<<
>>

От кризиса оснований математики к феноменологии Гуссерля

Перегруппировка начала 1900-х гг. была повсеместной. Возвращаясь к осмыслению роста феноменологического движения, следует иметь в виду, что его сетевые и тематические истоки на рубеже веков являются во многом теми же, что и.

у логических позитивистов. Прежняя сеть трансформировалась как целое, и острого конфликта между этими двумя сторонами не возникало до весьма позднего времени, когда пространство внимания стало организовываться вокруг новых линий противостояния. Оба движения вырастали из соединения линии ведущих математиков периода кризиса оснований с линией неокантианцев. Ингредиенты отличались тем, что позитивисты добавили сюда третью нить — методологический спор физиков, сосредоточенный вокруг Маха, тогда как феноменологи вместо этого были связаны с новой экспериментальной психологией через направление, в котором лидирующую роль играл Брентано. Это не означает, что данные интеллектуальные ингредиенты в таких новых сочетаниях оставались

неизменными. Феноменология начиналась как острая конфронтация между пси- хологистской и антипсихологистской позициями. Подобным же образом укорененность феноменологии в математике пропала, когда это движение стало активно противостоять всему научному мировоззрению, причем как раз в то время, когда последнее заявляло о своих наиболее империалистских претензиях. Пути феноменологии и позитивизма в охватывающем философском пространстве — это пути усиления поляризации между крайностями.

Феноменология Гуссерля выскочила на поверхность подобно пробке, толкаемой со всех сторон математико-философскими контраверзами и противоборствами в Германии рубежа веков. Гуссерль начинал в Берлине, в самом сердце математического истеблишмента, будучи учеником Кронекера и ассистентом Вейерштрасса. Диссертация Гуссерля и его первая книга (1889 г.) совмещала позиции его учителей: Кронекер пытался свести всю математику к основанию в виде натуральных чисел, тогда как Вейерштрасс проводил арифметизацию математического анализа.

В своей «Философии арифметики» Гуссерль обобщает данную тему и трактует ее с помощью психологистского подхода Брентано — еще одного учителя Гуссерля в период его Wanderjahre[468] по немецким университетам. Фреге только что опубликовал свою главную работу (1884), устраняющую психологизм из логики; в обзоре литературы он критиковал работу Гуссерля, что привело к началу переписки между ними и переходу Гуссерля в лагерь антипсихологизма Фреге. Когда Гуссерль переехал в Галле, где стал доцентом университета, его коллега Кантор ввел Гуссерля в курс логики Больцано, склонил его к одобрению программы трансфинитных чисел и теории множеств [Tragesser, 1984, р. 6; Mohanty, 1982].

Гуссерль вышел на сцену в самый разгар противоборства относительно оснований математики и был лично знаком с большинством наиболее ярких персонажей этого драматического действа. С 1860-х гг. Вейерштрасс оставался главным ригористом; Кронекер был ведущим критиком видимых нелепостей, возникавших из новых аксиоматических и теоретико-множественных методов; он был злейшим врагом Кантора, чувствовавшего опасность для своей карьеры в преследованиях со стороны Кронекера; последний был также оппонентом Вейерштрасса как главного проповедника новых коварных методов. Испытывая давление с разных сторон в этих конфликтных контактах, Гуссерль выстраивал свою собственную позицию в начале 1900-х гг. — в то же время, когда создавались соперничающие программы обоснования математики: выведение Расселом математики из логики в 1903-1910 гг., формалистический проект Гильберта, заявленный в 1904 г., и интуиционизм Брауэра 1907 г. В 1901-1916 гг., когда эта тематика вышла на поверхность, Гуссерль был коллегой Гильберта по Геттингенскому

университету[469]. В своих взглядах Гуссерль ушел от радикального конвенциализ- ма Гильберта, задав такое направление, идеи которого были всерьез восприняты интуиционистами в их стремлении оправдать интуицию математической практики как более глубокую, чем искусственные правила логики.

«Логические исследования» Гуссерля, выросшие из логицистского лагеря, расширяли направления поиска надежных оснований за пределы математики. Честолюбивые намерения Гуссерля состояли в обеспечении основаниями всей науки и философии, а также в том, чтобы сделать философию «строгой наукой», согласно названию его статьи 1911 г. Гуссерль представлял собой гибрид математических линий преемственности и школы Брентано. Добавленный им ингредиент являлся доктриной Брентано об интенциональности сознания, но истолкованной в антипсихологистской манере, что уводило от натурализма, отстаиваемого Брентано в противостоянии с идеализмом неокантианства. Брентано пришел к славе вместе с движением за становление психологии как эмпирической исследовательской дисциплины. В своей версии «психологистского империализма» он предлагал выводить законы логики с помощью индукции. Теперь эти идеи прямо столкнулись с движением в области обоснования математики, где логика уже была не архаической дисциплиной, расплывчатой областью в программе обучения философии, но стала ареной самоценного и строгого исследования. Раскол между психологистским и антипсихологистским подходами, представленный в собственной работе Гуссерля,— причем Брентано так и не простил ему перехода во вражеский стан — проявился в философии Гуссерля в форме онтологических уровней: с одной стороны, естественная установка эмпирического «я»; с другой стороны, царство сущностей, открываемое путем вынесения за скобки вопросов о существовании данных объектов. Гуссерль создает новую философскую позицию, инкорпорируя определяющие идеи наличных сетей в содержание своей собственной философии, обращая конфликтующие доктрины в иерархию уровней анализа — своего рода дюркгеймианское отражение социальной структуры в содержании идей.

Гуссерлевское epoche не является скептическим сомнением Декарта — подготовкой к битве со всем, что дано lt;сознаниюgt;; epoche оставляет поверхность феноменологической явленности как начальную точку для lt;обнаруженияgt; глубокой онтологии.

Сущность сознания состоит в интенциональности; объекты прежде всего представляют собой то, на что нацелена интенция, независимо от

того, существуют ли они или нет в чувственном опыте. Гуссерль обращает эту характерную для Брентано доктрину в нечто соответствующее идеям своих друзей — математических логиков: Как и у Фреге, у Гуссерля «быть» ничего не добавляет к описываемому объекту, но действует лишь на прагматическом, натуралистическом уровне; как и у Кантора, царство логических объектов является вечным и выходит за пределы обыденного чувственного опыта — трансценди- рует его. Геометрия является примером феноменологии как науки о чистых сущностях, изучающей идеальные объекты, более высокого порядка, чем линии, начерченные мелом на доске [Roberts, 1972, р. 192, 195].

Работа Гуссерля совпадала с общим распадом лагеря Брентано (см. рис. 13.8). Мейнонг был «сетевым братом» Гуссерля, будучи также учеником Брентано; в первое десятилетие 1900-х гг. и Гуссерль, и Мейнонг являлись соперниками за центр внимания, разрабатывая проблемы с помощью одного и того же культурного капитала. В случае Мейнонга отличительный ингредиент был получен не в результате гибридизации с математическими линиями преемственности, но благодаря сближению с новым движением психологов. Мейнонг рассматривал философию как естественную науку и в своей собственной лаборатории развивал эмпирическую прихологию; его изучение составляющих (или конституэнт) сознания явным образом воспроизводило модели, взятые из химии [Lindenfeld, 1980, р. 115-123, 148-157]. Между 1899 и 1904 гг. Мейнонг разработал ряд различений для решения проблем, возникших в доктрине Брентано об интенциональности и в новой эмпирической психологии. Каков онтологический статус гештальтов восприятия, конфигураций, находящихся как бы над частными качествами, которые именно в рамках таких гештальтов получают свою значимость? Каков онтологический статус отрицательных идей (каковы, например, «отверстие», «бесконечность», «некурящий»)? Дело в том, что на эти идеи также направлена интенция разума, они вызывают чувства, возможно даже более сильные, чем положительно существующие объекты.

В каком смысле сознание может быть направлено на отношение как на некий объект? (например, на сходство между копией и ее оригиналом; или на высокого порядка отношения между отношениями, .которые в недавнем прошлом приводил Брэдли в качестве примера бесконечного регресса, доказывающего непоследовательность самого понятия отношения)? И в каком смысле можно направлять интенцию на воображаемые объекты, если только они не существуют просто в разуме? Дело в том, что возможно проведение различия между Гамлетом и чьей-либо мыслью о Гамлете. Мейнонг решает эти проблемы, различая три вида бытия: существование (Existenz, existence) объектов, поддержание (Bestehung, subsistence) отношений и воображаемых объектов, даже противоречивых, как круглый квадрат, и так-бытие (Sosein, so-being) — характеристику объектов, не зависимых от конкретного существования во времени и пространстве, знаемых a priori и с очевидностью.


Рис. 13.8. Сеть феноменологов и экзистенциалистов, 1865-1965 гг.

1900 г.

1935 г.

              = личное знакомство               > = связь «учитель — ученик»

| = конфликтная связь              =              направление критики

i = случайная фигура

Мейнонг предлагает новую науку — Gegenstandstheorie (теорию объектов, предметов или тем), более общую, чем метафизику, имеющую дело лишь с бытием, тогда как поддержание и так-бытие являются «безразличными относительно бытия». Математика является наукой о так-бытии, но нуждается в дальнейшем обобщении, поскольку существуют дальнейшие царства так-бытия, не поддающиеся численному анализу, квантификации. Мейнонг выражает идеи, сходные с результатами изучения Гуссерлем областей, выходящих за пределы натуралистических объектов, а в некоторых аспектах он формулирует нечто схожее с гус- серлевскими феноменологией и обобщением математики.

Неудивительно, что два этих философа, происходившие из близких мест сети, должны были взирать на идеи друг друга с ревностью и недоверием [Lindenfeld, 1980, р. 244-246]. Однако каждый соединял в своей работе собственный набор ингредиентов. Мейнонг был связан с эмпирической психологией и натурализмом, от которых Гуссерль намеренно дистанцировался. Там, где Мейнонг допускает логические парадоксы (квадратный круг) и квазионтологический статус поддерживаемых объектов, Гуссерль, ищущий, как бывший математик, сущностную дедуктивную истину, считает, что делать это абсурдно. На территории логики Мейнонг оставался последователем линии Брентано, желавшим утвердить приоритет эмпирических склонностей разума мыслить в терминах существительных как ячеек, даже если то, что мы вкладываем в эти ячейки, не является логически связным (когерентным). Гуссерль сместился в этих вопросах к союзу с математическими логиками, уходя от психологического уровня как царства поверхностных ошибок. В течение нескольких лет из них двоих более знаменитым был Мейнонг; после 1910 г. решения Мейнонга были превзойдены и начался взлет феноменологического движения Гуссерля.

В то время как лагерь Фреге, из которого вышел Гуссерль, развивался в направлении логического позитивизма Венского кружка, а Мейнонг расширял царство объектов, Гуссерль менял свои альянсы и двигался к нерелигиозному идеализму. Возникает вопрос о статусе «я» в процессе epoche: если сознание чисто интенционально, то каким же образом оно может быть направлено на само себя, притом что оно не объект, но лишь пустой объединитель, или рамка? Гуссерль раскрывает последовательные уровни редукции: эмпирическое «я» психологии, «я», относящееся к epoche, и, наконец, безличное трансцендентальное «Я», которое является последней основой для возможности сознания. Эта позиция, развитая около 1913 г. в «Идеях», приближала Гуссерля к неокантианцам; в то время он стал дружен с Риккертом, вместе с которым Гуссерль в 1910 г. основал журнал «Логос», причем Риккерт рекомендовал Гуссерля как своего преемника на место профессора во Фрайбургском университете [Roberts, 1972, р. 159].

Теперь уже росло само феноменологическое движение. Вначале оно включало два круга [Spiegelberg, 1982]. Один из них представлял собой окружение самого Гуссерля в Геттингене в период 1907-1916 гг.; здесь объектно-центри

рованная феноменология оставалась относительной близкой к идеям Мейнонга. В этом круге находились Генрих Риккерт-младший — сын неокантианского лидера, Куаре — бывший парижский ученик Бергсона, Роман Ингарден, Хельмут Плеснер, позже развивший философскую антропологию и оказавший влияние на немецкую социологию; Вильям Эрнест Хокинг — гарвардский протеже Ройса, Жан Геринг из Эльзаса, ставший лидером страсбургской школы протестантских теологов, повлиявший на проникновение феноменологии во Францию после передачи ей Эльзаса Германией в конце Первой мировой войны. Около 1905 г. в Мюнхене формировался другой кружок, вначале из студентов Теодора Липпса36; члены этого кружка устанавливали контакт с Геттингеном, из их состава у Гуссерля набирались ученики, но в конце войны этот кружок распался.

Самой яркой новой звездой, вышедшей из этих сетей, был Макс Шелер. Несколько раньше Шелер уже встречал Гуссерля, когда в 1901 г. оба они контактировали с неокантианцем Файхингером, но главный .период творчества начался у Шелера только в 1912 г., вскоре после того, как он попал в мюнхенский кружок последователей Гуссерля, установив при этом контактный мост с Геттингеном. Как и Хайдеггер, которому суждено было стать еще большей звездой, Шелер являлся учеником-ренегатом неокантианского учителя (в данном случае — Либ- мана, зачинателя движения «Назад к Канту!»); оба восставали против субъективной завесы неокантианских категорий, используя феноменологию как способ проникновения к самим объективным сущностям. Шелер драматическим образом расширил приложение феноменологии к эмоциональному epoche и интен- циональности эмоциональных актов. Феноменология Шелера заключается прежде всего в приписывании внутренних скрытых мотивов: например, он утверждает, что современная этическая субъективность, воспринимающая ценности как нравственные установки индивидуального разума, является результатом ressen- timent[470]— квазиницшеанского мятежа слабых против тех объективных ценностей, которые они не могут осуществить. Вместе с иерархией ценностей, вершиной которой была церковь, это дало Шелеру репутацию «католического Ницше». И на самом деле здесь имел место сетевой контакт: учителем Шелера был Эйкен, бывший коллега молодого Ницше, в начале 1900-х гг. прославившийся благодаря своему виталистическому спиритуализму. Все трое в этой линии преемственности — Ницше, Эйкен и Шелер — выдвинулись на передний план, успешно сочетая обращение к академической аудитории и к обычной публике [Schnadelbach, 1984, р. 186-188; Gadamer, 1985, р. 29-33; Staude, 1967]. Вскоре Шелер затмил славу Гуссерля, особенно для широкой публики; именно Шелер, менее техничный в своем анализе, к 1920-м гг. прославил феноменологическое движение. Он первый поехал во Францию, установил контакт с французскими философами, и его труды первыми стали переводить на французский.

Как и у многих других философов, позиция Гуссерля трансформировалась вследствие внутренней борьбы в его собственном движении, когда у него появились ученики. Наиболее напористый из новообращенных — Шелер — стал главенствовать в натуралистическом слое феноменологического анализа; как раз в это время Гуссерль, двигаясь в противоположном направлении, приближался к неокантианским позициям. Когда в 1920-е гг. стало известным возглавляемое им движение сторонников технически утонченной феноменологии, Гуссерль вновь дистанцировался от прежних позиций37. Теперь он стал отдавать приоритет «жизненному миру» и развертыванию времени в истории, принижая при этом роль вечных сущностей. В своих ранних работах Гуссерль охарактеризовал существование — просто эмпирическую, материальную сферу — как то, что есть здесь и сейчас, в пространстве и времени. Пространство восстановимо для идеального царства (через геометрию), а время — нет; время есть ло- кус индивидуации и материи [Roberts, 1972, р. 175]. Идею этого меньшего царства lt;времениgt; Гуссерль развивает в своих последующих работах. Пространственно-временная рамка — вот что объединяет бесконечность вещей. В конце концов, Гуссерлю предстоит выразить это через идею «окружения» (setting), или «горизонта», в котором может возникать жизнь — царство трансценденции посреди опыта. Понятия трансцендентного горизонта личного существования и первичности времени стали ключевыми моментами в экзистенциализме Ясперса и Хайдеггера. 

<< | >>
Источник: РЭНДАЛЛ КОЛЛИНЗ. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. 2002

Еще по теме От кризиса оснований математики к феноменологии Гуссерля:

  1. Кризис логических оснований математики.
  2. Тема 54. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ГУССЕРЛЯ
  3. "МИР" КАК ПРОБЛЕМА ПОЗДНЕЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ ЭДМУНДА ГУССЕРЛЯ* Н.В. Мотрошилова
  4. АНАЛИЗ «ПРЕДМЕТНОСТЕЙ» СОЗНАНИЯ В ФЕНОМЕНОЛОГИИ Э. ГУССЕРЛЯ (НА МАТЕРИАЛЕ ВТОРОГО ТОМА «ЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ»)
  5. Проблемы оснований математики.
  6. Из истории математики. Поиск оснований.
  7. ПРОБЛЕМЫ ОСНОВАНИЙ МАТЕМАТИКИ (К публикации заметок Л. Витгенштейна)
  8. Жуков Н.И.. Философские основания математики Мн.: Университетское.- 110 с., 1990
  9. ПРИЛОЖЕНИЕ ПРОГРАММА СПЕЦКУРСА „ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ МАТЕМАТИКИ" (для студентов)
  10. ЗАМЕЧАНИЯ ПО ОСНОВАНИЯМ МАТЕМАТИКИ I Около 1937-1938
  11. «Отдадим честь уроку математики», или Диалоги на математике Ольга КУЗНЕЦОВА, Светлана ПЕТРЕНКО
  12. ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ Жизнь и сочинения
  13. ГУССЕРЛЬ И ХАЙДЕГГЕР: ФЕНОМЕН, ОНТОЛОГИЯ, ВРЕМЯ
  14. За что Э. Гуссерль критикует натурализм, ПСИХОЛОГИЗМ и историцизм в философии?
  15. Почему феноменологический метод Гуссерля был востребован в различных областях философского знания XX в.?
  16. Противостояния на высшем уровне рефлексии: ФОРМАЛИЗМ И АНТИФОРМАЛИЗМ ГУССЕРЛЯ И ВИТГЕНШТЕЙНА
  17. Кризис модели индустриального социализма как форма проявления всеобщего кризиса индустриализма
  18. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ
  19. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ