На самом деле, Моррас не ощущал собственной непоследовательности. Даже после 1925 г., когда немецкое единство утвердилось и начался политический и экономический подъем Германии, он не обратился, например, к политике союзов, коллективной безопасности или, тем более, политике примирения с Германией, все еще полагаясь на силу одной Франции и рассматривая «Аксьон Франсэз» как важнейшую опору этой силы. Этим отчасти объяснялось его поведение во время серьезнейшего из когда-либо пережитых «Аксьон Франсэз» внутренних потрясений — ее осуждения Ватиканом67. Хотя этот процесс сам по себе был, очевидно, неизбежен, его история изобилует темными и непонятными деталями. В частности, послание архиепископа Бордо кардинала Андрие к молодежи его епархии, составлявшее первый этап этого осуждения, никоим образом не является шедевром основательного анализа. Но в целом спорный вопрос указан в нем вполне ясно: «Предводители „Аксьон Франсэз“, католики из расчета, а не по убеждению, используют церковь (или, по меньшей мере, рассчитывают ее использовать), но не служат ей, поскольку они отвергают божественное учение, которое церковь призвана распространять». И в самом деле, по отношению к «Аксьон Франсэз» церковь была в очень своеобразном положении. Это не было враждебное церкви учение, которое можно было осудить извне, с позиций открытой борьбы, как были осуждены либерализм и социализм; это не была также секта в лоне самой церкви, отклонявшаяся в своих доктринах от основного учения церкви. Что касается доктрин, то в этом случае их трудно было определить. Знаменитое требование «сначала политика» не обязательно было понимать в аксиологическом смысле. Столь же знаменитый пресловутый постулат «всеми средствами, даже легальными» можно было смягчить, различая понятия «нелегальный» и «незаконный». Все сверхъестественное сооружение церковных учений можно было вежливым жестом отодвинуть; а радикальную враждебность к христианству, проявившуюся в ранних сочинениях Морраса, можно было отделить как личное мнение. Церковь оказалась, таким образом, в трудном положении. Ей всегда приходилось бороться с неверующими, которые боролись с нею; а в этом случае ей пришлось иметь дело с неверующими, которые ее поддерживали и поддержку которых она долго принимала. Различие между «damnabilis»47 и «damnandus»48, проведенное Пием X, влекло за собой возмездие. Если церковь отказалась от осуждения из политических соображений, то последовавшее в конце концов осуждение могло быть воспринято просто как политика. Поэтому церкви трудно было освободиться от ее новоявленных друзей. В результате осуждение происходило последовательными этапами и его окончательная формулировка опиралась на предыдущие шаги этого процесса. В сентябре 1926 г. папа Пий XI сначала направил кардиналу Андрие послание, одобряющее его инициативу. Со своей стороны, он подчеркивал сомнительную атмосферу внутри «Аксьон Франсэз», угрожавшую «незаметно» отвлечь верующих от истинного католического духа. Верующим не должно быть дозволено «слепо» следовать за предводителями «Аксьон Франсэз» в том, что касается предметов морали и веры. Казалось, примирение было еще возможно. Жак Маритен, восходящая звезда неосхоластики и давний почитатель Морраса, сделал в своей книжке «Мнение о Шарле Моррасе» предложения о посредничестве, одобрительно встреченные несколькими епископами. Но между «Оссерваторе Романо»49 и «Аксьон Франсэз» возникла полемика, в которой Моррас, как всегда бесцеремонно, рассматривал весь вопрос исключительно с политической точки зрения и обличал в резких выражениях воображаемый немецко-бриандистский заговор, пытавшийся «обмануть» святой престол. Тогда последовало папское выступление 20 декабря, содержавшее неограниченное и недвусмысленное осуждение: «Католикам не дозволяется активно присоединяться к школе тех, кто ставит интересы партии выше религии и заставляет ее служить этим интересам»68. И тут выясняется, как мало значат для Морраса иерархия и двухтысячелетняя мудрость, если они выступают против его собственного мнения и его собственной воли. Его ответ столь же недвусмыслен, как заявление папы: «...отец, требующий от своего сына, чтобы он убил свою мать или, что сводится к тому же, позволил убить свою мать, может быть выслушан с почтением, но повиноваться ему нельзя... Мы не предадим наше отечество. Non possumus50»69. Этот ответ свидетельствует не только о дурном вкусе и непочтительности, но и о безграничном самомнении. Отныне жребий брошен. С этого времени «Аксьон Франсэз» становится «самой антиклерикальной газетой Франции»70, не отступающей даже перед нападками на личность папы. Церковь подводит черту в мае следующего года: французский епископат почти единодушно одобряет принятые папой меры71, а членам «Аксьон Франсэз», не согласным покаяться, угрожают тяжелейшими церковными карами. Это влечет за собой ряд личных трагедий, некоторые случаи скрытого неповиновения в самой церкви, особенно в монашеских орденах; но в 1*елом операция удается. Тем самым церковь оказывается единственной признанной консервативной силой, способной по собственной инициативе порвать со своими неоконсервативными друзьями, освободившись от опасного паразитического растения, выросшего в тени у ее корней. (Когда в 1937 г. то же сделал граф Парижский, монархия давно уже перестала быть самостоятельной силой.) Неприятный, под конец грубый процесс осуждения был ценой, которую церкви пришлось заплатить за ее длительное колебание и промедление.