<<
>>

Режимы и соответствующие им формы борьбы

Вообразим себе, что, вооружившись изобретенным в XXI веке детектором демократий, мы устремляемся в прошлое, в Евро­пу XVII столетия. В разных частях Европы мы найдем пример­но 200 режимов, которые не без оснований можно назвать не­зависимыми государствами: сравнительно автономные, центра­лизованные, четко очерченные правительства, главенствующие над всеми остальными организациями в пределах подвластных им территорий.
Путешествуя по Европе, мы для каждого обна­руженного режима снимаем показания по четырем шкалам — «Широта», «Равноправие», «Консультации» и «Защищенность». Где и когда мы ощутим сильные токи демократии?

Допустим, мы прибыли в 1650 г. Можно предположить, что это благоприятный для демократических инициатив год: за ис­ключением продолжающейся борьбы между Францией и Испа­нией, Вестфальский мир только что положил конец бедствиям Тридцатилетней войны, в империи Габсбургов были пробиты крупные бреши, а успешный исход начатого еще в XVI веке восстания против Испании наконец-то принес северной части Нидерландов международное признание в качестве крайне де­централизованной независимой республики. Что же мы обнару­жим в Европе 1650 г.?

Мы находим там в изобилии революции и войны, но очень мало признаков утвердившейся демократии. Путешествуя по Британским островам, мы обнаруживаем, что Шотландия охва­чена открытым восстанием против английской гегемонии, а на севере Англии стоит шотландская армия, поддерживающая притязания Чарлза Стюарта[2] на трон его отца, Карла I; всего лишь год назад враждующие английские революционеры на время объединились, чтобы обезглавить короля Карла. В Ир­ландии католические лидеры сражались не только друг с дру­гом, но и с вторгшейся в Ирландию английской армией под командованием Оливера Кромвеля (нас нимало не удивляет то, что «Левиафан» Томаса Гоббса, исполненный ностальгии по стабильной власти, будет издан в следующем году).

Не слиш- ком-то много широты политического участия, равноправия граждан, консультаций или защищенности на Британских ост­ровах в 1650 г.!

Да и на континенте в 1650 г. на четырех шкалах нашего во­ображаемого прибора не появляются значения, соответствую­щие демократии. После того как притязания Вильгельма II на общенациональную власть потерпели крах, только что добив­шаяся признания Голландская республика находится в состоя­нии распада. Мы находим Францию в самом разгаре Фронды: принц Конде и кардинал Мазарини стремятся убрать друг дру­га с политической сцены, а народ на местах вовсю бунтует про­тив требований воюющего государства. В это время Каталония и Португалия уже одиннадцатый год находятся в состоянии открытого восстания против власти Кастилии, Савойя охвачена мятежами вальденсов, Польшу и Россию раздирают восстания, поднятые казаками и другими жителями пограничий, Осман­ская империя бьется в корчах анархии, а многие части Европы, несмотря на только что подписанные Вестфальские соглашу ния, опустошают мелкие межгосударственные конфликты. Бо­лее того, за пределами Европы голландцы и португальцы ведут ожесточенную войну за господство над морскими путями и тор­говлю в Индийском океане. В краткосрочной перспективе такие сочетания революции, восстаний, войны и анархии не благо­приятствуют широте, равноправию, консультациям и защи­щенности.

В государствах, где нет глубоких расколов, в общем господ­ствуют те или иные формы тирании. Чтобы получить от наше­го прибора хоть какие-то показания, нам придется уменьшить масштаб и рассмотреть олигархические режимы, сложившиеся в некоторых торговых городах северной Европы, останки рес­публиканских форм правления в итальянских городах-государ­ствах и неравноправные, но основанные на консультациях фор­мы правления в некоторых крестьянских общинах Центральной Европы. Хотя лишь очень немногие национальные режимы набирают высокие показатели по шкалам «Консультации» и «Защищенность» (защищенностью пользуются лишь члены олигархий), ни один из них нельзя квалифицировать как демо­кратический в смысле широты участия в политической жизни или равноправия участников политической жизни.

Если не счи­тать радикальных доктрин, состоящих в отдаленном родстве с гражданским республиканством, на уровне национальных го­сударств в Европе 1650 г. ничего похожего на демократию не су­ществовало.

Не даст нам особой пользы и углубление в более отдаленное прошлое. Если мы сосредоточимся на локальном уровне и вер­немся примерно на столетие назад во времена протестантской Реформации, то, разумеется, найдем сравнительно автономные, широкие и равноправные общины единоверцев, в которых дей­ствовали формы имевших обязательную силу консультаций и которые даже предоставляли некоторую защищенность своим членам [Blickle, 1998, 1997; te Brake, 1998; Wells, 1995]. Мы мо­жем обнаружить радикальные требования равенства, широко­го участия и интенсивных консультаций в длинной череде анг­

лийских восстаний и в некоторых эпизодах недавней англий­ской революции. Но на более высоком уровне нам нигде не най­ти сколько-нибудь длительный период существования государ- ства> в котором широкое, равноправное гражданство сочеталось бы с имеющими обязательную силу консультациями и защи­щенностью граждан. Только очень острое зрение позволяет со­временным специалистам разглядеть демократию в XVII веке или еще более ранних эпохах.

Ретроспективное видение легко может исказить рассматри­ваемые объекты, особенно если всюду выискивать специфиче­ские институциональные формы вроде выборов, представите­лей, сроков и условий пребывания в должности, ассамблей, принимающих решения в результате обсуждений, и объеди­нений. Все эти формы действительно были распространены в Европе еще до того, как возник хотя бы один национальный де­мократический режим. Большинство этих форм обнаружива­лись в деревнях, городах или региональных юрисдикциях, но некоторые из них действовали даже на государственном уров­не. Самый замечательный пример — сословно-представитель­ные учреждения, Штаты, которые заключали соглашения с пра­вителями по вопросам налогообложения, содержания армий или совместно с правителями вырабатывали антикризисные меры.

Когда демократические режимы все же сформировались, такие учреждения часто служили процедурными моделями. По­скольку эти институты функционировали до XIX столетия, са­ми по себе они не были демократическими режимами — разве что на очень мелком уровне. На более высоком уровне они все­гда сосуществовали с узким, неравноправным политическим участием, манипуляциями со стороны олигархий и ненадежной защищенностью от произвола агентов правительства. К тому же эти институты редко трансформировались в демократиче­ские порядки. За исключением британского парламента, созда­ние национальных демократических институтов в целом почти всегда было результатом кризисов, в ходе которых народ решал свои проблемы, воспроизводя любые доступные модели.

Таким образом, Европа до XIX века изобилует примерами недемократической борьбы. Хотя мы тратим какое-то время на путешествия по континенту, в более ранние века и на рассмот­рение вариантов политической борьбы, главная задача, кото­рую мы решаем в этой главе, распадается на две части. Сначала остановимся в 1650 г. и изучим связи между центрами власти в плане защищенности консультаций и возможностей государ­ственной власти, общих условий социальной жизни и форм политической борьбы. Затем снова запустим нашу машину вре­мени и из 1650 г. доберемся до 1850 г., внимательно исследуя взаимосвязанные трансформации режимов и методов полити­ческой борьбы.

В этой главе мы сосредоточиваем внимание — год за годом, место за местом — на недемократических режимах, т. е. на по­давляющем большинстве существовавших в Европе форм прав­ления, при этом время от времени наведываясь в регионы и эпохи демократической экспансии. Замысел заключается в том, чтобы проследить траектории, по которым шло развитие евро­пейских режимов после 1650 г., и соотнести с ними изменения методов борьбы.

Здесь я пытаюсь найти ответ на два разных, но взаимодо­полняющих вопроса:

1. Чем объясняются вариации и изменения места, которое в период с 1650 по 1850 г. занимают европейские режи­мы в двухмерном аналитическом пространстве, опреде­ляемом степенью защищенности консультаций и дееспо­собности правительства?

2.

Как, в какой мере и почему а) изменения политической борьбы и б) изменения положения в указанном двухмер­ном пространстве оказывают влияние друг на друга?

Время от времени мы допускаем более тонкие различия, рас­сматривая, например, по отдельности изменения широты поли­тического участия, равноправия участников, консультаций и защищенности. Однако по большей части мы сохраняем управ­ляемость сложной истории, сделав защищенность консульта­ций одной из осей, а затем разместив режимы в двухмерном пространстве, определяемом степенью защищенности консуль­таций и дееспособности правительства.

Самый общий ответ на первый вопрос таков: региональные вариации в накоплении и концентрации средств принуждения, капитала и обязательств оказывают сильное влияние на типы правительственных учреждений, веками складывавшихся в раз­личных частях Европы. Однако существование в том или ином регионе режимов некоторых типов сказывается на характере режимов, сложившихся позднее. Самый общий ответ на второй вопрос таков: переговоры и борьба (которая, надо подчеркнуть, включает борьбу рядовых граждан) за инструменты управления порождают институты режимов, которые затем определяют ха­рактер выдвижения коллективных требований. Впрочем, эти результаты проявляются в рамках жестких ограничений, задан­ных региональными социальными контекстами.

В силу причин, уже рассмотренных в главе 1, мы, по-видимо­му, можем ожидать, что сходства форм и траекторий развития политической борьбы будут наблюдаться внутри географиче­ских кластеров. Это предположение подтверждается. Европей­ские режимы характеризуются не только различными сочета­ниями возможностей правительства и защищенности консуль­таций, но и ведущими в зону гражданства траекториями разви­тия «сильного государства», «слабого государства» и «умеренно сильного государства», которые также группируются по геогра­фическому признаку. Режимы Балканских стран пришли к ши­рокому гражданству совершенно иными путями, чем режимы в Нидерландах. Эти пути сопряжены с разными особенностями и результатами борьбы.

<< | >>
Источник: Тилли. Ч.. Борьба и демократия в Европе, 1650-2000 гг. 2010

Еще по теме Режимы и соответствующие им формы борьбы:

  1. БОРЬБА ПРОТИВ ГОМИНЬДАНОВСКОГО РЕЖИМА И ЯПОНСКОЙ АГРЕССИИ В КИТАЕ
  2. ФОРМЫ СОЦИАЛЬНОЙ БОРЬБЫ
  3. Формы борьбы за существование
  4. РАННИЕ ФОРМЫ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
  5. 8.6. КОНКУРЕНЦИЯ - ЭЛЕМЕНТ РЫНОЧНОГО МЕХАНИЗМА. ФОРМЫ И МЕТОДЫ КОНКУРЕНТНОЙ БОРЬБЫ
  6. III. ЗАКОНОМЕРНОСТИ И ФОРМЫ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ ПОСЛЕ ЗАВОЕВАНИЯ ВЛАСТИ ПРОЛЕТАРИАТОМ
  7. 17. Психологические особенности лечебного режима 17.1. Лечебно-охранительный режим
  8. 3. Способ и формы существования материи.  Движение и его основные формы
  9. Организация влаети и борьба е Советской Роееией. Цель борьбы.
  10. Функциональное соответствие
  11. Различные индексы соответствия
  12. 6.7. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ СООТВЕТСТВИЯ ПРОДУКЦИИ
  13. РАЗДЕЛ 93. О ПОВЕДЕНИИ В СООТВЕТСТВИИ С ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ»
  14. 7.8. Соответствия и антисоответствия между категориями
  15. Подтверждение соответствия в законодательно регулируемой сфере
  16. 2. Церковь во времена владычества на Востоке латинян, после их изгнания из Константинополя и при турецком правлении; борьба греков за политическую и церковную самостоятельность; роль Церкви в освободительной борьбе
  17. РАЗДЕЛ 7 Истинные последствия Соответствия [цели]
  18. ВОЙНА В СООТВЕТСТВИИ С ЗОНАМИ МИРА- ЭКОНОМИКИ
  19. ОТРАСЛЕВЫЕ СТАНДАРТЫ И СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ИМ НОРМАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ