Сильные люди будущего.

к возможно.

§ До сей поры всякое «воспитание» имело в виду общест

е

венную пользу—не возможную пользу для будущего, а поль- й зу для сиюминутно существующего общества. Хотели иметь s для этого общества «инструменты». Но если допустить, что богатство сил бъыо бы больше, то вполне можно помыслить и отвод части сил, целью которых следовало бы сделать неполь- s зу общества, а будущую пользу.

Такую задачу следовало бы поставить по мере понимания того, насколько современная форма общества нуждается в радикальном преобразовании, дабы когда-нибудь смочь существовать уже не только ради сохранения самой себя, а лишь как средство в руках более сильной расы.

Усугубляющееся умаление человека как раз и есть движущая сила, заставляющая подумать о выведении более сильной расы, преизбыток которой состоял бы как раз в том, в чем умаленный вид совсем ослаб или слабеет (воля, ответственность, знание себя, умение полагать себе цели).

Средства к этому—те, которым учит история: изоляция путем внушения интересов самосохранения, обратных тем, что являются нормой сегодня; внедрение новых ценностей; от-стояние, дистанция как пафос; свободная совесть во всем, что сегодня является самым пренебрегаемым и подзапрет- ным.

Выправление европейского человека—это грандиозный процесс, который не остановить: но его следует еще более ускорить.

Тем самым задана необходимость дистанции, иерархии рангов, разверзания пропасти, а вовсе не необходимость этот процесс замедлять.

Коль скоро этот выправленный человек будет выведен, потребуется оправдание для его существования: оное заключается в служении новому, суверенному человеческому виду, который на этом новом типе человека будет основываться и лишь через него сумеет возвыситься до своей миссии.

Это не только раса господ, задача которой исчерпывалась бы тем, что она правит; но раса со своей собственной жизненной сферой, с преизбытком силы для красоты, отва- ги, культуры, манер, возведенных в духовность; утвержда- 492 ющая раса, которая может позволить себе любую, самую большую роскошь.

Наши психологи, чей взгляд непроизвольно прикован к одним только симптомам декаданса, то и дело возбуждают в нас недоверие против духа. Мы видим только ослабляющие, изнеживающие, болезнетворные воздействия духа: но вот придут

новые | циники | соединение

варвары j испытатели г духовного превосходства V покорители ) с добрым нравом и избытком сил 900.

Я указываю на нечто новое: разумеется, для такого демократического существа наличествует опасность варварства, но ее усматривают только в глубях. Но есть и другой род варваров, они нисходят с высей: это род победительных, господствующих натур, что ищут материал, который они бы могли оформить. Прометей был таким варваром. 901.

Основная мысль: не усматривать задачу высших видов в руководстве низшими (как это, к примеру, делает Конт), а видеть в низших базис, на котором высшие живут во имя своей собственной задачи,—на которой они только и могут зиждиться.

Условия, при которых сильный и благородный вид способен сохраниться (в смысле духовного взрастания), обрат- ны тем, при которых существуют «индустриальные массы», все эти мелкие лавочники a la Спенсер.

Все, что сильнейшим и плодотворнейшим натурам дозволено для осуществления их экзистенции,—праздность, авантюры, безверие, даже распутство,—все это, будь оно дозволено натурам заурядным, с неизбежностью погубило бы их — и действительно губит. Здесь как раз уместны трудолюбие, правило, умеренность, твердые «убеждения» — коро- 493 че, стадные добродетели: с ними этот заурядный род чело- веков обретает совершенство.

S

§ 902. К типам господства.—«Пастырь» в противоположность

§ «господину» (первый есть средство для сохранения стада,

If второй—цель, ради которой стадо существует.) о

ІР 903.

(Периодический перевес социальных ценностных эмоций понятен и полезен: здесь перед нами сооружение подосновы, на которой наконец-то сможет осуществиться более сильный род.) Масштаб силы: уметь жить при обратных ценностях и вечно желать их возвращения.

Познание, которого «свободным умам» недостает: та самая дисциплина, которая сильные натуры только укрепляет и окрыляет на великие начинания, натуры посредственные же ломает и гнет: сомнение,—la larguer de coer1,— эксперимент,— независимость. 905.

Кузница. Какими должны быть люди, которые способны все оценивать иначе? — Люди, обладающие всеми свойствами современной души, но достаточно сильные, чтобы в полном здравии их преобразовать. Их средство для этой задачи. 906.

Сильный человек, владеющий собой в своих инстинктах сильного здоровья, переваривает свои дела точно так же, как он переваривает свои трапезы; даже с тяжелой пищей он управится сам—но в главном его ведет непогрешимый и строгий инстинкт, который не позволит ему сделать что-то, что ему претит, равно как и не даст съесть что-то невкусное. 907.

Если бы нам дано было предусмотреть условия, благоприятные для возникновения существ высочайшей пробы! Это неимоверно, тысячекратно сложно, и вероятность ошибки очень велика: вот почему подобное стремление нисколь-

широта сердца (франц.)

ко не вдохновляет.— Скепсис.—Против него мы можем: усу- 494 губить мужество, проницательность, суровость, независимость, чувство безответственности, повысить точность весов и надеяться, что счастливые случайности придут нам на помощь. 908.

Прежде чем думать о действовании, надо проделать бесконечную работу. В главной задаче, однако, нашей лучшей и наиболее предпочтительной деятельностью будет, очевидно, толковое, с умом, использование сложившегося положения. Ибо реальное создание таких условий, какие прежде создавал только случай, предполагает поистине железных людей, какие еще не жили на свете. Значит, сперва утвердить и осуществить личный идеал!

Кто познал человеческую природу, возникновение высших проявлений ее, тот содрогнется перед человеком и будет бежать всякого действования: результат унаследованной системы ценностей!!

Природа человека зла — в этом мое утешение, ибо оно есть порука силы. 909.

Типичные самопроявления. Или: восемь основных вопросов. 1.

Хочет ли человек быть многообразней или проще. 2.

Хочет ли человек быть счастливым—или быть равнодушный к счастью и несчастью. 3.

Хочет ли человек быть довольным собой—или требовательнее к себе и беспощаднее. 4.

Хочет ли человек быть мягче, уступчивей, человечнее —или «бесчеловечнее». 5.

Хочет ли он быть умнее—или безогляднее. 6.

Хочет ли он достигнуть цели—или от всяких целей уклониться (как это делает, к примеру, философ, чующий во всякой цели предел, угол, тюрьму, глупость.) 7.

Хочет ли, чтобы его уважали—или боялись? Или презирали! 8.

Хочет ли быть тираном — или соблазнителем — или пастырем — или стадным животным? 910.

Людям, до которых мне хоть сколько-нибудь есть дело, я желаю пройти через страдания, покинутость, болезнь, на- 495 силие, унижения—я желаю, чтобы им не остались неизвестны глубокое презрение к себе, муки неверия в себя, горечь g и пустота преодоленного; я им нисколько не сочувствую, по- s тому что желаю им единственного, что на сегодня способ-

§ но доказать, имеет человек цену или не имеет: в силах ли он »

§ выстоять...

й

s 911. Счастье и самодовольство «лаззарони» или «блаженні ство» у «прекрасных душ» или чахоточная любовь гернгу- іо теровских пиетистов ничего не доказывают относительно иерархии рангов среди людей. Будучи великим воспитателем, следовало бы всю эту расу «блаженных» со всею беспощадностью, кнутом загонять в несчастье. Опасность умаления, расслабленности тут как тут; — против спинозистского или эпикурейского счастья и против всякого расслабленного безделья в созерцательных состояниях. Если же добродетель есть средство к такому счастью, значит, надо обуздать и добродетель.

912. Я вообще не представляю, каким образом человек способен наверстать недостаток своевременной и хорошей школы. Такой человек себя не знает; он идет по жизни, не научившись ходить; младенческая дряблость мускулов все еще выдает себя на каждом шагу.

отношениях, что в физической сфере, что в умственной, и 496 было бы роковой ошибкой пытаться отделить здесь одно от другого! Одинаковая дисциплина формирует дельного военного и дельного ученого; а при ближайшем рассмотрении— не бывает дельного ученого, у которого не было бы «в крови» инстинктов дельного военного. Умение приказывать и умение с гордым достоинством подчиняться; стоять в строю, но быть способным в любой момент взять на себя предводительство; уюту предпочитать опасность; не взвешивать на мелочных весах дозволенное и недозволенное; быть большим врагом всему убогому, хитрому, паразитическому, нежели просто злу.. Чему научаются в суровой этой школе? Умению подчиняться и приказывать.

913. Наград и отличий не признавать, но делать то, что выше всякой похвалы—и даже выше всякого понимания. 914.

Новая форма моральности: обет верности в договоренности о том, что делать, а чего не делать, вполне осознанное отрешение от многого. Испытывать себя: достаточно ли зрел для этого. 915.

Я хочу и аскетизму вернуть права естественности; вместо прежней установки на отрицание — установка на укрепление; гимнастика воли; самоограничения, определенное себе время поста любого рода, в том числе и в духовной сфере; казуистика дела в отношении к нашему мнению о собственных силах—опыты с приключениями и произвольными опасностями.

Что испорчено превратным употреблением со стороны церкви:

1. Аскеза: уже почти ни у кого нет мужества снова извлечь ее на свет, показать ее естественную полезность и незаменимость в деле воспитания воли. Наш абсурдный педагогический мир (которому в качестве эталона все время грезится «достойный подданный государства») полагает, что

трапезы у Маньи (франц.) 497 задачи его исчерпываются «преподаванием», дрессировкой мозгов; у него даже не хватает ума понять, что сперва потребуй но нечто иное, а именно воспитание силы воли; экзамены s

Л сдаются и принимаются в чем угодно, кроме главного—уме-

§ ет ли человек хотеть, вправе ли он давать обещания; моло- 3і

§ дой человек считается готовым к жизни, ни разу даже не Sg задавшись вопросом, не дрогнув любопытством к этой выс- s шей ценностной проблеме своей натуры.

о 2.

Пост— в любом смысле,—в том числе и как средство сохранить тонкую восприимчивость, «охоту» и вкус ко всем хорошим вещам (например, временами вовсе не читать, или не слушать музыку, или не жить «достойно» — для добродетели тоже нужно иметь свои постные дни). 3.

«Монастырь»—временная изоляция, строгая отрешенность, с отказом, например, от писем; своего рода глубочайшее самоосмысление и новообретение себя, стремящееся избежать не «искушений», но «долга», «обязанностей»: выход из привычного хоровода среды, выход из-под тирании внешних раздражителей и воздействий, которая обрекает нас на то, чтобы расходовать наши силы только на «реакции», не позволяя этим силам накапливаться и прорываться спонтанной активностью. Посмотрите внимательней на наших ученых: они способны думать уже только реактивно, то есть им, чтобы начать думать, сперва нужно что-то прочесть. 4.

Праздники. Надо быть совсем уж толстокожим, чтобы не воспринимать нынешнее присутствие христиан и христианских ценностей как гнет, под которым всякое истинно праздничное настроение летит к черту. Ибо праздник включает в себя: гордость, озорство, раскованность; дурачество и шутовство; издевку над занудством и тупостью всех мастей; божественное согласие с собой, подтверждение себя из всей своей анимальной полноты и цельности— то есть все сплошь состояния, которым ни один христианин не имеет права честно сказать «да».

Праздник — это язычество par excellence. 5.

Малодушие перед собственной природой: костюмировка в «моральность»—чтобы не нужна была моральная формула, дабы относиться к какому-то своему аффекту одобрительно: масштаб, насколько человек способен сказать «да» природе в самом себе,—сколь далеко или сколь близко ему потом к морали «возвращаться».

6. Смерть. Глупый физиологический факт надо обратить 498 в моральную необходимость. Жить так, чтобы в свое время иметь свою волю к смерти! 917.

Чувствовать себя сильнее— или, иными словами: радость — она всегда предполагает сравнение (но не обязательно с другими, а с собой, внутри своего состояния роста, даже не зная, насколько ты сам себя сравниваешь).

—Искусственное укрепление сил: за счет ли тонизирующих химических препаратов, за счет ли тонизирующих заблуждений («навязчивые представления»). Например: —

чувство уверенности, какое свойственно христианину. Он чувствует себя сильным в своем праве доверять, в своем праве быть терпеливым и собранным: он обязан этим чувством вполне безумному представлению, что его оберегает Бог;

—чувство превосходства, какое должен испытывать, допустим, халиф Марокко, когда ему показывают только такие карты мира и глобусы, на которых три его соединенных королевства занимают четыре пятых земной суши; —

чувство единственности, когда, допустим, европеец воображает, будто все развитие культуры свершается в Европе, а самого себя при этом видит этаким всемирным процессом в миниатюре; или когда в глазах христианина все существование вертится вокруг «спасения человека». —

Все зависит от того, где, в чем испытываешь гнет и несвободу: в зависимости от этого и воспроизводишь в себе соответствующее чувство укрепления собственных сил. Философ, например, как раз в процессе самой холодно-отвлеченной, самой транс-вершинной умственной гимнастики чувствует себя как рыба в воде, тогда как краски и звуки его угнетают, не говоря уж о смутных вожделениях, то есть о том, что другие именуют «идеалом». 918.

Всякий нормальный мальчишка глянет иронически, если спросить его: «Хочешь стать добродетельным?» Зато он же восторженно раскроет глаза, если спросить его: «Хочешь стать сильнее, чем другие ребята?»

Как же стать сильнее?

Долго решаться, но твердо держаться того, на что решился. Остальное придет. 499 Натуры скоропалительные и изменчивые— обе из разряда

слабых натур. Не смешивать себя с ними, чувствовать дис- g танцию—заранее!

Л Беречься добродушных! Общение с ним расслабляет.

§ Хорошо всякое общение, в котором упражняется ору-

jf жие и защитная броня наших инстинктов. Общение, в ко- Sg тором можно испытать всю свою изобретательность, всю s свою силу воли. Именно здесь видеть различительное, а не ^ в знании, проницательности ума, остроумии. іо Надо учиться приказывать, заранее учиться—точно так

же, как и учиться повиноваться приказам.—Учиться скромности, такту в скромности: достойную скромность в себе выделять и чтить. так же и с доверием—выделять и чтить.

За что приходится расплачиваться больнее всего? За ложную скромность; за то, что не соблаговолил расслышать сокровеннейшие потребности свои; в себе обознался; себя принизил; утратил тонкость слуха к голосу собственных инстинктов;—этот вот недостаток почтения к себе потом мстит за себя всяческого рода утратами: здоровья, дружбы, расположения духа, гордости, веселья, свободы, твердости, мужества. Задним числом никогда не прощаешь себе этот недостаток подлинного, не-ложного эгоизма, а видишь в нем лишь препону, неверие своему настоящему ego. 919.

Как бы мне хотелось, чтобы люди для начала стали уважать самих себя: все остальное последует из этого. Правда, тем самым ты для других перестаешь существовать, ибо как раз это они прощают в последнюю очередь. Как это так? Человек —и сам себя уважает?

Это, однако, нечто совсем иное, чем слепой позыв любить самого себя: нет ничего более обыкновенного — как в любви полов, так и в двойственности, именуемой нашим «я»,— чем презрение к тому, что любишь, чем фатализм в любви. 920.

«Хочу того-то и того-то»; «хотелось бы, чтобы то-то и то-то было так-то»; «я знаю, что то-то и то-то обстоит так- то» — градации силы: человек воли, человек потребности, человек веры. 921.