В поисках ответа на вопрос «Что такое знание?» мы обнаруживаем колоссальное число исследователей, интересовавшихся проблемой дефиниции знания. Рассматривая различные ответы, трудно избежать соблазна столкновения их между собой, обнаружения их многочисленных достоинств и недостатков. Это приведёт нас к пропасти, о существовании которой однажды предупреждал К.Поппер [70]: некоторые способы решения проблемы дефиниции могут стать неисчерпаемым источником путаницы, и одним таким способом является аристотелевский эссенциалистский метод определений, которым заражены и многие современные научные школы. Многие жёсткие заключения К.Поппера могут свидетельствовать о неприятии Аристотеля: «каждая дисциплина, как только она начинала использовать аристотелевский метод определений, останавливалась в своем развитии, впадая в состояние пустых словопрений и голой схоластики, и, наоборот, степень, в которой различные науки оказывались способны к прогрессу, зависела от того, насколько они смогли избавиться от аристотелевского зссенциалистского метода» [70, с.16-17]. Следуя Аристотелю, мы должны рассматривать термин, подлежащий определению, как имя сущности вещи, а определяющую формулу как описание этой сущности. И определяющая формула должна давать исчерпывающее описание сущности, её признаков. Термин при этом расположен в определении с левой стороны, а определяющая формула - с правой стороны. К.Поппер очень жёстко отвергает такой способ определения, не имеющего, по его мнению, ничего общего с научным методом определений: в науке определения следует читать в обратном направлении - справа налево. Начинать с определяющей формулы и искать для нее краткое обозначение. И здесь К. Поппер говорит самое главное: «определения не играют заметной роли в науке» [70, с.22], объясняя это тем, что сокращенные обозначения всегда можно заменить более длинными выражениями опреде ляющими формулами, вместо которых они и используются. Даже если это сделает изложение весьма громоздким, но при этом мы ничего не потеряем. Наше знание от этого совершенно не изменится. Проигрышем будет лишь потеря краткости. В этом К.Поппер видит смысл определений: определения вообще не содержат знания, они лишь вводят новые произвольные сокращенные обозначения, и, тем самым, помогают сократить длинный текст. Но исследователи часто забывают, говорит К.Поппер, что научные определения следует читать справа налево, поскольку процесс обучения приучает их действовать действительно обратным образом: приступив к изучению какой-либо науки, нужно потратить много усилий на понимание всех терминов, с которыми они сталкиваются. Но это объясняется психологическими особенностями учения, на самом деле учитель или автор учебника вводят новый технический термин только после того, как в нем появится необходимость. И К.Поппер отнюдь не одинок в этом своём мнении. Такой способ определения действительно позволяет выпутаться из многих опустошительных словесных баталий: «слова, вроде материя и движение, это просто сокращения, в которых мы охватываем, согласно их общим свойствам, различные чувственно воспринимаемые вещи», - указывает Ф. Энгельс в примечаниях к «Анти-Дюрингу» в 1878 году [117], используя, как видим, попперовский метод задолго до К. Поппера. После изложения такой точки зрения на определения любопытно замечание К.Поппера о том, что во многих своих работах он следует И.Канту. Вероятно, это относилось к кантовским дефинициям, поскольку И. Кант заявляет прямо: «...дефиниция со всей её определённостью и ясностью должна скорее завершать труд, чем начинать его» [32, с.401]. Казалось бы, тут всё просто и ясно, идея хороша и подкупает лёгкостью применения, но на самом деле данный алгоритм является огрублением ещё одной (более общей) мысли И. Канта. Это либо сознательное выражение собственной позиции, либо несогласие (неполное, половинчатое со-20- гласие) с И.Кантом. Тонкость состоит в том, что И.Кант сравнивал философию и математику, в действительности не отвергая противоположного способа: «математика должна и всегда может начинаться с дефиниций» (там же). А К. Поппер на основании этого одностороннего подхода к определениям жёстко критиковал аристотелизм [70]. Но не может же быть, чтобы он случайным образом не дочитал у И. Канта до конца абзац такой исключительной важности! Начинать изложение существа вопроса рассмотрением дефиниции или заканчивать ею, таким образом, зависит от особенностей данной научной области, которой он принадлежит и особо - принципиальной позиции исследователя. Доводя, однако, далее свою мысль о знании до конца, К Поппер делает следующий закономерный вывод, что в науке нет «знания» в том смысле, в котором понимали это слово Платон и Аристотель. Мы никогда не имеем достаточных оснований для уверенности в том, что мы уже достигли истины (правая часть определения никогда не будет написана), а то, что мы обычно называем «научным знанием», как правило, не является знанием в платоновско-аристотелевском смысле, а, скорее, представляет собой информацию (подробнее соотношение понятий «знание» и «информация» мы обсудим в другой главе). Данная мысль ясна, и она не очень-то оптимистична. Легко обнаруживаются два альтернативных подхода к сущности знания: эссенциалист- ский и инструментальный.