ГЛАВА IV О СУХОСТИ ЭТОГО ПРЕДМЕТА И О ТРУДНОСТЯХ В ЕГО РАССМОТРЕНИИ

Меня не удпвпт, еслп человек, ЯВЛЯЮЩИЙСЯ подлинным другом человечества и привыкший уже к тому, чтобы напрягать свое внимание, прочтет эту книгу без отвращения.

Я провел 10 лет в Париже, тогда в нем не царил еще дух ханжества и фанатизма. Если верить молве, то теперь это — господствующий во Франции дух. Что касается светских людей, то они становятся все более и более равнодушными к философским произведениям. Их ничто не пнтересует, кроме изображения чего-либо смешного 8, — это удовлетворяет пх злорадство, не нарушая их ленивого покоя. Поэтому я отказываюсь от надежды понравиться им. Как бы я ни старался, я никогда не сумею сделать достаточно приятной столь сухую, столь серьезную материю.

Замечу, однако, что еслп судить о французах по их книгам, то либо это народ менее легкомысленный и пустой9, чем о нем это думают, либо дух его ученых резко отличается от духа нации. Идеи этих последних показались мне великими и возвышенными. Пусть же они пишут и будут уверены, что независимо от национального пристрастия они всюду найдут справедливых ценителей пх заслуг. Я рекомендую им только одно, а именно осмелиться иногда пренебрегать мнением какого-нибудь одного народа и помнить, что истинно широкий ум занимается проблемами, интересующими все народы. Такого порядка п исследуемый мною вопрос. Я напомню принципы, изложенные в книге «Об уме», лишь для того, чтобы углубить их, изложить с повои точки зрения и извлечь из них новые выводы.

В геометрии всякая задача, еще не решенная точным образом, может быть предметом нового доказательства. То же самое имеет место в нравственности и политике.

Поэтому пусть не отказываются от исследования столь важного вопроса, ответ на который требует, впрочем, изложения еще ряда малоизвестных пстпп.

Является ли различие между умами следствием различия организации либо воспитания? — таков предмет моёго исследования.