Существует бесчисленное количество ситуаций социологического исследования, в которых исследователь — будь то профессиональный социолог или человек, предпринявший изучение социальных структур в интересах управления своими практическими повседневными делами, — может приписать наблюдаемым реальным явлениям статус события поведения, только задействуя биографию и подходы к явлениям. Он делает это, «вставляя» эти явления в свои предположительные знания о социальных структурах. В соответствии с этим часто случается, что, для того чтобы исследователь мог решить, что сейчас находится у него перед глазами, он должен ждать дальнейшего развития только для того, чтобы, дождавшись, обнаружить, что это будущее, в свою очередь, определяется своёй историей и своим будущим. Ожидая увидеть, что произойдет, он понимает, что такое же он видел раньше. Либо так, либо он принимает вмененную Историю и перспективы как данность. Например, мотивированные Действия имеют именно такие причиняющие беспокойство свойства. Поэтому оказывается, что исследователь зачастую должен выбирать между альтернативными направлениями интерпретации и иссле дования — между фактами, гипотезой, догадкой, фантазией и так далее, — вопреки тому факту, что в строгом смысле слова «знаю» он не знает и не может знать, что он делает, до того, как он это сделает, или в то время, как он это делает. Специалисты, проводящие полевые исследования, и прежде всего те, кто проводят этнографические и лингвистические исследования в условиях, в которых они не могут предположить знания социальных структур, возможно, лучше всех знакомы с подобными ситуациями, но такие ситуации знакомы и профессиональным социологам, проводящим другие исследования. Тем не менее совокупность знаний о социальных структурах так или иначе формируется. Каким-то образом принимаются решения о смысле, фактах, методе и каузальной текстуре. Как это происходит в ходе исследования, в течение которого должны быть приняты подобные решения? Карл Маннгейм12, будучи озабочен проблемой социолога, нуждающегося в получении адекватного описания культурных событий, важным примером которой можно назвать известное веберовское «поведение с субъективным смыслом, придаваемым и управляемым в процессе поведения», предложил примерное описание одного процесса. Маннгейм назвал это «документальным методом интерпретации». Он противоположен методам буквального наблюдения, тем не менее имеет распознаваемое сходство с тем, что в действительности делают многие профессиональные и непрофессиональные социологи. Согласно Маннгейму, документальный метод включает в себя поиск «....идентичного соответственного паттерна, лежащего в основе совершенно разных пониманий смысла»13. Метод заключается в отношении к реальному явлению как к «документу», лежащему в основе предположенного паттерна, как к «указывающему на» него и как к «выступающему от его имени». Не только выводы относительно лежащего в основе паттерна делаются исходя из его индивидуальных документальных свидетельств, но и индивидуальные документальные свидетельства, в свою очередь, интерпретируются на базе того, «что известно» о лежащем в основе паттерне. Они используются для детальной разработки друг друга. Этот метод используется в повседневной жизни, когда возникает необходимость постижения того, «о чем говорит» человек, если он не говорит того, что имеет в виду, или при распознавании таких распространенных явлений и объектов, как почтальоны, дружеские жесты и обещания. Он также узнаваем и в принятии решений относительно таких социологически анализируемых событий, как гоффмановские стратегии управления впечатлениями, кризисы идентичности Эриксона, райзмановские типы конформности, системы ценностей Парсонса, магические практики Малиновского, расчеты взаимодействия Бэй- ла, типы девиации Мертона, латентная структура установок Лазар- фельда и профессиональные категории Бюро переписи населения США. Как получается, что по ответам респондента на вопросы анкеты исследователь определяет его «установку», проинтервьюировав персонал офиса — сообщает об их «бюрократически организованной деятельности», а изучив преступления, известные полиции, — определяет параметры «реального преступления»? Что это за работа, посредством которой исследователь таким образом систематизирует по смыслу наблюдаемые и предполагаемые события, что считает логичным относиться к наблюдаемым реальным проявлениям как к свидетельствам того события, которое он намерен изучать? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно детализировать работу документального метода. С этой целью была разработана демонстрация документального метода, которая преувеличивала отличительные черты этого метода в употреблении и позволяла поймать на лету «производство факта».