Формальная поддерЖка В римский период

После того как организованные школы распались, вновь появились неорганизованные движения. Многие авторы называли себя «пифагорейцами»; но хотя предпринималась попытка возродить под этим именем некое политическое движение в Риме (возглавляемое другом Цицерона Нигидием Фигулом около 50 г. до н. э.), похоже, что эта связь была лишь фигуральной. Некоторые позиции принимали знакомые обозначения — платоник, аристотелик, стоик, но их защитники являлись теперь скорее свободными художниками, чем членами организа-

28

ции . Соответственно, они были меньше озабочены тем, чтобы выдерживать

строгую линию учения. Кинический стиль возрождается в течение нескольких поколений после 100 г. н. э. с появлением странствующих проповедников, часто соединявших уличные зрелища и магию; с одной стороны, они составляли часть движения платных учителей риторики, с другой стороны, они представляли характерные для той эпохи оккультные движения, такие как гностицизм [ЕР, 1967, vol. 2, р. 284-285; Hadas, 1950, р. 274-278, 287-290]. Своим эклектизмом римский период отчасти обязан отсутствию у отчетливо различных сетевых линий преемственности твердого организационного хребта.

Позже был установлен некоторый тип формальной позиции, но это были позиции, которые самими философами не контролировались и не конституировали школы в организационном смысле. В период с 250 до 500 гг. н. э. существовали муниципальные кафедры философии в Афинах, Александрии и (после 330 г.) в Константинополе. Эти кафедры набирались и оплачивались муниципальным руководством, а иногда императором [CHLG, 1967, р. 274]. Обычно существовала одна кафедра, иногда две — для платоника и аристотелика. Эта практика ведет свое происхождение от 176 г. н. э., когда Марк Аврелий основал четыре кафедры в Афинах для платонической, аристотелевской, стоической и эпикурейской философии с годовым жалованием 10 000 драхм [Dillon, 1977,

29

р. 233] . Разнообразие школ сократилось до первых двух, а в конечном счете остались только платоники;-мы не знаем ничего о представителях эпикурейства, живших в любой период после 200 г. н. э., или стоицизма— после 260 г. [DSB, 1981, vol. 14, р. 606].

Большинство тех, кто занимал должности на муниципальных кафедрах, ничем не выделялись. Формальный контроль со стороны начальства не способствовал интеллектуальным Инновациям; данная ситуация имеет параллель с представлением официальных Наставников в династии Хань. Число позиций было малым и фиксированным. Имперская Академия в Константинополе, расширенная императором Феодосием II в 425 г., включала примерно 31 кафедру: кроме одной, все — по грамматике и риторике, причем подразумевалось, что они обладают монополией на преподавание в этом городе [Jones, 1964/1986, р. 999; CHLG, 1967, р. 483-484]. Частные школы были разрешены наряду с муниципальными; большинство преподавательских должностей, как официальных, так и приватных, предназначались для грамматиков и риторов, а не для философов. Многие из философов поздней античности, начиная с Апулея и Герода Аттика (ок. 150 г.), были по профессии риторами; это относится, в частности, и к христианским философам, особенно до момента их обращения.

Большим стимулом для интеллектуальной жизни в поздней античности послужили не эти муниципальные чтения лекций, но автономная организация растущей христианской Церкви. Этот новый тип организации лежал в основе сдвига к более острым доктринальным позициям в поздней античности, вызывая более точное определение всех сторон пространства оппозиций. Импульсом являлось не само это новое религиозное движение. Гностические движения, распространившиеся одновременно с ранним христианством, захватывали ту же среду свободных интеллектуалов и придерживались во многом того же синкретического стиля. К 200 г. н. э. подготовка христианских священников становилась все в большей степени формализованной, и появились христианские интеллектуалы, осознававшие свою позицию как отличную от прежних философских направлений. Для противостояния им стали возрождаться формально организованные языческие школы. Плотин уехал из Александрии, где он входил в сеть, включавшую христианских философов, чтобы преподавать в Риме под патронажем аристократии, и предпринял неудачную попытку основать в Кампаньи (к югу от Рима) утопическую общину для своих последователей, названную Платонополем; его ученик Порфирий пытался основать школу, но большую часть своих зрелых лет он провел вне Рима (возможно, вернувшись обратно в Египет или Сирию) [CHLG, 1967, р. 202,284]. Поздние неоплатоники, от Ямвлиха до Прокла, судя по всему, пытались основать свою собственную религию в качестве языческого противовеса христианству, в первую очередь в Сирии и Малой Азии (особенно в Пергаме).

Когда христианство стало государственной религией, языческие философы объединили усилия по возрождению по крайней мере одной из старых школ. В период поколений около 400 г. н. э. платоническая школа как институт вновь появилась в Афинах [Glucker, 1978, р. 153-158, 306-315]. Неоплатонизм, который после исчезновения римской школы Плотина проповедовался по большей части как оккультистское движение, с этой новой организационной основой в Афинах вновь стал развиваться как систематическая философия, восходя к главному синтезу Прокла, схолорха, около 450 г. Почти одновременно неоплатонизм проник в Александрию [CHLG, 1967, р. 314-315]. Формальные последовательности схолархов существовали вплоть до 529 г., когда Юстиниан запретил в империи языческую философию. Александрийские философы приняли христианство до афинян, выстоявших вплоть до горького конца lt;античной философской традиции^