Описанные ниже исследования — попытка рассматривать практические действия, практические обстоятельства и практические социологические рассуждения как предметы эмпирического исследования и — за счет того, что на самые обыденные события повседневности обращается внимание, обычно уделяемое экстраординарным событиям, — попытка изучить их как самостоятельные феномены. Их основное достоинство заключается в том, что действия, посредством которых индивиды создают ситуации организованной повседневной деятельности и управляют ими, идентичны процедурам, к которым индивиды прибегают для того, чтобы сделать эти ситуации объяснимыми. Оборотная сторона этого достоинства — рефлексивный, или «воплощенный», характер объясняющих практик и объяснений. Говоря об объяснимое™, я имею в виду следующее. Я имею в виду наблюдаемые и сообщаемые, т. е. доступные индивидам как ситуативные практики видения и словесного выражения. Я имею в виду также, что такие практики состоят из бесконечного, непрерывного, контингентного обучения; что они осуществляются при помощи рутинных действий и вызываются как события в тех же рутинных действиях, которые они описывают; что практики производятся индивидами в тех ситуациях, от знания о которых и от навыков действия в которых (т. е, от компетентности) практики безусловно зависят, которые индивиды признают, используют и принимают как данность; и то, что индивиды принимают свою компетентность как данность, само по себе обеспечивает участников знанием об отличительных и специфических характеристиках ситуации и, разумеется, обеспечивает их также ресурсами, проблемами, проектами и пр. Некоторые структурно неоднозначные свойства методов и результатов, используемых теми, кто занимается социологией как дилетант и профессионально, для того чтобы сделать практические действия наблюдаемыми, были кратко изложены Хельмером и Решером1. Когда отчеты участников о повседневной деятельности используются в качестве предписаний по идентификации, анализу, классификации, распознаванию или определению чьего-либо поведения в сравнимых обстоятельствах, эти предписания, по мнению авторов, становятся похожими на законы, которые ограничены во времени и в пространстве и «неточны». Термин «неточны* означает, что хотя эти предписания намеренно сформулированы как зависящие от определенных условий, «природа условий такова, что зачастую их нельзя полностью или до конца разъяснить», В качестве примера Хельмер и Решер приводят утверждение о тактике парусного флота в XVIII в. Они подчеркивают, что в утверждении в качестве решающего условия содержится ссылка на состояние артиллерийского вооружения флота. При тщательной выработке условий (при которых данное утверждение будет справедливо) историк описывает то, что типично для данного места и времени. Полный перечень следствий подобного подхода может быть огромным и неистощимым. Например, артиллерийско-техническое оснащение может «увести» к металлургической промышленности, к добыче полезных ископаемых и т. д. Следовательно, условия, которые являются действенными в формулировке исторического закона, могут быть указаны лишь в общем виде, и не нужно ждать — а в большинстве случаев это и невозможно — их полной и исчерпывающей характеристики. Эта особенность подобных законов и обозначается в данном случае термином неточность. ? Последствием неопределенности исторических законов является их неуниверсальность; они всего лишь квазиуннверсальны в том смысле, что признают возможность исключений. Поскольку условия, оговаривающие сферу применения закона, зачастую не определены с исчерпывающей полнотой, предполагаемое нарушение закона можно объяснить, показав, что легитимное, но пока еще не сформулированное предварительное условие применимости закона в рассматриваемом случае не выполнено. Примем во внимание, что это утверждение справедливо в каждом отдельном случае, но не потому, что речь идет о «квазизаконе», а в силу обычных, рутинных действий исследователей. Что такое этнометодсшогия? -| Далее Хельмер и Решер отмечают: В законах может содержаться не высказанное словами предостережение такого типа, как •«обычно» или «при прочих равных условиях». Следовательно, исторический закон не строго универсален в том смысле, что его невозможно использовать во всех случаях, удовлетворяющих открыто сформулированным в нем условиям или условиям, которые можно сформулировать. Скорее его можно рассматривать как выражение отношений, которые проявляются обычно или — что еще лучше — как правило. Такой «закон» мы будем называть квазизаконом. Чтобы закон был валидным, отсутствие очевидных исключений вовсе не обязательно. Необходимо другое: если появляется очевидное исключение, ему должно быть дано адекватное объяснение, объяснение, демонстрирующее исключительные свойства данного случая и фиксирующее факт нарушения — если оно еще не было сформулировано — условий применимости данного закона. Эти и другие характеристики могут быть приведены в подтверждение того, что они описывают практики осмысления индивидами своих действий. Таким образом: 5. Смысл материалов, содержащихся в сообщении, сильно зависит от их порядкового номера, от их релевантности проектам слушателя или от направления развития организационных условий их использования. Короче говоря, распознаваемый смысл, факт, методический характер, беспристрастность или объективность сообщений зависят от социально организованных случаев их использования. Рациональные черты сообщений состоят в том, что индивиды делают с ними, в том, что они создают из них в социально организованных конкретных об- стоятельствах их использования. Представления индивидов в силу их рациональных характеристик рефлексивны и по существу связаны с социально организованными обстоятельствами их использования, ибо они являются характеристиками социально организованных обстоятельств их использования. Эта связь и определяет центральную тему наших исследований: рациональная объяснимость практических действий как открытое для продолжения достижение тех же практик. Чтобы конкретизировать тему, я хочу рассмотреть три проблематичных феномена, определяющих ее. Всякий раз, когда речь заходит об исследовании практического действия и практического мышления, возникают вопросы: • о невыполненном программном различении объективных (не зависящих от контекста) и индексных выражений и возможности замены первыми вторых; ' • о «неинтересующей» сущностной рефлективности описаний практических действий; • и анализируемости действий- в-контексте как практическом достижении.