ГЛАВА VI О РАЗНЫХ ПРИЧИНАХ ВЕЛИКИХ ПОКУШЕНИЙ

ГЛАВА VII

О ПОКУШЕНИЯХ, СОВЕРШАЕМЫХ ПОД ВЛИЯНИЕМ ЛЮБВИ К СЛАВЕ ИЛИ К ОТЕЧЕСТВУ

Когда, желая избавить себя и свое отечество от ига рабства, Дион, Пелопид, Арат и Тимолеон задумывали убийство тирана, чего они страшились и на что надеялись? Им не приходилось бояться позора и казни, как какому-нибудь Равальяку Если счастье изменяло им в их начинаниях, то герои эти при поддержке сильной партии всегда могли надеяться умереть с оружием в руках. Если счастье улыбалось им, они становились предметом обожания и любви своих сограждан. Таким образом, награда во всяком случае соответствовала опасности, какой они себя подвергли.

Когда Брут последовал за Цезарем в сенат, он, несомненно, сказал самому себе следующее: имя Брута, это имя, освященное уже изгнанием Тарквиниев, требует от меня и вменяет мне в обязанность убийство диктатора. В случае успеха я уничтожу его тираническое правление, я разоружу деспотизм, готовый пролить чистейшую кровь Рима, я спасу Рим от гибели и стану новым основателем его. Если же меня постигнет неудача, я погибну от собственной руки пли от руки врага. Значит, награда равна опасности.

Но произнес ли бы подобный монолог добродетельный Брут во времена Лиги? 2* Поднял лп бы он руку на своего государя? Нет. Что выиграла бы Франция, какая была бы слава для него самого, еслп бы, став жалким орудием папского честолюбия, он убпл своего повелителя?

При монархической форме правлеппя имеются только два мотива, которые могут толкнуть подданного на цареубийство: или земной венец, или венец небесный.

ГЛАВА VIII

О ПОКУШЕНИЯХ, СОВЕРШАЕМЫХ ПОД ВЛИЯНИЕМ ЧЕСТОЛЮБИЯ

Покушеппя, продиктованные честолюбием, всегда совершаются каким-нпбудь могущественным человеком. Задумывающий их честолюбец должен иметь возможность в случае совершения преступления немедленно пожать его плоды, а в случае неудачи и разоблачения его оставаться еще достаточно сильным, чтобы запугать государя и во всяком случае иметь время для бегства.

В таком положении находились в Византии ее полководцы, которые во главе своих войск выступали против императора, разбивали его в сражении или умерщвляли на троне.

В таком же положении находится в настоящее время в Константинополе какой-нибудь ага пли оттоманский принц, когда во главе янычаров он проникает в сераль, арестовывает и убивает султана, а последний часто обеспечивает себе свой трон и свою жизнь лишь убийством своих родственников.

Из общественного положения цареубийцы можно почти всегда выяснить, какой страстью руководился он при совершении своего преступления — честолюбием или религиозным фанатизмом.