ГЛАВА XXI ЧЕТВЕРТОЕ СЛЕДСТВИЕ ДЕСПОТИЗМА: ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВ, НАХОДЯЩИХСЯ ПОД НЕОГРАНИЧЕННОЙ ВЛАСТЬЮ

Вот причина той изумительной быстроты, с которой греки и римляне овладели Азией.

Если египтяне, говорит Плутарх, были рабами всех народов поочередно, то потому, что они находились под властью самого сурового деспотизма; поэтому-то онп почти всегда вели себя как трусы. Когда изгнанный пз Спарты царь Клеомен, скрывшийся в Египте и заключенный в темницу по проискам одного министра, по имени Собпзпя, убил своих тюремщиков, разбил своп цепп и появился на улицах Александрии, то он папрасно заклинал граждан отомстить за него, наказать несправедливость и сбросить иго тирании: повсюду он находил, говорит Плутарх, лишь бездеятельных почитателей. Этот низкий и трусливый народ был способен лпшь на такую смелость, которая позволяет восхищаться великими поступками, но не совершать их.

Мог ли народ рабов сопротивляться свободному и сильному народу? Для того чтобы безнаказанно пользоваться неограниченной властью, деспот вынужден расслаблять дух и мужество своих подданных. То, что делает его сильным внутри государства, делает его слабым извне; вместе со свободой он изгоняет пз своей державы все добродетели; они не могут, говорит Аристотель, обитать в рабских душах. Монтескьё, которого мы цитировали выше, говорит, что нужно сначала быть плохим гражданином, для того чтобы стать затем хорошим рабом.

Но, возразят мне, мы видели иногда и в деспотических государствах яркий свет добродетели. Да, когда на престоле один за другим сменялись великие людп. Добродетель, замирающая перед лицом тирании, оживает прп ве- ликом государе, его присутствие подобно присутствию солнца; когда солнечный свет пронизывает и рассеивает тучи, покрывающие небо, то все в природе оживает, равнины наполняются земледельцами, в рощах раздаются воздушные концерты и крылатые обіїтатели неба взлетают на вершины дубов, чтобы воспевать возвращение солнца. «О, счастливые времена, — восклицал Тацит в эпоху царствования Траяна, — когда повинуются лишь законам, когда можно мыслить свободно и так же свободно высказывать свои мысли, когда все сердца устремляются к государю, когда увидеть его есть уже благо!»

Однако блестящее существование таких государств обыкновенно недолговечно. Если порой они достигают вершины могущества и славы и выделяются успехами во всех областях, то эти успехи, зависящие, как я уже сказал, от мудрости государей, а не от самой формы правления, обыкновенно столь же преходящи, сколь блестящи; могущество подобных государств, как бы оно ни было велико, всегда призрачно; это колосс Навуходоносора: ноги его пз глпны. Такие державы похожи на величественную ель; вершина ее касается небес, животные равнин и воздуха ищут убежища в ее тени; но, имея слишком слабые корни, она опрокидывается первым ураганом. Жизнь этих государств недолговечна, если только они не окружены народами бездеятельными п подчиненными власти произвола. Относительная сила подобных государств заключается в таком случае в равновесии пх слабости. Если деспотическая империя терпит поражение и престол может поддержать лишь мужественное и смелое решение, то эта империя гибнет.

Словом, народы, стонущие под игом неограниченной власти, могут иметь лишь кратковременные успехи, только вспышки славы: рано или поздно они подпадут под власть народа свободного и предприимчивого.

Умеренное волнение страстей благодетельно для государств; в этом отношенпп их можно сравнить с морями, чьи стоячие воды, загнивая, испускали бы гибельные для мира пары, если бы буря не очищала пх.

Но если величие народов, подчиненных неограниченной власти, лишь недолговременно, то иначе обстоит дело с государствами, в которых, как это было в Риме и Греции, власть разделена между народом, вельможами или царями. В таких государствах частные интересы, тесно связанные с интересами общественными, превращают людей в граждан. Здесь народ, успехи которого зависят от его государственного устройства, имеет право надеяться на их длительность. Необходимость для гражданина заниматься важными делами, свобода мысли и слова усиливают и возвышают его душу; смелость мысли передается его сердцу, порождая в нем замыслы обширные и смелые, помогая ему совершать все более храбрые деяния. Я прибавлю даже, что еслп частные интересы не вполне отделены от интересов общественных, еслп нравы народа менее испорчены, чем были нравы римлян во времена Мария и Суллы, то партийный дух, принуждая граждан ко взаимному наблюдению друг за другом и ко взаимной сдержанности, способствует самосохранению этих государств. Они поддерживают себя силой равновесия противоположных интересов. Основы, на коих покоятся эти государства, бывают особенно непоколебимыми в те моменты внешнего брожения, когда они кажутся близкими к падению. Так, глубина морей всегда тиха и спокойна, даже когда яростный аквплон вздымает пх поверхность, грозя как будто потрясти их бездну.

После того как я объяснил, как восточный деспотизм служит причиной невежественности визирей, равнодушия народа к добродетели и гибели государств, находящихся под этой формой правления, я укажу, как иное государственное устройство ведет к противоположным результатам.