования и превращении фондов в зависимые от правительства и государственных ведомств структуры.

Отношение государства к фондам, ярко проявившееся в последних событиях, вряд ли будет способствовать изменению политики фондов в сторону открытости, объективизации их деятельности и уменьшения клановости (последнее обвинение, пожалуй, наиболее часто звучало в опросе). Кроме того, не исключена возможность сохранения тенденции невыполнения бюджетных обязательств перед государственными фондами, и это в условиях сокращающейся зарубежной поддержки российской науки заставляет сильно беспокоиться о будущем финансовом благополучии российского научного комплекса. Имеются в виду три государственных фонда — РФФИ, РГНФ и Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере.