Науковедческая «башня»

Ситуация в науковедении сильно напоминает то, что творилось при строительстве Вавилонской башни. В изданном в 1985 г. коллективном и в определенном смысле эпохальном труде «Основы науковедения», явившемся одновременно продуктом и программой развития советского науковедения, выделялись его пять разделов: 1) общее науковедение, 2) социология науки, 3) психология науки, 4) экономика науки, 5) организация науки[5].

лин добавлялась этика науки, правда, в качестве его нового и еще (в то время) не вполне равноправного члена, и высказывалась убежденность в том, что и изучению правовых проблем научной деятельности пора занять достойное место в этом семействе: «не будет ничего удивительного, если со временем сложится особое, специальное направление науковедческих исследований, предметом которого станет изучение этических проблем научной деятельности» [8, с. 129]. Вобщем- то, так и произошло, хотя в связи с проблемами, порожденными клонированием и т.п., обсуждение этических проблем научной деятельности вызвало настолько широкий резонанс, что вышло далеко за рамки собственно науковедения.

Еще более разветвленным и, соответственно, распыленным предстает науковедение в книге П. А. Рачкова [10]. Он выделяет 16 основных разделов этой области знания: 1) общая теория науки, 2) история науки, 3) социология науки, 4) экономика науки, 5) научная политика, 6) планирование и управление научными исследованиями, 7) теория научного прогнозирования, 8) операциональность науки (под этим загадочным обозначением скрываются «виды и характер ее различных применений, в том числе специфика науки как непосредственной производительной силы» [10, с. 19][6]), 9) моделирование науки, наукометрия, 11) научная организация труда, 12) психология науки, 13) этика научной деятельности, 14) эстетика научной деятельности, 15) наука и право, 16) язык науки (последний не определен).

Н.И. Родный [11] насчитал восемь науковедческих дисциплин: методология науки, 2) логика развития науки, 3) социология науки, 4) наукометрия, 5) экономика науки, 6) организация науки, 7) психология науки, 8) научная политика.

Авторы книги «Социологические проблемы науки», вышедшей в 1974 г. [12], выделили шесть основных направлений науковедческих исследований: 1) логико-гносеологическое исследование науки, 2) исто- рико-научные исследования, 3) социологические исследования науки, 4) исследование экономических проблем развития науки, 5) наукометрические исследования, 6) исследование психологии научного творчества.

С.Р. Микулинский [8] обозначил в структуре науковедения пять магистральных направлений: 1) общее науковедение, 2) социология науки, 3) психология науки, 4) экономика науки, 5) организация научной деятельности.

В целом же из этих систематизаций видно, что, хотя основные разделы науковедения можно было вычленять разными способами, все же одни члены науковедческой семьи «равнее» других и при наличии ряда второстепенных членов, эпизодически всплывающих в той или иной классификации, существовало ее ядро, образуемое социологией науки, логикой и методологией науки, психологией науки и экономикой науки, которые составляют достаточное инвариантное содержание всех классификаций.

Нетрудно заметить и то, что описанные систематизации выстроены в результате пересечения разных оснований, смешение которых принято считать недостатком любой классификации. Если, скажем, социология науки, история науки, философия науки (обычно объединяющая логику и методологию науки), психология науки, экономика науки предстают как базовые науковедческие дисциплины, являющиеся проекцией на науковедческое поле соответствующих наук: философии, социологии, психологии, экономики и истории, то организация науки, научная политика, научная организация труда, этика научной деятельности и др. выглядят скорее как проблемные поля или основные объекты науковедческого изучения.

Смешение разных оснований запечатлено и в рубрикации нашего современного и очень успешного журнала «Науковедение», где науковедческие дисциплины, философия и социология науки (объединенные в одну рубрику), история науки, наукометрия — соседствуют с проблемными полями, такими как академическая наука, вопросы научно-технической политики, научное сообщество, наука и культура. Естественно, в таком смешении оснований нельзя винить издателей журнала, которые группируют поступающие материалы в соответствии с основными тематическими потоками. Однако оно является «зеркалом», в котором отражается плохо упорядоченная проблемно-дисциплинарная структура современного науковедения.

Дисциплинарно-тематическая неупорядоченность переживалась как одна из главных проблем науковедения с 60-х годов, от которых принято отсчитывать его существование в качестве особой области

знания[7]. В результате объединительные программы, а точнее призывы, были обильно представлены в науковедении того времени, причем установка на интеграцию рассматривалась в качестве одного из главных преимуществ советского науковедения перед его западным аналогом. Утверждалось, например, что «интеграция науковедческихдисцип- лин вытекает сегодня не просто из задач систематизации, а является важным средством повышения их теоретического и практического значения, роли науковедения в целом» [10, с. 17], науковедение «есть не простое механическое соединение ранее известных знаний о науке, а новая научная дисциплина, выступающая как целостная система знаний» [там же, с. 17], науковедение должно интегрировать все науковед- ческие дисциплины и «раскрыть закономерности движения науки как единого целого в единстве всех ее “измерений”» [11, с. 52] и т.п. И хотя раздавались отдельные призывы сохранить науковедение как «федерацию» равноправных дисциплин, звучавшие в том числе и со стороны таких известных советских философов, как П.В.

Нацеленность на интеграцию разнообразного (и разношерстного) знания о науке отчетливо звучала в определениях науковедения и обозначениях его предмета. «Науковедение есть учение[8] об общих закономерностях развития и функционирования науки как системы знания и особого социального института» [10, с. 16]. «Науковедение — это комплексное исследование опыта функционирования научных систем с целью выработки методов усиления потенциала науки и повышения эффективности научного процесса с помощью средств организационного воздействия» [5, с. 9]. «Науковедение — это не просто наука о научной деятельности, а наука о взаимодействии элементов, в своей совокупности определяющих развитие науки как сложной системы, вскрывающая роль и влияние этих элементов на поведение всей системы как определенной целостности» [9, с. 19].

Иногда перспективы заветной интеграции связывались с решением вопроса о том, кто в семье науковедческих дисциплин «главный», и подчинением ему всех остальных. Например: «социология науки

играет более существенную роль по сравнению с психологией науки и некоторыми другими элементами науковедения» [10, с. 22]. Хотя почему науковедческие дисциплины были расставлены «по росту» тем или иным образом, трудно было понять.

Но все же чаще путь к объединению виделся в служении общим целям и построении иерархии не дисциплин, а этих целей, главной среди которых считалось создание общей теории науки: «науковедение ставит своей задачей создать общую теорию развития науки» [9, с. 17], «главным и основным является разработка теории науки» (цит. по [10, с. 17]) и т.д. При этом теории развития науки, разработанные в рамках философской методологии науки, очевидно, не воспринимались в качестве науковедческих, поскольку выглядели слишком «узкими», в недостаточной степени интегрирующими социологические, психологические, экономические и прочие факторы.

Не родилась заветная общая теория науки и на поле ее исторических исследований, да и вообще взаимоотношения науковедения и истории науки оказались довольно своеобразными, особенно в нашей стране.

Принято считать, что единое и целостное науковедение не состоялось и в нашей стране, и за рубежом. Это обычно объясняется неадекватностью «вавилонских» претензий на интеграцию, а установка на форсированную интеграцию, характерная для советского науковедения, подчас расценивается как «методологический волюнтаризм» на фоне зарубежных исследований науки, строящихся на презумпции о неизбежной разноплановости и плюралистичности этих исследований, невозможности их сведения к общему знаменателю. В свою очередь, кризис отечественного науковедения часто связывается с тем, что эта дисциплина развивалась у нас неверным путем искусственно форсированной интеграции.