ГЛАВА XXI О НЕВОЗМОЖНОСТИ ПОДАВИТЬ В ЧЕЛОВЕКЕ ЧУВСТВО НЕТЕРПИМОСТИ; О СПОСОБАХ БОРЬБЫ С ЕГО РЕЗУЛЬТАТАМИ

Если дело идет о частном интересе, то властп связывают руки нетерпимости, запрещая насилие.

Люди по своей природе склонны к нетерпимости. Просветит ли их солнце разума на мгновение? Онп должны воспользоваться этпм, чтобы наложить друг на друга оковы в виде мудрых законов и поставить себя этим в благополучные условия, при которых невозможно вредпть друг другу в случае нового приступа яростной нетерпимости.

Хорошие законы могут равным образом сдерживать буйного святошу и вероломного попа. Это доказывает положение в Англпп, Голландии и части Германии. Многочисленные преступления и бедствия раскрыли наконец глаза этим народам. Они понимают, что свобода мысли есть естественное право; что мышление порождает потребность сообщать свои мысли и что равнодушие в этом отношении, проявляемое как отдельными людьми, так и целым народом, является признаком тупоумия.

Кто не испытывает потребностп мыслить, тот не мыслит. О духе можно сказать то же самое, что и о теле; еслп не пользоваться способностями того и другого, то можно стать импотентными телесно и духовно. Когда пе- терппмость подавляет душу граждан, когда она уничтожает внутренние пружины ее деятельности, тогда дух заблуждения и ослепления охватывает нацию.

По словам поэта, Мпдас своим прикосновением превращал все в золото; голова Медузы все превращала в камни; подобным же образом нетерпимость превращает в лицемеров, сумасшедших, идиотов81 всех тех, кто находится в атмосфере ее влияния. Эта нетерпимость породила на Востоке первые зародыши тупости, которые впоследствии взрастили там деспотизм. Эта нетерпимость обрекает на всеобщее презрение в настоящем и в будущем все суеверные страны, жители которых скорее напоминают животных, чем членов человеческого рода.

Только в одном случае веротерпимость может стать пагубной для нации — это тогда, когда она терпит у себя религию, отличающуюся своей нетерпимостью, вроде католической82.

Пусть протестанты не обманываются вкрадчивым тоном католиков. Тот же самый католический священник, который в Пруссии считает нетерпимость мерзостью и нарушением естественного и божественного закона, во Франции считает веротерпимость преступлением и ересью83. Что делает его столь непохожим на самого себя в этих странах? Слабость этих священников в Пруссии и их могущество во Франции.

Посмотрите на поведение христиан, когда онп были вначале слабыми, — это овечки. Став сильными, они превращаются в тигров.

Неужели народы, наученные своими прошлыми бедствиями, никогда не поймут необходимости наложить на фанатизм оковы и изгнать пз всякой религии чудовищный догмат нетерпимости? Кто в данный момент сотрясает трон султанов в Копстантинополе п опустошает Польшу? Фанатизм. Фанатизм не позволяет польским католикам допустить диссидентов к участию в пх привилегиях, заставляет предпочесть войну нетерпимости. Напрасно приписывают теперешние бедствия этих стран одной только гордостп их властителей; без религии эти властители не смогли бы призвать к оружию свою нацию, их гордость осталась бы бессильной — это сохранило бы мир для отечества.

В Константинополе фанатизм мусульман, приводя к унижениям и оскорблениям греков-хрнстпан, заставляет их тайком вооружаться протпв государства вместо того, чтобы быть его защитниками.

О, если бы эти два современных примера поразительных бедствий, вызванных религиозной нетерпимостью, были последними в этом роде! О, если бы правительства, проявляя отныне безразличие по отношению ко всем религиям, судили о людях по пх поступкам, а не по их верованиям; еслп бы они стали считать, что только доб- родетель и гений дают право на внимание публики! О, если бы они поняли, что часы следует покупать не у католического, турецкого пли протестантского часовщика, а у лучшего часовщика; что на должность следует назначать не в зависимости от силы веры, а в зависимости от силы талантов!

Пока существует догмат нетерпимости, духовный мир содержит в себе зародыши новых бедствий. Это — полу- потухший вулкан, который, вдруг начав снова действовать с большой силой, может вновь принести с собою пожар и опустошение.

Таковы опасения гражданина, который, будучи искренним другом людей, страстно желает пх счастья.

Я, как мне кажется, достаточно исчерпывающим образом доказал в этом разделе, что все производные страсти, и в частности гражданская и религиозная нетерпимость, являются у человека лишь замаскированной его любовью к власти. Длительные подробности, к которым увлекло меня доказательство этой истины, несомненно, заставили читателя забыть мотивы, побудившие меня заняться их обсуждением.

Моей целью было показать, что если у людей все вышеприведенные страсти носят искусственный характер, то, следовательно, все люди способны испытывать их. Чтобы дать понять еще более наглядным образом эту истину, я снова приведу для читателя таблицу генеалогии страстей.