Институциональное расхождение с исламом

При всем этом, между основными христианскими институтами и их исламскими аналогами имеются значительные отличия. В исламе практически отсутствует монашество. В исламе есть аскеты и люди, посвятившие себя религиозному опыту, но они не образуют корпораций, владеющих собственностью. Несмотря на весь свой аскетизм, суфии не были особенно озабочены введением целибата. Это важно, поскольку организация, построенная на основе целибата, обязательно разрывает связи с семьями; таким образом, она может стать самостоятельной силой, действующей независимо от интересов групп, основанных на родстве. Братства суфиев, в противоположность христианским монашеским орденам, были сильнее вовлечены в мирские дела: политику и борьбу за социальный статус. Кроме того, монастыри обладали гораздо большей способностью накапливать богатства и организационные ресурсы. В исламе существовал некий скромный аналог этому в виде религиозных «фондов» (вакф[280]), таких как школы, больницы и благотворительные заведения [Hodgson, 1974, vol. 2, p. 51, 136; Makdisi, 1981, p. 35-74]. Эти организации могли иметь собственность, а также использовались богатыми покровителями в качестве способа уклониться от законов о наследовании и ограничений на вклады [Garcin, 1988, р.

Некоторой параллелью папству был халифат, но траектории их развития различались. Лидер ислама являлся одновременно и военным и политическим правителем. Ислам распространялся посредством успешного военного завоевания, тогда как христианство в Северной Европе прокладывало себе путь с помо

щью обращения язычников и сотрудничества с племенными вождями, которые в конце концов становились феодальной аристократией. Ислам изначально был такой теократией, которую наиболее могущественные папы 1200-х гг. только мечтали осуществить. Даже когда после 900 г. халифат распался на фактически независимые светские государства, мусульманские религиозные движения стремились вернуть утраченную политическую власть. Исламская религиозная организация была менее самостоятельна и более тесно связана с семействами правящей аристократии; все разнообразные движения шиитов пытались восстановить чистоту династической преемственности. Это придавало конкретные, местнические черты исламскому богословию и создавало социальную основу для долговременной оппозиции той линии рационального богословия, которая склонялась к универсализму.

Из-за своих политических связей исламская религия никогда не превращалась в бюрократически организованную церковь и не имела специализированного (и принимающего целибат) священства. От правителей ожидалось, что они будут придерживаться исламского права, назначать религиозных судей и обеспечивать материальную поддержку мечетям; сама церковь не имела собственности. Благочестивые миряне могли по своей инициативе изучать и толковать исламские тексты и традиции; образованные улама, схожие с иудейскими раввинами (учителями, а не священниками), были одновременно религиозными, юридическими и политическими лидерами сообщества.

В исламе не существовало университетов в строгом смысле слова. Вообще говоря, здесь можно указать на багдадский Дом мудрости или библиотеку в Кордове, но они не были центрами обучения со своим составом преподавателей и студентов, а еще менее университетами с присуждением степеней и монополией на выдачу лицензии для занятий наиболее престижными профессиями. В период сильного халифата центрами высшего образования были мечети, где кружки учеников собирались вокруг отдельных учителей. Таким образом в мечети Басры появлялись рациональные богословы, которые создавали повсюду кружки своих сторонников; однако наиболее распространенными были учебные кружки, формировавшиеся вокруг преподавателей права. После 1050 г. получили широкое распространение более формально организованные школы. Медресе представляли собой снабжаемые через вакф «колледжи», которые обеспечивали жалование

учителям, а также общежития и стипендии студентам. Медресе в некоторых аспектах напоминали университеты, но и различия были существенны [Makdisi, 1981; Huff, 1993].

В то время как европейский университет являлся самоуправляемой корпорацией с признанными привилегиями и правовой автономией (иммунитетом) по отношению к местной власти, медресе находилась под контролем светского покровителя, предоставившего вакф. Большинство университетов представляли собой гильдии преподавателей, которые отстаивали свое право присуждать ряд последовательных степеней на основе внутренней автономии.

С точки зрения развития интеллектуальной сферы судьбоносным отличием была гораздо большая отделенность теологии от права в христианских университетах и возникающая в результате этого открытость по отношению к философии. В исламе и право и теология основывались на одних и тех же текстах, священных писаниях и традициях. В исламе не различались гражданское и каноническое (религиозное) право, тогда как в христианских университетах соответствующие факультеты были разделены. В период до 900 г. исламское право и рациональное богословие стали отделяться друг от друга, но это разделение так никогда и не было институционально закреплено и узаконено.

онных основах является одной из причин большей остроты конфликта между книжной ученостью знатоков Писания и рациональным богословием в исламе, чем уровня конфликтности между аналогичными сторонами в христианском мире. Подъем медресе был одновременно победой права в борьбе за монополизацию институтов формального обучения. Здесь не было независимого богословского факультета, а вместе с тем — и такого места, где изучение философских проблем могло бы стать специальной дисциплиной. Светская философия, развивавшаяся на основе заимствований из греческих и прочих неисламских источников, была официально изгнана из медресе как враг ортодоксии.

Тем не менее логика и диалектика проникали в учебные планы как вспомогательные предметы. Формальные правила и приемы аргументации изучались в качестве подготовки для юридической практики, а споры в медресе напоминали диспуты в университетах, питавшие схоластический метод аргументации с опорой на текст. В более широком смысле медресе никогда не становились творческими центрами ни в логике, ни в философии. Им не хватало внутренней структуры университетов, где отделение вводных курсов «искусств» от теологии и права позволяло создавать сети склонных к новым идеям интеллектуалов в наиболее обособленных областях организации. В образовательной системе ислама, как и в других его сферах, имелись институциональные черты, сходные с христианскими, но они соединялись в иных пропорциях; точка равновесия была смещена, результатом чего в интеллектуальном плане стал больший консерватизм и традиционализм.