ГЛАВА I ПРОТИВОРЕЧИЯ АВТОРА «ЭМИЛЯ» В ВОПРОСЕ О ПРИЧИНАХ УМСТВЕННОГО НЕРАВЕНСТВА

Достаточно простого сопоставления идей Руссо, чтобы доказать пх противоречивость.

1-е положение

В письме 3, стр. 116, т. V «Элопзы» он говорит3: «Чтобы изменить характеры, надо было бы иметь возможность изменить темпераменты; желать равным образом изменить умы и сделать из глупца даровитого человека — это все равно что желать из блондина сделать брюнета.

е положение

На стр. 164, 165 и 166 т. V «Элопзы» он говорит: «Если дети воспитываются в их изначальной простоте, откуда у них возьмутся пороки, примера которых онн не видели, страсти, которых онп не имели никакой возможности испытать, предрассудки, которых ничто им не внушает. Недостатки, в которых мы обвиняем природу, являются делом не ее рук, а наших. В устах ребенка непристойные речи — это чужеродное растение, семя которого занесено ветром».

В первой пз этих цитат Руссо полагает, что мы обязаны своей организации своими пороками, страстями п, следовательно, характерами.

Во второй же цитате, наоборот, он считает (п здесь я согласен с ним), что мы рождаемся без пороков, так как мы рождаемся без идей. Но по той же причине мы рождаемся также и без добродетелей. Еслп порок чужд природе человека, то ей также должна быть чужда п добродетель. И то и другое является и может быть лпшь чем-то приобретенным Вот почему счптается, что до семи лет нельзя грешить, так как до этого возраста у нас нет еще никакого точного представления о справедливом и несправедливом, никакого знания наших обязанностей по отношению к людям. 3-

е положение

На стр. 63 т. III «Эмиля» Руссо говорит:

«Чувство справедливости врождено человеческому

а Я заимствую большинство цитат из письма 3 т.

сердцу» — и повторяет на стр. 107 того же тома, что «в глубине души есть врожденный принцип добродетели и справедливости».

4-е положение

На стр. И т. III «Эмиля» он говорит:

«Внутренний голос добродетели не достигает слуха бедняка2, который думает лишь о своем пропитании». На стр. 161 т. IV, ibid., он прибавляет: «У простого народа имеется немного представлений о том, что прекрасно и добродетельно», — и умозаключает на стр. 112 т. III, что «до наступления возраста, когда возникает разум, человек делает добро и зло, не зная этого».

Мы видим, что если в третьем из этих положений Руссо считает идею добродетели врожденной, то в четвертом положении он считает ее благоприобретенной. И в этом последнем он весьма прав. Только совершенное законодательство могло бы внушить всем людям совершенную идею добродетели и заставить их вести себя добродетельно.

Все были бы справедливыми, если бы небо во всех сердцах с младенческих лет начертало истинные принципы законодательства; но оно этого не сделало.

Следовательно, небу угодно было, чтобы люди обязаны были совершенством своих законов размышлению; чтобы познание этих законов было чем-то приобретенным, плодом гения, усовершенствованного временем и опытом. Действительно, ответил бы я Руссо, если бы существовало врожденное чувство справедливости и добродетели, то это чувство, подобно чувству физического страдания и физического удовольствия, было бы присуще всем людям, бедняку и богачу, человеку из парода и сильному мира, и человек во всяком возрасте отличал бы добро от зла 3.

Но на стр. 109 т. III «Эмиля» Руссо говорит:

«Не будь врожденного принципа добродетели, разве справедливый человек и добродетельный гражданин способствовали бы в ущерб себе общественному благу?» Никто, отвечу я на это, никогда не способствовал общественному благу в ущерб себе.

В этой цитате Руссо считает себя тем более уверенным в обещании своего ученика, чем более этот ученик заинтересован в выполнении его. Почему же он говорит на стр. 130 т. I «Эмиля», что «тот, кто верен своему слову лишь ради своей выгоды и своего интереса, так же мало связан им, как если бы он ничего пе обещал». Этот человек, несомненно, будет связан пе своим словом, а своим интересом. Но эти узы стоят всяких других, и Руссо отнюдь не сомневается в этом, так как, по его мнению, интерес связывает ученика с его обещанием. Мы тем аккуратнее и вернее соблюдаем и будем всегда соблюдать свое слово, чем сильнее мы заинтересованы в том, чтобы сдержать его. В этом случае тот, кто ему изменяет, не столько бесчестен, сколько глуп.

Признаюсь, что трудно найти более явные противоречия между принципами одного и того же сочинения. Объяснить это нравственное явление можно, только признав, что Руссо меньше занимала в «Эмпле» истинность его высказываний, чем форма их выражения. В результате этих противоречивых утверждений можно сделать вывод, что идеи справедливости и добродетели в действительности являются благоприобретенными.