Глава VIII. ХАРАКТЕР И ЗНАЧЕНИЕ НОВОЙ ФИЛОСОФИИ ДУХА

Первое возражение сразу же коснется понятия дефективной активности. Но активность не может быть внутренне дефективной, иначе она не была бы ни активностью, ни формой. Последняя подразумевает позитивную спецификацию и автономию. Дефект нельзя приписать внутренне особой форме или категории, ибо феноменологически он может присутствовать в единичном действии или мысли, например участвуя в борьбе или частичном падении. Дефект можно почувствовать и охарактеризовать таковым только в аспекте конечной цели. Говорить, что эстетическая форма дефективна по отношению к логической или что движение к полезному дефективно по отношению к моральному действию, не имеет смысла. Также бессмысленно разделение форм духовной активности на высшие и низшие, большего и меньшего достоинства. Если они имеют необходимый характер, то ни одна из них не может превосходить другую. Низшее и высшее как термины равны, разумно их использовать, разве говоря о необходимой последовательности этих форм.

57

Второе возражение обращено к идее совершенной абсолютной формы. Если каждая форма находит свой материал в предыдущей форме, становясь материалом для последующей, то совершенная и абсолютная форма взламывает закон духовного. Ведь, возвышаясь над всеми прочими как материалом, она сама не подчинилась бы никакой другой, что привело бы к разрыву цикла, истощению и смерти духовного.

Третье возражение в адрес совершенной и венчающей другие формы наверняка обнаружит желание освободиться от мира, состоящего из чисто витальных форм. Жизнь становится освобождением от мучительных страданий, непрерывным самоочищением, катарсисом. Конечно, поэтический дух активен постольку, поскольку сохраняет способность сбрасывать тяжесть пассивности. Только тогда радость наполняет любое творение, будь то красота или обдумывание истины, экономические блага или моральные сокровища, любовь, заставляющая расцветать все вокруг, или самопожертвование ради бессмертной жизни. Однако освобождение есть действие самой жизни, поэтому может ли жизнь освободить сама себя? Этот полет в трансцендентное чреват опасностью пустословия, ибо его нельзя осуществить в мышлении, ведь мыслить можно только в функции мирской жизни. Можно, конечно, продолжать вздыхать по трансцендентному освобождению, но, скорее, эти вздохи отнесут к психическому событию гедонистического плана, как что-то логическое их оценить сложно.

Еще одно возражение выдвигает история. Идею духа и его частей нельзя брать разрозненно,

сопоставляя отдельные части реальности.

но она исключает и ниспровергает любую концепцию, устанавливающую временные точки начала, кульминации и триумфального конца истории. Реально история не начинается и не кончается. Мы - внутри истории и с ней, ее категориями, диалектическим процессом, страданиями и нечаянными радостями. История -драма, не подчиняющаяся времени, а формующая время на свой лад, ориентируя все реальное, находящееся посреди реки, направляя нашу активность в нужном направлении. В каком-то смысле неважно, должны ли мы ждать момента соединения с бесконечным и вечным, ведь, действуя, мы можем вплести его в наше настоящее, а иным способом обладание невозможно. В любой момент открыта дорога к небу, стать достойными его - в этом нет ничего недоступного.

Все же шпилеобразная концепция духа и истории, устремленных к высшей точке совершенства, была облюбована и философски разработана в девятнадцатом веке не только идеалистами, но и материалистами. У Гегеля Идея исходит из себя и делает природу первой ступенькой в серии ступеней. Через царство природы дух приходит к полноте познания мира и самого себя. От низшей ступени, животной чувственности он переходит к восприятию, интеллекту, самосознанию, вплоть до всеобщности теоретического духа, через интуицию - к практическому духу, свободной воле и счастливой свободе, завершающей субъективность. На самом верху - через триумф объективного духа в виде права, морали и государства, наконец видна вершина - абсолютный дух в сфере религии. По внутренним ступеням есть дорога искусства, религиозность которого недостаточна, другой путь - религия Откровения, выше которой есть только совершенная религия - философия, где дух, наконец, отдыхает. Завершена работа, теперь вылетает сова Минервы, для разума нет больше тайн. История искусства, религии, философии освещена этой последней категорией логики, как и эпохальные моменты объективно практической истории.

кого материала, ну а то, что осталось непроницаемым, он опутал сетью триад.

Гегель стал последним достойным наследником грандиозных историко-космологических построений, начатых греками, затем продолженных христианством, патристикой и средневековой историографией утонченных. При всем богатстве новых мыслей в его "Энциклопедии" нельзя не заметить следы, например, "ltinerarium mentis in Deum" Бонавентуры из Баньореджи, где от животной чувственности дух восходит к разуму и Богу по тем же ступеням. Те же линии мы находим у Данте в "Комедии", или драме со счастливым исходом, где печальное отступает под натиском поэтических творений. Имитация религиозных мифологий в философии и светской историографии замечена в гегелевском трехчастном делении истории (три царства - Отца, Сына и Святого Духа). Нашествия германцев, борьба церкви с государством, протестантская реформа, вечное Евангелие Джоакино да Фьоре не во всем забыты. Можно сказать, что шатровые конструкции восхождения духа дают знать о живучих теософских схемах в современной философии.

Все же с переходом от формы шпиля к символу круга мы видим, как восстанавливается позитивность и самодостаточность каждой из духовных форм. В схеме восхождения они терялись, ибо переход имел предпосылкой большую или меньшую недостаточность каждой из форм, за исключением единственной.

60

нения отдельных форм, одна из которых должна выступить унифиципующей. Начинаются вопросы: примат чего - логоса, этоса, фантазии? Единство - в самом их различии, качестве и функциях.

Поскольку круг не оставляет места "сверхмировому", на который следовало бы равняться, то нет способа освободиться от жизни и долженствования, что склоняет к непрестанной активности. Можно, конечно, протестовать и вздыхать по невозможному, но и это будет психическим актом скудной жизни, хотя вздохи, возможно, принесут облегчение страдающему. Наконец, конфигурация истории, исходящая от циркулярной доктрины духа, исключает так называемую "универсальную историю". Chronica mundi 1 рисует фигуру организма, а получающаяся трансцендентная "философия истории" произвольно толкует историю от сотворения до конца мира. Любая циркулярно изображенная история зато сохраняет частный характер. Универсально в ней признание, что общее живет только в частном.

Если шпилеобразная конфигурация представлена почти всей идеалистической и теологической философией, то циркулярная -достаточно причудливой рекурсивной теорией Вико. Философия "круговоротов" основывалась не на поверхностной классификации социологов, а на глубоком исследовании форм духа, что позволяло избегать преувеличений и упрощений. Однако замечали, что циркулярная концепция духа и истории не включала понятие прогресса (в тот век просвещения и прогресса). Все же сама логика круга предполагает, что каждая форма в любой момент времени имеет внутри себя всю работу духа, поэтому его новая работа -более богатая работа, то есть прогресс. Новое техническое открытие, если оно формально идентично техническому открытию прошлого, содержит в себе древние и вдобавок новые сведения. Новое философское понятие вбирает в себя понятия прошлого, модифицируя их. Новая гениальная поэзия формально не может преодолеть поэзию, например Гомера, но их можно сопоставить. Но новая поэзия в образах и словах суммирует человеческий опыт и тех веков, что после Гомера. Значит, циркулярную теорию Вико нет нужды отбрасывать, достаточно продолжить работу и обогатить представление об отдельных формах, чтобы ответить на новые проблемы. 1 Мировая хроника (лат.). - Примеч. пер. 61

Однако главного в викианском понимании духа и истории не уловили ни те, кто ему симпатизировал, ни те, кто отвергал. Они не оценили революционной силы гносеологического принципа конверсии истинного и сделанного. Зато заметили опасный диссонанс с религиозными верованиями, догмами священного Писания и всей христианской концепцией истории, направленной к искуплению и жизни в церкви. Остался непонятым энергетически продуктивный смысл тех форм, которые считали алогичными и иррациональными, - фантазии, мифов права силы и силы права, перехода человечества от примитивных форм к чистому разуму и морали, а затем обратно (ради оздоровления и во избежание истончения) к более полной имманентной концепции реальности. Никто из критиков - материалисты, позитивисты, скептики, пессимисты - подобных дорог открыть не могли. Любители делать много шума из ничего пошли по пути самокопания и прочих изысков, кажущихся таинственными, за всем этим - легковесные и шаткие решения на тему трансцендентного. 1945