Концентрация интеллектуального творчества СРЕДИ СОВРЕМЕННИКОВ

Первостепенные              Год              Второстепенные

Не считаются аномалиями те случаи, которые возникают только из-за условного проведения границ ранжирования или границ между поколениями.

Наиболее важными одиночками являются два самых ранних выдающихся философа в данной схеме — Конфуций и Мо-цзы, а также последний — Ван Ян- мин. Это действительно выдающиеся фигуры, особенно первые два, чьи имена господствовали в китайской мысли в одном случае в течение нескольких тысяч лет, а в другом — несколько столетий. Но здесь мы можем оказаться жертвами ретроспективной иллюзии. Как я утверждал в гл. 4, у обоих этих мыслителей философская работа имела, скорее, зачаточный характер; именно в последующих линиях преемственности постепенно были возведены их величественные репутации. Конфуций и Мо-цзы более значимы как основатели организаций и символические главы направлений[551], чем творческие интеллектуалы. Так, в следующем поколении после Конфуция самым заметным именем обладает Цзэи-цзы (ранжированный по значимости на границе между второстепенными и третьестепенными философами), которого просто лучше всего помнят среди лидеров семивосьми организационных линий преемственности, вышедших из этой точки.

Конфуций, Цзэн-цзы, а также третьестепенные фигуры этого времени должны рассматриваться как некое движение, ни одна личная репутация в котором не выжила бы без других.

Мо-цзы, отделившийся от одной из этих конфуцианских школ в следующем поколении, выстраивал свою интеллектуальную позицию в противостоянии конфуцианскому «истеблишменту». Значимость Мо-цзы структурно сходна со случаем Конфуция, особенно потому, что и там и там остается неясным, какая часть их учений — и соответствующих канонических текстов — принадлежит самим основателям, а какая выполнена их последователями. Есть основание считать, что многое в философских уточнениях последней части трактата «Мо-щы» было сделано главным учеником Мо-цзы — Цинь Гули (№ 28 на рис. 4.1). Это проливает свет на ситуацию Ян Чжу, появляющегося в этом поколении как изолированная второстепенная фигура. Однако Ян Чжу поднимал в свое время волны возмущения своим учением о том, что Путь Неба состоит скорее в удовлетворении жизненных потребностей индивида, чем в подчинении общественным обязанностям. Более того, Ян Чжу структурно заперт в своем антагонизме с конфуцианцами, а особенно — монетами, поскольку известен своими дебатами с Цинь Гули. Принимая во внимание вероятность того, что «индивидуалистическое» или «основанное на сельскохозяйственном самообеспечении» учения отделились от моистской линии преемственности примерно в то же самое время (например, Сю Син в следующем поколении после Цинь Гули), можно обнаружить, что здесь имеется еще один случай, когда творческие альтернативы формулируются в противостоянии друг другу.

Оставшиеся главные случаи горизонтальной изоляции включают одну первостепенную фигуру и несколько второстепенных. Первостепенным философом является Ван Янмин, придавший жизнь мертвому ортодоксальному учению периода династии Мин. Но даже при отсутствии у него соперника столь же высокого статуса, Янмин принадлежит к группе (cluster) представителей более молодых и более зрелых поколений (т. е.

Самой изолированной фигурой во всей китайской схеме [личных связей между философами] является Ван Чун — единственное сколько-нибудь значитель

ное имя на протяжении четырех поколений позднего периода Хань (т. е. всего периода с 35 по 165 г. н. э.). Ван Чун является также одной из самых необычных фигур в интеллектуальном плане — откровенным рационалистом и противником предрассудков. В темах своих рассуждений он продолжает критическую традицию школы «древних письмен», возникшей в противовес оккультизму, приверженности ложным древностям и прямым подлогам, характерным для так называемой школы «новых письмен». Это была, так сказать, битва внутри конфуцианства между движением оккультистского синтеза, которому около 130 г. до н. э. придал значительность Дун Чжуншу, и движением критически настроенных уче- ных-текстологов, обретших значимость около 1 г. н. э. благодаря Лю Синю [Fung, 1952-1953, vol. 2, p. 133-167]. Однако у Ван Чуна нет значительного соперника среди современников в стане оккультистов. Здесь мы, по-видимому, сталкиваемся с исключением по отношению к устойчивой структуре, или паттерну, творчества среди соперников.

Среди греков видимыми исключениями являются следующие:

Первостепенные              Год              Второстепенные

alt="" />

Опять же я не принимаю здесь во внимание аномалии, основанные лишь на малых различиях в ранжировании и временном соотнесении.

Плотину, как может показаться, не соответствует гностик Мани — второстепенная фигура для философии, и у Порфирия в следующем поколении нет значительных соперников. Однако параллель становится более близкой, если мы осознаем, что Мани был основателем манихейской ереси, которой предстояло привлечь большое философское внимание в христианстве, тогда как Плотин основал

религиозную версию платонизма, под философским знаменем которой язычники затем объединились в своей борьбе против христианства. Более того, времена жизни Оригена, Плотина и Порфирия перекрываются, сами взлеты этих мыслителей стали возможны благодаря почве, подготовленной их старшими современниками, а Порфирий впервые в неоплатонической традиции превращает антихристианский мотив в открытую полемику. Тесный личный контакт между этими основателями соперничавших позиций подтверждает их обоюдную ориентацию на общее разделение lt;тогдашнего интеллектуальногоgt; поля. Августин, живший на западе, является современником восточных отцов церкви — Григория Нисского и Григория Назианзина, хотя работа Августина в области философии не имела того соперничества, которое происходило в области богословия. Прокл по- прежнему ускользает из данного структурного обобщения: это выдающаяся фигура без значительных соперников или современников.

Стоит провести краткое сравнение списков философов, горизонтально изолированных от современного им творчества, со списками первостепенных или второстепенных философов, которые вертикально изолированы от значительных цепочек типа «учитель — ученик»:

Китай:

Шэнь Бухай Шан Ян

Автор книги «Дао дэ цзин»

Ван Чун ГрвЦия:

Мелисс

Лукреций

Нумений из Апамеи Мани

Псевдо-Дионисий

Автор «Дао дэ цзин», возможно, не входит в данный список. Этот человек, вероятно, принадлежал сети последователей Чжуан-цзы и последователей Гунсунь Луна и жил, скорее всего, при дворе царства Вэй; однако я не буду на этом настаивать. Учтем, что анонимные моистские «Каноны» явно были сочинены в сети известных фигур, принадлежавших школам моизма.

Есть относительно немного незначительных фигур, изолированных от важных цепочек «учитель — учению) или других типов личных связей между известными интеллектуалами. Возможно, Лукреций является здесь самым заметным исключением.

Сетевые паттерны греческих и китайских философов вполне репрезентативны в сравнении с тем, что мы обнаруживаем во всей мировой истории. В средне-

вековом исламе, иудаизме, христианском мире и Европе Нового времени эпизоды творчества имеют место среди соперничающих современников и в значительных межпоколенных цепочках. Есть              относительно немного              исключений.              Среди

философов, которым присвоен ранг              выдающихся, мы находим              следующие              ис

ключения:

Горизонтальные изоляты

(отсутствие значительных соперников):

Ибн Сина (Авиценна) 1120 г.              н. э. Иран

ал-Г аз ал и              1180              Ирак,              Иран

Вертикальные изоляты

(отсутствие связей в интеллектуальных сетях):

Таковых нет

Выдающийся еврейский философ и естествоиспытатель Леви бен Герсонид (начало 1300-х гг.), насколько нам известно, не был прямо связан с третьестепенными еврейскими философами южной Франции того времени; однако он был связан с папским двором в Авиньоне как раз в тот период, когда это место было центром, привлекавшим множество христианских философов, и таким образом Леви был опосредованно связан с последующей сетью [DSB, 1981, vol.

Даже это, возможно, не является исключительным. Среди современников Ибн Сины нет значительных философов, кроме второстепенной фигуры Ибн Мискавайха, но Ибн Сине противостоят настоящие «звезды» среди ученых в области естествознания, а его собственная работа также в значительной степени посвящена естественным наукам (см. рис. 8.2 и обсуждение в гл. 8). Ал- Газали жил в то время, когда исламский интеллектуальный мир сжимался, превращаясь в религиозный догматизм; тем не менее весьма близко от него во времени и пространстве жил знаменитый математик и философствующий поэт Омар Хайям.

Среди второстепенных философов исключений больше:

Горизонтальные изоляты

Вертикальные изоляты

(отсутствие связей в интеллектуальных сетях):

Возможно, Бруно не входит в этот список, поскольку он фактически был связан с неаполитанской сетью, происходящей от Телезио в предыдущем поколении, либо же контактировал с радикальными доминиканцами, из среды которых вышел Кампанелла (см. рис. 9.6 в гл. 9).

В целом, лишь относительно немного философов в мировой истории оказываются изолированными в обоих указанных отношениях. В шести долговременных сетях (Греция, Китай, Япония, ислам, христианский мир и Европа) 114 философов ранжированы как выдающиеся фигуры; среди них от четырех до восьми философов (Конфуций, Мо-цзы, Ван Янмин; Карнеад, Порфирий, Прокл; Ибн Сина, ал-Газали) лишены значительных соперников среди современников (нижняя грань проводится, если мы признаем значительность ближайших современников Ван Янмина, Карнеада, Ибн Сины и ал-Газали). На этом уровне значительности философов еще меньше имеется сетевых изолятов: лишь один из 114 — автор «Дао дэ цзин», причем даже в этом случае, как указывалось, может быть прослежена его вероятная сетевая связь.

Здесь не приводятся данные по Индии, поскольку датировки в этом случае весьма сомнительны, а информация о сетевых связях отсутствует. В схемах на рис. 5.1-5.5 перечислены фигуры скорее по каждому веку, чем по поколениям. Но даже здесь есть только два очевидных горизонтальных изолята (и то среди второстепенных фигур), лишенных соответствующих соперников в своем столетии (Арьядэва — 200-е гг. н. э., Рагхунатха Широмани — 1400-е гг. н. э.). Первые два значительных упанишадских философа появились вместе и спорили друг с другом; основатели трех великих организованных движений аскезы — Будда Гаутама, Махавира и Маккхали Госала—появились одновременно в сети тогдашних спорщиков; позже буддийские и индуистские философы обычно довольно тесно общались и противостояли друг другу. Однако в Индии вертикальные связи от одной значительной фигуры к другой гораздо более редки, чем в

других философских сетях. Хотя эти связи довольно плотны в стане буддистов и в определенные ключевые периоды — среди индуистских философов (как в случае центральных мыслителей мимансы и философов адвайты-веданты вокруг Шанкары), о значительном количестве индуистских философов неизвестно, входили ли они в значимые сети либо в какие-нибудь сети вообще.

Что касается второстепенных философов, то в целом у нас есть 313 имен из шести мировых сетей; 14 из них являются горизонтальными изолятами, а 18 или 19 — сетевыми (вертикальными) изолятами. Философы, изолированные от творческого соперничества среди современников, включают мыслителей тех ранних поколений, когда философские традиции еще только создавались; сюда попадают некоторые из ранних фигур в Китае (Цзэн-цзы, Ян Чжу, ситуация которых сходна с положением Конфуция и Мо-цзы) и исламе (Хасан ал-Басри, Абу Ха- нифа), а также философы, которые оказываются в изоляции, будучи остатками разрушенных сетей (Ибн Таймиййа, Ибн Халдун в поздний период исламской философии; Алан Лилльский в поколении «междуцарствия» между двумя великими сетями средневекового Парижа, Николай Кузанский в середине 1400-х гг.). Сетевые изоляты с большей вероятностью появляются на периферии переполненных периодов, часто для них характерно некое отклонение в lt;социальномgt; происхождении: таков странствующий рыцарь Раймонд Луллий среди университетских теологов Парижа, башмачник и мистик Бёме в маленьком городке Силезии, Вико из Неаполя в период когда в философии господствовали сети французского и английского вольнодумства, а Италия находилась под властью консервативного католицизма. При этом остаются горизонтальные совпадения как в творчестве, так и в содержании; «Новая наука» (1725) Вико не очень далека по своему материалу и тематике от гораздо более успешной книги Монтескьё L 'Esprit des Lois («Дух законов»), написанной в 1731-1748 гг. Изолированный в сетевом отношении утилитаристско-деистский теолог Палей был превзойден своим современником Бентамом, находившимся в центре одной из самых значительных межпоколенных сетей. Такие изоляты как бы вносят структурную плату, поскольку вытесняются в течение продолжительного времени из круга внимания более вовлеченными в сетевые связи мыслителями.

Если мы сопоставим оба списка изолятов, горизонтальных и вертикальных, то не найдется почти никого, кто был бы изолирован в обоих отношениях. Во всей мировой истории есть только три значительных философа, отвечающих такому критерию: Ван Чун в Китае, Басуи Токусё в Японии, Ибн Халдун в исламе. Все они являются второстепенными фигурами по оказанному ими влиянию на соответствующие философские сообщества. Басуи — один из немногих значительных дзэновских монахов в период (1365-1600 гг.), когда духовное новаторство японского буддизма находилось в упадке. Ван Чун предстает как некий оазис в пустыне — при полном отсутствии интеллектуальных сетей в поздний период династии Хань. Тем не менее и здесь имеет место некая конкуренция между

темами размышлений, в ситуации которой его агрессивно секуляризаторский рационализм вырабатывался в противостоянии оккультизму того времени и продолжал битву школы «древних письмен», которая велась несколькими поколениями ранее. Ибн Халдун представляет собой нечто схожее: это противник схоластического обучения, которое в то время в течение нескольких столетий господствовало в исламских медресе. Как Ван Чун, так и Ибн Халдун были защитниками эмпирических методов; Ибн Халдун дополнил эту позицию своими обширными достижениями в области истории и сравнительной социологии. В данных структурных обстоятельствах успешность их творчества является загадочной. Однако творчество этих мыслителей может быть отчасти понятным с точки зрения круга выбранных ими тем. Без философских сетей и значительных соперников среди современников представляется невозможным работать на более высоких уровнях метафизической абстракции; критицизм и эмпиризм, возможно, являются единственным открытым направлением, в котором могло быть сделано что-либо заметное.