Проблема свободы и теодицея Лейбница

Вскрывая несостоятельность понятия свободной воли, Лейбниц противопоставляет ему ионятие свободы человека. Он подчеркивает трудность этого понятия, употребляемого в весьма различных смыслах, как и трудность понятия необходимости (в особенности применительно к человеческой деятельности).

Но такого рода выбор отнюдь не следует понимать как проявление некой ничем не детерминированной его воли. Напротив, Лейбниц систематически подчеркивает детерминированность всех без исключения человеческих действий. Нередко читатель встретится в его произведениях с довольно подробными характеристиками психологического детерминизма, в котором сложно переплетается взаимодействие внешних обстоятельств и в особенности внутренних восприятий и мыслей, многообразно связанных друг с другом. Однако никакой детерминизм, если он не исключает случайности, не может лишить человека возможности выбора и в меру этого свободы его действий. Лейбниц противопоставляет ее, собственно, не необходимости, а принуждению в его бесконечно многообразных формах.

Свободная деятельность человека — это его деятельность в качестве сугубо духовного существа. Здесь можно подметить отличие идеалиста Лейбница от материалиста Гоббса.

Возвращаясь здесь опять к монадологии, напомним, что все монады в принципе развивают самопроизвольную деятельность, несмотря на всю их «запрограммированность» верховным божественным существом. Но только у духов как высших монад эта самопроизвольность становится свободой. Она проявляется в результате присущей духам способности обладать не только перцепциями, но и апперценциями, в силу чего дух и способен стать субъектом. Сама целесообразность, объективно присущая любой монаде, достигает в деятельности духа своей наибольшей силы и, можно сказать, эффективности. Но и в сфере духа достижение свободы не следует мыслить как некий автоматический процесс.

Власть психологического детерминизма, в особенности зависимость любой человеческой деятельности от желаний и страстей, очень велика. Ее полное преодоление, достижение стопроцентной свободы во всех проявлениях этой деятельности невозможно и для самого могучего человеческого духа. «Только Бог вполне свободен, а сотворенные духи свободны лишь постольку, поскольку они поднимаются над страстями» 51 Преодолевая бесчисленные случайности страстей, производя определенный выбор в этом многообразии, разум и может развивать относительно — по сравнению с божественной деятельностью — свободную деятельность.

Другой аспект лейбнпцевского учения о свободе — умеряющая роль разума по отношению к страстям.

Рассмотренное содержание лейбницевского учения о свободе сообщает и новый аспект понятию моральной необходимости. Теперь она оказывается тесно связанной с деятельностью, направленной на достижение свободы.

Важнейшее содержание такой деятельности — мотивированность человеческих поступков. Лейбниц систематически подчеркивает, что не может быть немотивированной воли. Мотивы и образуют ту моральную необходимость, без и вне которой невозможна сама свобода. При этом «мотивы охватывают все условия, которые могут опреде- лить сознание в его свободном выборе», как разумные основания, так и предшествующие им склонности. Из них н складывается сложность мотивов, которые «действуют на сознание не так, как тяжести на весы. Скорее само сознание действует в силу мотивов, предрасполагающих его к действованию».

Целесообразная деятельность человеческого духа, невозможная без объективности случайности, проявляется при этом в выборе именно того мотива и того поступка, который необходим в данных обстоятельствах и для данной личности. Отсюда — сугубая индивидуальность акта свободы. «Всякий поступок является индивидуальным, а не общим, оторванным от обстоятельств частного случая; он, таким образом, нуждается в совершенно определенных путях, чтобы вообще осуществиться» 55Ныбор мотивов, выявляющий сугубую индивидуальность выбирающего и выражающий его свободу, пожалуй, больше, чем любой другой частный случай, определяется законом достаточного основания.

Лейбниц неоднократно подчеркивал и загадочность феномена свободы как сугубо индивидуального явления. Во введении к «Теодицее» он писал о «двух лабиринтах», в которых блуждает человеческий ум. Первый из них связан с проблемой свободы и необходимости, в особенности же с вопросом о происхождении зла. Второй же выражает проблему непрерывности, континуума. И если последняя проблема, рассмотренная нами выше, заставляет биться над ней только философов, то первая запутывает едва ли не весь человеческий род. Как в названном введении, так и в отрывке «О свободе», помещаемом в данном томе, Лейбниц подчеркнул неразрывную связь обоих этих «лабиринтов» с идеей бесконечности (разумеется, актуальной бесконечности — infinitas). «... Надлежит знать,— подчеркнул в этой связи мистифицирующую функцию данной идеи Лейбниц,— что все творения несут па себе некий отпечаток божественной бесконечности и что он является источником многих удивительных вещей, приводящих в изумление человеческий ум» 56.

Целесообразность и свобода определяют духовно- моральный характер человеческой деятельности. С другой стороны, тела подчиняются механическим законам действующих причин. Иногда случается, что человеческое действие в соответствии с конечными причинами согласуется и с бессознательными действиями, производимыми механически действующими причинами. Но случающееся таким образом не случайно. Здесь Лейбниц снова вспоминает о боге, о предустановленной гармонии, происшедшей от пего. Только в понятии бога полностью совпадают царство природы, в котором преобладают действующие причины, и царство свободы духов, основанное па конечных причинах. Понятию бога здесь приписан еще один признак, абсолютизирующий морально-волевые свойства человеческого духа.

Несмотря на безграничность воли в составе божественной сущности, бог не действует наобум, подобно множеству, если не подавляющему большинству, людей.

ЯП

наилучшего» .

Это решающее в данном контексте свойство бесконечного божественного существа «проясняет» и тайну человеческой свободы. На страницах произведений Лейбница читатель встретится со старинной идеей тождества микрокосма, т. е. человека, и макрокосма, т. е. того огромного мира, в котором он живет. Эта идея родилась в ранней древнегреческой философии в сущности как материалистическая идея, фиксировавшая тогда зависимость человека с его сознанием от неподвластной ему природы. Но та же идея в условиях углубления личностного самосознания человека, с одной стороны, и отсутствия значительного прогресса в познании и покорении природы в течение всей античности — с другой, получила (например, у Платона) и идеалистическое переосмысление, при котором природа виделась как огромное увеличение свойств микрокосма (такое переосмысление во многом продолжало аптропо-социоморфическую аналогию мифологического мышления). В религиозно-монотеистиче- ской философии средневековья представление о микро- косме в его соотношении с макрокосмом было усложнено идеей максимального, абсолютно бесконечного божествен ного бытия, превосходящего не только наш земной И СОЛ нечный мир, но и всю вселенную, реальный и мыслимый универсум. Идея эта, отражавшая огромное углубление человеческого самосознания, продолжала играть большую роль и в философии XVII в., в частности у Лейбница. В указанном выше месте одного из его писем к Ремону Лейбниц подчеркнул, что если каждая обычная субстанция-монада представляет собой образ универсума, то человеческий дух сверх того есть и образ сверхсущего бога. Отсюда и возможность свободы для конечного духа, способного — увы, таинственным образом — приобщиться к сфере наивысшей свободы и стать полноправным гражданином «божьего государства», как пишет иногда философ, используя одну из наиболее влиятельных идей Августина (в которую последний вкладывал иное содержание).

Однако в отличие от виднейшего отца христианской церкви Лейбниц использует деистический образ бога как заботливого и доброго монарха, отечески опекающего своих подданных — «духов». Здесь проявляется еще одна грань божественного существа, которая выражает лейбни- цевское истолкование как природного, так и человеческого мира. Действовать «согласно началу наилучшего» — значит вести природу и общество ко все большему совершенству. Знаменитый оптимизм Лейбница можно считать завершением его философской системы.

Предустановленная гармония применительно к человеку и его социальной жизни выступает у Лейбница как теодицея (сам этот термин создан Лейбницем), т. е. богооправдание. Это была исконная проблема христианской теологии, начало которой было положено Августином (впрочем, использовавшим здесь идею платонизма и стоицизма). Суть теодицеи сводилась к тому, чтобы снять с бога ответственность за многообразное зло, переполняющее человеческий мир.

Позиция Лейбница в этом вопросе во многом определяется охарактеризованными выше собственными идеями немецкого философа о боге как верховном организаторе природы и добром монархе, который ведет «духи» ко все большему совершенству. Как сверхъестественное чудо оказывается видимостью по мере того, как мы поднимаемся ко все более широкому и глубокому познанию, так и зло все более улетучивается по мере нашего восхождения ко все более обширной целостности и осознания тех или иных отношений и порядков как ее элементов. С одной стороны, зло неизбежно, поскольку наша природа ограничена в сравнении с абсолютно безграничной природой божественного существа. С другой же стороны, нужно всегда помнить, что зло составляет, по Лейбницу, необходимый компонент мировой гармонии. И оно становится все более незначительным по мере расширения нашего кругозора в пространстве и времени. «К довершению красоты и общего совершенства божественных творений надо признать, что во всей вселенной совершается известный непрерывный и свободный прогресс, который все больше продвигает культуру. Так, цивилизация с каждым днем охватывает все большую и большую часть нашей земли. И хотя верно, что некоторые ее части дичают или же разрушаются и подавляются, но это надо понимать так, как мы... интерпретировали несчастья, т. е. что эти разрушения и падения способствуют достижению более высокой цели, вроде того, как мы извлекаем известную пользу из самой дютери»58

Такова социальная проекция лейбницевской теодицеи, которая получила в XVI11 в. значительную популярность. Она резюмировалась и в широкоизвестной ныне поговорке «все к лучшему в сем лучшем из миров». Характерно, что в своей социальной философии Лейбниц, уделявший много внимания юридическим вопросам, не пошел дальше этих весьма общих положений. Здесь проявилась социально- экономическая и политическая отсталость Германии по сравнению с более передовыми странами Западной Европы — Англией, Нидерландами, Францией. Эта отсталость во многом и предопределила у Лейбница те «примирительные стремления в политике и религии», которые подчеркнул В. И. Ленин в своей оценке его философии 59. С другой стороны, мы встречаемся здесь с общей ориентацией лейбницевской философии прежде всего на проблемы, встававшие в связи с бурным по тем временам развитием естественнонаучных исследований и достижений. В оптимизме Лейбница можно видеть и отражение ранних, буржуазных по своей сути просветительских настроений, порожденных успехами научного знания и ожиданием общего прогресса человечества в связи с этими успехами. У некоторых просветителей XVIII в. аналогичные настроения стали гораздо более сильными, чем у Лейбница.

Его воздействие на развитие философской мысли в Европе было весьма значительным, особенно в XVIII в. Естественно, что наибольшим оно было в Германии. Здесь господствовала до появления философской доктрины Канта так называемая лейбнпцеанско-вол ьфовская философская школа (Христиан Вольф — один из непосредственных учеников и корреспондентов Лейбница). Упрощенные и даже несколько вульгаризированные философские принципы этой школы (по сравнению с аутентичной метафизикой самого Лейбница) составляли основной предмет преподавания философии и в русских духовных учебных заведениях в XIX в. С другой стороны, французские материалисты XVIII в., в особенности Дидро, подвергали лейбницевскую монадологию материалистическому переосмыслению. Расцвет немецкой идеалисти ческой диалектики, в особенности у Шеллинга, а затем и у Гегеля, тоже не был бы возможен без критического усвоения ряда принципов лейбницеанства.

В настоящей статье очерчен лишь силуэт Лейбница- философа. Познакомившись с предисловиями к последующим томам и внимательно вчитываясь в тексты самого мыслителя, читатель сможет составить о нем полное представление. В данном томе помещаются работы Лейбница по общим вопросам его философии, т. е. главным образом метафизики. В основном они будут расположены хронологически. Во втором — будет опубликовано главное гносеологическое произведение Лейбница «Новые опыты...» вместе с примыкающими к нему письмами. В третий том войдут сочинения но вопросам гносеологии, методологии и логики. Заключительный, четвертый том познакомит читателя с «Теодицеей».