<<
>>

Противостояния на высшем уровне рефлексии: ФОРМАЛИЗМ И АНТИФОРМАЛИЗМ ГУССЕРЛЯ И ВИТГЕНШТЕЙНА

Немалая часть европейских философов Нового времени и современности была бы удивлена, услышав, что в качестве движущей силы философии этого периода рассматривается математика. Однако интеллектуальный мир структурируется противостояниями; в современном пространстве внимания существует не только нематематическая философия, но и крыло воинствующих антиматемати- ческих философов.

Эти философские направления обязаны интеллектуальным оружием больше своим врагам, чем устойчивости позиции, которую противники всегда друг другу обеспечивают. Рефлексивность -высшей математики играла главную роль в самых разных ответвлениях антипозитивизма; в постмодернизме

последних десятилетий 1900-х гг. отзвуки темы кризиса, оснований математики

28

достаточно хорошо слышны тем, кто имеет уши .

Именно продвижение математических сетей к высшей абстракции и рефлексии дает характерное острие западной философии Нового времени и современности. Разумеется, последовательность абстракции-рефлексии и в общем случае ведет к повышению уровня рефлексивности, но на Западе благодаря долговременным тенденциям двух дисциплинарных сетей этот процесс обрел гиперускорение. Именно это привело к недавнему новому этапу осознания символических систем, которое, как кажется, полностью выбивает почву из-под ног.

Примерно с 1700 г. интеллектуальная ситуация Запада в этом отношении исторически уникальна. Развитая здесь антиматематическая линия была бы непонятна большинству греческих, исламских и средневековых христианских философов[535], для которых математика представлялась не сферой низких мирских расчетов, но сущностью трансцендентальной, даже мистической иерархии. Математика являлась союзником религии и веры. Лишь после великой смены альянсов, в период секуляризации интеллектуального мира в конце 1600-х гг. сложился антинаучный и антиматематический фронт.

Более того, этот фронт включал не только религиозных реакционеров, но также и светскую оппозицию по отношению к главной линии развития философии.

Перелом начался с противостояния картезианско-гоббсовской онтологии протяженной субстанции. Ньютон — эта героическая фигура научного движения — имел корни, однако, в антикартезианской и антигоббсовской сети кембриджских платоников; раздор между ньютонианской идеей действия на расстоянии (что противниками называлось «оккультными качествами») и картезианской физикой плотно заполненного пространства был тем самым столкновением, которое открыло новые линии борьбы. Именно философы, вышедшие из ньютонианской сети,— Беркли и Юм — продолжали наносить наибольший ущерб притязаниям математической науки на роль всеохватной философии. С этих пор каждый рывок в развитии математически движимой последовательности высшей абстракции и рефлексии получал некий противовес в антиматематическом стане: кантианский трансцендентализм приводил как к появлению эстетического идеализма, так и к очернению математики Гегелем, считавшим ее устаревшим и поверхностным сознанием на уровне простых расчетов. Вдохновенное противостояние математической и антиматематической линий превращалось в глубокие затруднения философского творчества.

После 1900 г. борьба за и против математической формализации стала главной разделительной линией в философии. Гуссерль выдвинул феноменологию как «строгую науку» для разрешения кризиса современного мышления, под которым он первоначально подразумевал кризис оснований, как раз тогда разразившийся в открытых программных баталиях между формалистами и интуицио- нистами. Затем феноменологическое движение большей частью сместилось к другой стороне интеллектуального поля, причем сам поздний Гуссерль и его экзистенциалистские сетевые отпрыски стали считать формализацию тупиковой ветвью развития мышления, так сказать техникой «мертвой руки»[536]. Против этой ветви направлены антитехницизм Хайдеггера и отождествление Сартром существования (экзистенции) с чисто логической безосновностью.

Сходная диалектика противостояний имелась в лагере логицистов — среди прямых сетевых потомков Фреге и Рассела. Философия обыденного языка формулировалась как реакция на попытки найти логически совершенный язык. Витгенштейн, ставший господствующей фигурой в интеллектуальном пространстве благодаря своему умению наживаться за счет глубоких затруднений, умудрился с помощью ряда переключений стать главным игроком почти в каждом лагере.

Не исчерпал ли себя математический стимул? Поскольку математика является другим вариантом последовательности абстракции-рефлексии, пусть даже тем, что срывает одежды абстракции и рефлексии, освобождая чистейшие сущности, можно с уверенностью сказать: два этих потока вновь сольются в той точке, где самосознающая метаматематика станет математически вдохновленной философией. А

поскольку математика по-прежнему обладает своей собственной областью исследований — той самой линией преемственности операций, производных в итоге от счета и измерения, траектория метаматематики напоминает выскальзывание воздушного шара из удерживавших его нитей и полет к высшему уровню обобщения, который, однако, является законной наследной собственностью философии. ,

<< | >>
Источник: РЭНДАЛЛ КОЛЛИНЗ. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. 2002

Еще по теме Противостояния на высшем уровне рефлексии: ФОРМАЛИЗМ И АНТИФОРМАЛИЗМ ГУССЕРЛЯ И ВИТГЕНШТЕЙНА:

  1. 5.1.7. Самооценка уровня онтогенетической рефлексии
  2. ФОРМАЛИЗМ
  3. Тема 54. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ГУССЕРЛЯ
  4. Окончательное откровение преодолевает конфликт между формализмом и эмоционализмом
  5. ЛЮДВИГ ВИТГЕНШТЕЙН (1989-1951)
  6. Анализ обыденного языка как реакция прошиб логического формализма
  7. ГУССЕРЛЬ И ХАЙДЕГГЕР: ФЕНОМЕН, ОНТОЛОГИЯ, ВРЕМЯ
  8. ВИТГЕНШТЕЙН
  9. О высшем физическом благе
  10. Формализм нео-ньяи: изощренная логика и затемнение пространства философского Внимания
  11. Тернистый путь Витгенштейна
  12. ПРОБЛЕМЫ ОСНОВАНИЙ МАТЕМАТИКИ (К публикации заметок Л. Витгенштейна)
  13. РАЗМЫШЛЕНИЯ О ФЕНОМЕНАХ СОЗНАНИЯ В РАБОТАХ ПОЗДНЕГО Л. ВИТГЕНШТЕЙНА