Значение и история

Парламент — не место для политических дискуссий

(Б. Грызлов)

Принимая активное участие в публицистических программах, полемиках, вращающихся вокруг актуальных вопросов современной российской политики, я пришел к выводу, что тот хаос, с которым мы имеем дело, не имеет шансов разрешиться в режиме общественных споров. Уже в силу того обстоятельства, что данная атмосфера совершенно не предрасполагает к действительно серьезному выяснению смысловых конструкций. В определенный момент мне стало очевидно, что сейчас наиболее важным было бы сосредоточиться на научной проблематике и на сфере образования.

Прежде чем у нас начнется политика, вместо того позора, который называется этим именем сейчас, у нас должна быть политология, философия политики, социология политики. Политология сегодня гораздо важнее, чем политика. Чем меньше сейчас происходит что-то в (такой) политике, чем меньше политических баталий будет идти, тем лучше. Путин это интуитивно понимает и постепенно деполитизи- руетроссийское общество. И наверное, это хорошо...

Деполитизация — это разбор на составляющие уродливых «политических» образований в стиле 1990-х, но также и создание откровенно неполитических образований типа «Единой России» или «Справедливой России», где вообще не ночевала никакая политическая мысль. И это правильно. Потому что, если бы она ночевала, она была бы, в наших условиях, бредовой. Слава богу, что гам полный ноль, полная пустота. Эта пустота позволяет сосредоточиться больше не на публичных политических дебатах, которые всегда подверстаны под конкретный момент, а заняться парадигмальными аспектами, перейти от политики к политологии и философии политики. Нам, хотя бы в общих чертах, необходимо воссоздать то, чего у нас нет, то есть более-менее объективный консенсус относительно структуры русской политической истории, пока без знаков и предпочтений, без оценочных суждений.

Государство и народ: два полюса социальной

и исторической эпистемы

В русском обществе на протяжении всей истории мы видим четкий дуализм государства и народа, более резкий, более четко выделенный, более диалектически заостренный, чем во многих других обществах. Нечто подобное есть везде, но в русской истории это выражено чрезвычайно выпукло. Высшие классы (касты, сословия) есть везде. Традиционно к ним относятся жрецы и воины, а ремесленники и труженики представляют собой низшие сословия (массы).

Много столетий мы называем «русским» и народ, и государство — откуда «Россия». На первом этапе народ назывался «славянами», а власть — «Русью». В терминах социологии элит Парето с «Русью» можно отождествить политическую элиту, а «славяне» тогда будут соответствовать «массам». Мы получили противопоставление между полюсом политической элиты, «Русью», которая несет в себе порядок, логос и государственность, с одной стороны, и народом, «славянами», которые несут в себе преобладающий культурный тип, язык, миф. В западноевропейской истории также есть выделенный нами дуализм, но он прослеживается не столь остро. Между народом и государством существует более очевидная обратная связь и сам порядок является более или менее однородным, захватывающим элиты и массы. В нашей же истории почти с самого начала мы видим два параллельных регистра социальнополитического существования.