Демографическим взрыв на информационной магистрали

17 июля 1999 г., по данным ООН, на планете Земля родился 6-миллиардный житель. Факт этот замечателен не только сам по себе. Его можно считать одной из важнейших реперных точек в истории развития земной цивилизации.

Рост народонаселения планеты — процесс принципиально нелинейный: если с начала XVIII в. за 300 лет население увеличилось всего в 10 раз, то за последние 70 лет произошло его утроение. Современные темпы роста населения (90 млн человек в год) и дали основания ученым определить данный процесс как демографический взрыв. Но удивительно в этой связи другое.

В конце ноября 2002 г. Конференция ООН по торговле и развитию (UNCTAD) представила ежегодный «Доклад по электронной торговле и развитию». В этом документе констатировалось, что к концу 2002 г. число постоянных пользователей интернета составит 655 млн человек. По сравнению с 2001 г. прирост интернет-аудитории достиг 30%.

Эта статистика имеет символическое значение. Дело в том, что, согласно социологическим и маркетинговым исследованиям, взрывной рост на интернет-рынке какой-либо страны происходит именно после того, как к сети подключатся более 10% населения. Итак, в глобальном масштабе (655 млн человек) 10%-ный порог численности пользователей интернета уже перейден.

Как в воду смотрел глава корпорации Microsoft Билл Гейтс еще в 1995 г. в самом начале триумфального шествия интернета: «Сеть, которая не сумеет «привлечь» достаточный объем интересных материалов, не выживет, и именно такой конец ждет ее, если она станет привилегией 10% населения» [8, с.

Судя по результатам социологических исследований, реальность развивается именно в данном направлении, и развивается экспоненциальными темпами. Так, уже в IV квартале 1998 г. в число стран, где интернет превратился в социальную реальность, превысив показатель числа пользователей от всего взрослого населения страны в 10%, входили: США — 40%, Канада — 36%, Австралия — 28%, Нидерланды — 22%, Германия — 20%, Великобритания — 20%, Бельгия — 14%, Корея — 13%, Япония — 12%. «Пороговыми» интернет-государствами были: Франция и Испания — по 9% и Чили — 7% (World Poll 4Q98). В таких условиях не учитывать влияния сети на социум просто неразумно.

Для нас принципиально важно отметить, что Россия тоже не является исключением из этого общецивилизационного процесса. Российская интернет-аудитория в 2003 г. выросла на 40%. При этом в конце 2003 г. еженедельно в сеть выходило 5% россиян старше 16 лет (на 1,5 млн больше, чем в конце 2002 г.). Раз в месяц интернет посещают около 10% россиян. Эксперты J'son amp; Partners прогнозировали 35— 40%-ный рост интернет-аудитории в 2004 г.: к концу года месячная российская интернет-аудитория должна достичь 15 млн человек [4].

Таким образом, демографический взрыв замечательным образом совпал с информационным. Образно говоря, мы все являемся свидетелями демографического взрыва на информационной магистрали. Уже сегодня более миллиарда персональных компьютеров (ПК) во всем мире, объединенных в глобальную сеть, обеспечивают триллионы контактов по всему земному шару. Если аудитория радиослушателей выросла до 50 млн человек за 38 лет, телевизионного вещания — за 13 лет, владельцев ПК — за 9 лет, то число интернет-пользователей достигло 50-миллионной отметки всего за 5 лет. И этот, казалось бы, чисто технологический фактор создает принципиально новое качество человеческой цивилизации.

Именно WWW (World Wide Web — Всемирная паутина, программная основа интернета) приобретает сегодня критически важное значение в формировании культуры. Выступая на Всемирном экономическом форуме в Давосе в 2000 г. глава крупнейшей мировой медиа

корпорации «AOL+Time-Warner» Стив Кейз подчеркивал, что сеть станет местом, где не только растет число пользователей-покупате- лей, но и будут культивироваться стремления, вкусы, фантазии, стиль жизни. «Интеграция — это не просто подключение кабельного модема к персональному компьютеру; это еще и глобальная интеграция практик труда и потребления», — отмечает Майкл В. Говард [9, с. 128].

Все это дало повод итальянскому публицисту Джульетте Кьезе заявить: «Сам собой напрашивается вывод, что в современном обществе именно культура меняет содержание и общественный статус. В XIX веке и до последней четверти XX века культура считалась синонимом свободы и прогресса как индивидуума, так и общества. Сегодня же культура превратилась просто в одну из сфер экономики и средство извлечения прибыли. Культура изменила свое имя — теперь ее зовут информация» [25, с. 258].

Фактически такая позиция тождественна концепции, которую разработал американский антрополог и социолог, профессор Калифорнийского университета Дональд Вуд в ставшем классическим исследовании «Постинтеллектуализм и упадок демократии. Крушение Разума и Ответственности в двадцатом веке» [54]. В схеме Вуда история человечества делится на три эры, которым соответствуют три разных типа цивилизации: цикличная (преинтеллектуальная), линейная (интеллектуальная) и паутинообразная (постинтеллектуальная). А видный британский социолог Зигмунт Бауман подчеркивает: «Любой вид социального порядка может быть представлен как сеть каналов поиска жизненных смыслов и передачи открытых формул» [3, с. 5].

Российский социолог Л. Ионин в этой связи отмечает: «Проектирование гигантских сетей во всех сферах жизни приводит к тому, что эти сети действуют сами по себе независимо от желания проектировщиков, производят эффекты, которые от них не ожидались, они как бы начинают приобретать собственную жизнь, независимую от проектировщика.

Чем дальше будет развиваться интернет, тем больше он будет выходить — как коммуникационная сеть — из-под контроля. Я бы это так сформулировал: Бог приходит из интернета, он оттуда появляется, он там рождается. То есть наука сама рождает нечто, что она не в состоянии познать, то, что руководит и ею, и вообще всей человеческой жизнью, производит действия самостоятельные, не поддающиеся человеческому регулированию. А, собственно говоря, это действительно — приход Бога» [6, с. 151].

Анализируя причины этой всепроникающей способности сетевых коммуникационных технологий, важно отметить, что ничьей злой воли

или хитроумного замысла в этом нет. Со всей очевидностью это стало понятно именно на примере развития сетевых информационных технологий.

Неслучайно М. Кастелс отмечает: «Наши метафоры создают содержание нашей культуры. Поскольку культура вводится и передается посредством коммуникации, сами культуры, т.е. наши исторически построенные системы верований и кодов, под влиянием новой технологической системы подвергаются фундаментальному преобразованию — с течением времени все больше и больше» [19, с. 315]. Действительно, универсальность новой метафоры кажется абсолютной: сетевой график, нейронная сеть, сетевая экономика, сетевая логика, информационная сеть, сетевой маркетинг, агентурная сеть, сетевое предприятие, причинные сети, сетевой интеллект, глобальная террористическая сеть, сетевое общество... Короче, все мы окружены сетями: социальными, профессиональными, информационными; даже у эпидемиологов появился термин — «венерические сети».

Некоторые исследователи данного феномена приходят к выводу, что сетевые структуры оживляют генетическую память о первобытном социуме. На протяжении более 90% времени своего существования человек находился (и формировался) в условиях первобытных групп. «Таким образом, современные сетевые структуры можно рассматривать как эксперимент по воскрешению некоторых черт, присущих группам охотников-собирателей», — подчеркивает А.

Тотальная экспансия интернета, обуславливающая своеобразную аннигиляцию пространства и поистине сверхкритическое сжатие времени, позволяет любому индивиду избирательно контактировать с любым своим современником. «Такая ситуация напоминает возможность вербального общения каждого с каждым в изначальных структурах социального бытия, что позволяет ставить вопрос о превращении человечества в некое подобие “планетарногоплемени”» [1, с. 325].

Характерно, что во многих средних и мелких фирмах США до 90% всего штата работает на дому, используя для этого компьютерные терминалы. По оценке некоторых экспертов, по крайней мере 40% рабочей силы США могли бы перейти на использование телекомпьютинга, если не на полную рабочую неделю, то хотя бы на часть ее [42, с. 66]. Подобного рода факты — характерная иллюстрация принципиально нового процесса — формирования социальных интер- нет-структур.

Именно сетевая парадигма определяет серьезнейшие социально- политические изменения во всех сферах общественной и индивидуальной жизни. «Фактически речь идет о создании глобального сооб

щества, в рамках которого существующие национально-государствен - ные образования выступают в качестве более или менее самостоятельных структурных единиц. Мы его называем мегаобществом», — подчеркивает В. Кувалдин [24, с. 37]. И далее: «Мегаобщество — общество глобальных сетей, образующих причудливые геометрические фигуры. Находясь в постоянном движении, они меняют свою конфигурацию быстро, как в калейдоскопе... В отличие от научно-техничес- ких революций прошлого, объектом воздействия ИР Синформацион- ной революцииgt; является не столько материальное производство, сколько само человеческое сознание» [24, с. 67].

В современном постиндустриальном или мегаобществе эта скрытая до поры до времени сетевая матрица нашла свое проявление как раз в феномене информационного общества. Все современное развитие показывает, что поле внесетевой свободы неуклонно сжимается. Без учета этой «сетевой подложки» вряд ли удастся выявить и адекватно объяснить трансформации, происходящие и в научном сообществе России, и в структуре самих научных исследований.