<<
>>

После захвата власти (до 1931 г.)

Если допустить, что 28 октября 1922 г. не было решающим моментом в развитии политических концепций Муссолини, то для партии с похода на Рим начинается новый период. Процессы, определяющие ее развитие, можно проще всего описать как обособление, экспансию и иерархизацию.
Она обособляется от групп, с которыми до этого жила в некотором симбиозе, например масонов. По заслуживающим доверия сообщениям, масоны поддерживали фашизм крупными суммами денег и, во всяком случае, еще в 1923 г. в Большом фашистском совете заседало не менее пяти масонов21. Это, с одной стороны, доказывает «национальный» характер итальянского масонства, а с другой — первоначальную близость фашизма к либеральным воззрениям. Но для фашизма важнее была дружба с церковью; поэтому Муссолини мог продемонстрировать собственную политическую последовательность в желательном для церкви смысле, декретировав в начале 1923 г. несовместимость членства в НФП* с масонством: члены Большого совета, которых это касалось, ушли в отставку. Для столь могущественного в прошлом итальянского масонства это решение практически было смертным приговором. Только либералы, столь решительно поддерживавшие фашизм, очень быстро увидели, каждый в отдельности, стоявшую перед ними альтернативу. Джованни Джентиле, вступивший в правительство Муссолини еще в качестве либерала, скоро перешел к фашистам; значительное число либералов, избранных на выборах 1921 г. по спискам «Национального блока», не было снова включено в кандидаты в 1924 г.; немногие оставшиеся кандидаты были всего лишь прикрытием и попутчиками фашистов. Три влиятельных экс-премьера, Джолитти, Орландо и Саланд- ра, перешли в оппозицию лишь после 3 января 1925 г. (но не пошли на Авен- тин22); однако уже в 1924 г. отделение фашизма от его либеральных приемных родителей было завершено. Еще раньше и радикальнее было выяснено отношение к националистам. Если можно с полным основанием говорить об идеологической победе национализма над еще не определившимся и нащупывающим свой путь фашизмом, то, напротив, организация национализма была просто заживо проглочена в ходе слияния (начало 1923 г.), которое в действительности было аннексией.
Не уцелела даже «Идеа Национале», через некоторое время объединенная с «Трибуной». Точно так же в 1923 г. было устранено соседство пополари, состоявшее лишь в том, что они входили в правительство. Еще до убийства Маттеотти фашистская партия избавилась от большинства тех неопределенных отношений с поддерживавшими ее силами, которые были характерны для ее юности: она приобрела вполне своеобразные очертания. Конечно, этот процесс обособления не был тотальным, да и не мог быть по своим предпосылкам. Напротив, он происходил наряду с ярко выраженным примыканием к более сильным и более старым общественным силам: монархии (армии), церкви, крупной индустрии. Это примыкание вовсе не означало потерю самостоятельности, а выражалось в готовности к компромиссу. Готовность к компромиссу весьма отчетливо проявилась во всех важнейших секторах фашистской экспансии. Учреждение милиции (Добровольной милиции национальной безопасности) выражало одну из самых неизбежных жизненных потребностей фашистского режима23; вместе с тем оно означало просто чудовищное вторжение в область, казалось, относившуюся к компетенции армии. Наряду с несколькими сотнями тысяч солдат теперь было (номинально) большее число вооруженных и организованных людей, имевших собственное верховное командование, особое обмундирование и, прежде всего, приносивших присягу верности лишь вождю партии и главе правительства. Но армию успокоили тем, что офицерами милиции почти везде были назначены отставные армейские офицеры, и в особенности тем, что в случае мобилизации предусматривалось «поглощение» милиции армией. Таким образом, милиция была неоценимым способом обеспечения для сверхштатных офицеров, тем более что у армии были лишь небольшие зачапси собственной подготовки и карьерного продвижения офицеров и, что было особенно важно, милиция не располагалась в казармах. Казалось, здесь не было угрозы самостоятельного и потенциально опасного развития. Впрочем, кроме «Мушкетеров Муссолини», подразделения, обеспечивавшего охрану дуче, было еще возраставшее число «батальонов чернорубашечников», находившихся первое время в распоряжении военного командования в качестве чего-то вроде легкой пехоты.
Два легиона профессиональных чернорубашечников уже в ранний период воевали в Ливии, в качестве колониальной милиции, а кроме того, был учрежден целый ряд специальных милиций (милиция лесная, дорожная, пограничная, железнодорожная, почтово- телеграфно-телефонная, портовая, университетская). Если в начале тридцатых годов эти зачапси угрожающего армии развития не проявлялись сильнее, to это было связано, с одной стороны, с основными условиями мирного времени (точно так же в национал-социалистической Германии были лишь зачатки Ваффен-СС); с другой стороны, причину можно искать в последствиях кризиса после убийства Маттеотти, вынудивших Муссолини заставить милицию присягнугь королю и (временно) назначить армейского генерала ее командиром. Если, таким образом, облик милиции вначале определялся некоторым двойным компромиссом, то очень скоро обнаружилось, что это просто вспомогательная политическая полиция для подавления революционеров. Амбивалентен был и фашистский синдикализм. Россони, усвоив старые планы создания «смешанных синдикатов», хотел собрать работодателей и работников в единую большую «Конфедерацию». Промышленники, превосходно организованные в могущественной «Конфедерации индустрии», по понятным причинам были против этого предложения. Муссолини принял решение в их пользу. Практически фашистский корпоративизм свелся к тому, что работодателям навязали в качестве представителей фашистских чиновников, и это представительство под воздействием государства соединилось с почти неизменным представительством самих промышленников. Нетрудно видеть, что при этом все преимущества оказались на стороне работодателей. Неизвестны случаи какого-либо сопротивления с их стороны; между тем фашистские синдикаты работников приходилось поддерживать удивительными приемами: например, введением различия между «законно признанными» и «фактически существующими» организациями, причем лишь законно признанные (то есть фашистские) профсоюзы имели право заключать коллективные договоры, обязательные для всех (!).
Таким образом, принуждение и приманки24 были соединены в оружие, которому не могла противостоять даже столь мощная прежде В КТ158. Этим Муссолини освободил Италию от всех трудовых конфликтов — неудивительно, что его поддерживали промышленники. И все же эта, по-видимому столь удобная система, устранившая вместе с социальным беспокойством важнейший источник прогресса и контроля в капиталистическом способе производства, вместе с тем несла с собой и прямые серьезные опасности для хозяев экономики. В самом деле, третейский суд, которому они были подчинены, в действительности принадлежал не «государству», а партии и, в последней инстанции, Муссолини. Тем самым борьба различных влияний вовсе не прекратилась, а была изъята из поля зрения общественности и рационального рассмотрения. В партии всегда было левое крыло, и Муссолини редко отказывался от «антибуржуазных» высказываний. Только война избавила этих хитроумных промышленников от ответа на робкий вопрос, не променяли ли они дьявола на Вельзевула25. Не исключено, что отступление перед церковью было связано с переменой убеждений Муссолини, хотя его фундаментальное неверие не вызывает сомнений26. Эта перемена была уже предпосылкой захвата власти; она была особенно подчеркнута школьной реформой Джентиле, в значительной степени оставившей в руках церкви народную школу, и нашла свое завершение в Латеранских соглашениях. Но Муссолини не уступил в вопросе о внешкольном образовании, тоталитарно предоставив его фашистской партии: он не выносил католических «бойскаутов», стоявших вне «Балиллы»159. Точно так же он не уступил в вопросе о церковном участии в областях, граничащих с политикой («Католическое действие»), впрочем, предоставив секретарю партии Джурати выражать наиболее резкие угрозы и на некоторое время пробудить к жизни скуадризм27. При таких обстоятельствах трудно судить, кому Латеранские соглашения принесли большие выгоды: если, с одной стороны, дело обстояло так, что даже экстремисты не отождествляли «фашизацию» с уничтожением церкви, то, с другой стороны, церковь не препятствовала намерению партии охватить все население своей пропагандой и воспитать его с своем духе.
Даже в бурный период кризиса после убийства Маттеотги партия не отказалась от дальнейшего развития своих новейших организаций, таких, как «Балилла» и «Дополаворо»160-28. К началу 1927 г. партия окончательно избавилась от всех конкурентов в области политики, и построение ее организации было в основном завершено. К ядру «фашистов» присоединились равные по партийному рангу женские и юношеские организации («Фашистки», «Авангардисты», «Балилла», «Итальянская молодежь», «Маленькие итальянцы», «Университетские фашисты»); далее следовали организации, также прямо подчиненные партийной директории: национальные фашистские ассоциации (общественных работников, преподавателей, железнодорожников, работников государственных предприятий, работников почты, телеграфа и телефона); в качестве внешнего круга к ним примыкали различные профсоюзы: «Opera nazionale Dopolavoro»161, «Национальный фашистский институт культуры» и т. п. Эти круги охватывали в конечном счете весь народ. В это время число мужчин, состоявших в партии, было несколько больше 800 ООО. Что означает это число, лучше всего видно из того обстоятельства, что перед войной даже в крупнейших городах Италии политические ассоциации редко насчитывали больше 100 человек и что даже социалистическая партия в ее лучшие времена после войны имела не больше 100 000 членов. Фашизму суждено было создать первую сверхорганизованную массовую партию. В годы после похода на Рим развитие внутреннего построения партии в точности следует направлению, в котором уже раньше изменялось построение милиции. 13 октября 1923 г. Большой совет устанавливает новые правила29, означающие решительную иерархизацию и централизацию. Хотя провинциальные секретари должны были и впредь выбираться местными съездами, они подлежали теперь утверждению дуче. Точно так же Национальный совет (из провинциальных секретарей) сохранил некоторое право вносить предложения относительно партийной директории («предлагает некоторый список имен»30), но выбор пяти его членов, и тем самым генерального секретаря, остается привилегией дуче.
Еще важнее решение, что директория не может принимать политических решений важного значения без их предварительного одобрения дуче. Статус вождя окончательно устанавливается Уставом, опубликованным 12 октября 1926 г., связанным по содержанию с «Leggi fascistissime»31. Характерно и удивительно обоснование в преамбуле, все еще именующее фашизм «милицией на службе нации»: оно определяет как норму фашизма военное положение, «сейчас, для победы над теми, кто угнетает волю нации, завтра и всегда, чтобы защищать и развивать мощь итальянского народа»32. Разумеется, «основная картина фашистской практики» осталась неизменной, и уже тогда у наблюдателя мог бы возникнуть вопрос, откуда они возьмут теперь того противника, которого они должны были подавить во славу самим себе, своей сокрушительной реакцией. Устав закрепляет могущественное и безвольное орудие, которое в руках своего господина может искать себе более сильного противника, чем несколько «гнезд со- циал-коммунистов» или слабое либеральное государство. Провинциальные секретари и их собрание, Национальный совет, теряют всякое самостоятельное значение; они назначаются генеральным секретарем партии и становятся в будущем лишь промежуточной инстанцией. Вся власть теперь пе реходит к Большому совету и дуче как его председателю. Дуче созывает Большой совет и может назначать часть его членов по собственному усмотрению. Поскольку другие члены Большого совета, входящие в него по должности, также назначаются Муссолини другими путями, он в действительности дирижирует этим верховным органом как марионетками в кукольном театре, и не вызывает удивления, что вскоре секретарь партии открывает уже его заседания лозунгом «Да здравствует дуче», при котором все его члены встают33. Таким образом, то обстоятельство, что Большой совет назначает генерального секретаря (потом «секретаря партии»), вице-секретарей и остальных членов партийной директории, оказывается пустой формальностью; впрочем, и ей не суждена была долгая жизнь. Пути приказов теперь вполне однозначны: дуче назначает (практически) секретаря партии, тот — провинциальных секретарей, эти, в свою очередь, назначают секретарей отдельных фаши. Секретари получают безусловное преимущество над соответствующими директориями; о начале движения напоминает лишь название «секретарь» да еще положение, что на общих собраниях фашистам должно гарантироваться «полное право обсуждения». Но эти собрания происходят раз в год, и, кроме дискуссий, у них нет ни функций, ни прав. Волшебным словом фашистов должно быть не право, а обязанность; поэтому вступающий в партию фашист приносит присягу безграничной преданности: «Я клянусь исполнять без рассуждений приказы дуче и всеми своими силами, а если надо своей кровью, служить делу фашистской революции»34. Насколько партия отождествляет себя с государством и даже отечеством, показывает самое интересное и самое мрачное положение устава, согласно которому изгаанный из партии — «изменник отечеству» и должен быть исключен из политической жизни. В следующей версии устава (декабрь 1929 г.)35 это положение изменено: выражение «политическая жизнь» превратилось в «общественную жизнь». Это означает, по-видимому, то же, что означал проводимый лигами бойкот — теми лигами, против которых фашисты выступили в поход, защищая свободу труда и человека; но масштабы были несравненно шире. Поскольку «террор» привыкли отождествлять с массовыми убийствами, эта беспрецедентно террористическая формула не вызвала тогда в Европе должного понимания36. В остальном этот Устав и следующие фазы организации различаются лишь деталями заданной основной схемы. Заметнее всего усиление позиции секретаря партии, который становится по должности одновременно членом нескольких важнейших национальных комитетов, а также может быть привлечен к заседаниям Совета министров37. Примечательно то обстоятельство, что иерархизация структуры партии, ослабление полномочий и подчинение дисциплине ее низовых органов объясняются не только волей к власти центральных инстанций, но также и другой причиной. Во время кризиса, связанного с убийством Маттеотти, самое настоятельное оппозиционное требование состояло в нормализации положения в стране: требовалось положить конец хаотическому положению в ряде провинций, произволу «высших комиссаров» и «политических уполномоченных» партии. Сюда относится известный циркуляр Муссолини префектам38, на который снова и снова ссылались, доказывая якобы существовавшее,в Италии первенство государства перед партией. Но даже если этот циркуляр вообще помешал закреплению власти «гау- ляйтеров», то надо принять во внимание, что значительная и все возраставшая часть префектов состояла из людей партии, вовсе не представлявших «государство» в традиционном смысле слова. Это укрепило отнюдь не «авторитет государства», а в конечном счете позицию верховного вождя государства и партии. Только от него зависело, какая сторона этой его двойной природы одержит в будущем верх. Большие преимущества были на стороне партии. Рациональная природа государства препятствует ему беспредельно расширять культ вождя. У партии нет таких ограничений. И если во время кризиса Маттеотти Муссолини еще высказывался в смысле, предполагавшем его отчужденное и ироническое отношение к лести, то после 3 января он уже не сопротивляется потоку бесстыдного восхваления, превратившего его в нового Мидаса, под руками которого все превращается в золото. Ф. Т. Маринетти и здесь с футуристическим инстинктом предвидел будущее и уже в середине 1925 г. обращался к Муссолини как к «великому, непобедимому дуче»39. Вскоре хвала несравненному спасителю, который всегда прав, распространилась повсеместно — от дворца министерства до заводского цеха, от университета до учебников народной школы40, и покрыла, как удушающий слой фальшивого золота, некогда столь бдительное и критическое сознание итальянцев. Везде, куда приезжал Муссолини, его окружал «размеренный ритм» твердо выученного хорового пения: «Дуче, дуче, дуче!»; и немного позже уже казалось немыслимым, что этот цезарь-победитель, в качестве председателя Совета министров, все еще должен называться «достопочтенный Муссолини» (депутат Муссолини). Партия руководила народом во всех торжественных манифестациях, и великие памятные дни движения, 23 марта и 28 октября, давно уже затмили национальный праздник Победы 4 ноября. Партия осуществила торжественную публичную присягу молодых рекрутов, в которой Муссолини во время мировой войны пророчески усмотрел очертания великого будущего41, присягу, при которой она торжественно выдавала на «фашистских призывах» своим младшим членам партийные билеты и оружие42. Для своих символов — флажков — партия установила при официальных церемониях эскортирование собственной вооруженной силой, а для важнейших из них — даже воинские почести государственной армии. Муссолини понимал, какое значение имела для него партия. Он открыто высмеял представления более умеренной группы фашистов о том, что партия уже выполнила свою задачу и может теперь раствориться в нации, восхваляя партию как «капиллярную систему режима», проникающую во все места и имеющую основное значение43. И в самом деле, государственный аппарат может охотно и почтительно служить выдающемуся руководителю,— но только такая партия, как фашистская, и ее вождь могут в иррациональном порыве утверждать и стимулировать друг друга. А поскольку партия не имела никакой собственной воли в отношении Муссолини, можно сказать, что она была стимулом, с помощью которого Муссолини мог одерживать верх над некоторыми сторонами своей натуры, мешавшими развитию других.
<< | >>
Источник: Нольте Э.. Фашизм в его эпохе. 2001

Еще по теме После захвата власти (до 1931 г.):

  1. РАССТАНОВКА СИЛ ФЛОТИЛИИ ПОСЛЕ ЗАХВАТА ЦАРИЦЫНА ПРОТИВНИКОМ
  2. Призыв к массам и восхождение к власти (1930-1931)
  3. Целенаправленный захват власти (1933)
  4. Л. 10. Канун захвата власти национал-социалистами 1
  5. 10. Канун захвата власти национал-социалистами
  6. ВЫБОРЫ 1932 г. ЗАХВАТ ВЛАСТИ ГИТЛЕРОВЦАМИ
  7. 1. Образование Директории и захват ею власти на Украине
  8. І. 1933 год как заключительная точка и прелюдия: Антимарксистский захват власти в Германии
  9. III. ВОЕННОЕ ПОРАЖЕНИЕ БУРЖУАЗИИ И ПОМЕЩИКОВ. НОВЫЕ ПОПЫТКИ ЭСЕРОВ И МЕНЬШЕВИКОВ ЗАХВАТИТЬ ВЛАСТЬ
  10. 1 . Крушение Российской Империи и воля к мировой революции: Февральская революция и захват власти большевиками в 1917 году
  11. После Моисея верховная власть принадлежала первосвященнику.
  12. III. ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ФОРМЫ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ ПОСЛЕ ЗАВОЕВАНИЯ ВЛАСТИ ПРОЛЕТАРИАТОМ
  13. РАЗДЕЛЫ 103—107. О ВЫЖИДАТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ ПОСЛЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ ВОЙНЫ.1 О ВЫЖИДАТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ МИРА.* О НАСТУПЛЕНИИ ПОСЛЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ ВОЙНЫ.3 О НАСТУПЛЕНИИ ПОСЛЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ МИРА.4 О ПОХОДЕ ОБЪЕДИНЕННЫМИ СИЛАМИ8
  14. 1931 РОБЕРТ БАЙРОН ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
  15. 3.1 Судебная власть: понятие, основные признаки и принципы. Ее соотношение с законодательной и исполнительной властями. Общая характеристика полномочий судебной власти
  16. РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ В 1931 — 1932 гг.
  17. Эра Стараче (1931-1939)