ГЛАВА IV О НЕВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ ВСЯКОГО ПРОСВЕЩЕННОГО МОРАЛИСТА ИЗБЕГНУТЬ КРИТИКИ СО СТОРОНЫ ДУХОВЕНСТВА

Священное писание — это книга божья, и различные толкования его дают начало различным христианским вероисповеданиям.

Слова Иисуса: «Мой отец больше меня» — благоприятствуют ереси ариан. Иисус изменяет все наши представлення о божестве, когда он точно видит в нем виновника зла, говоря в «Отче наш»: Et пе nos inducas in tentationum (и не введи нас во искушение). Но еслп даже в «Отче наш» можно прочесть столь странное заявление, то может ли найтись такое человеческое произведение, где монашеская ненависть и злоба не нашли бы ереси? Автор пишет в пользу гуманности. И это задевает интерес духовенства, и тогда остается воскликнуть вместе с пророком: «Libera opus meum a labiis iniquis et a lingua dolorosa» (освободи мой труд от неправедных уст и коварного языка) а. Поэтому меня бы не удивило, если бы из предлагаемого труда не постарались вывести некоторые опасные следствия. Я, наверное, не сделал в настоящей книге ничего такого, чего бог не мог бы сделать в Священном ппсанпп. У меня нет этой бессмысленной п кощунственной гордыни. Даже в геометрии не найдется такого положения, из которого нельзя было бы при желании вывести каких-нибудь нелепых и даже безбожных следствий.

а Сколько было написано теологами памфлетов протпв книги «Об уме»! В чем же заключалось преступление автора? В том, что он разоблачил тайну церкви, которая доводила народы до отупения, чтобы извлечь пз них возможно больше денег и почестей. Несколько честных священников выступили с защитой этой кнпгп, но их было слишком мало, и среди духовенства онп не получплп большинства. Особенно старался архиепископ парижский, требуя, чтобы Сорбонна выступила протпв «Ума», которого она не понимала.

Еслп таков непосредственный вывод из определения математической точки, то какая книга находится в безопасности от обвинения в безбожии? От него не свободно даже учение о благодати. Богословы поддерживают здесь мнение, что бог, будучи справедливым, дает всем людям достаточную благодать, и утверждают в то же время, что эта достаточная благодать недостаточна. Что за нелепое и нечестивое противоречие!

Если дело идет о религии, то принципы никогда не должны иметь для нее значение. Нельзя назвать неверующим того, кто не отрицает формально и положительно какого-нибудь положения символа веры.

Пусть только монахи и попы удостоят, как настоящие хрпстпане, в духе милосердия истолковать все неясное, что может закрасться в философское произведение, — они ничего не найдут в нем неправоверного.

В предлагаемой книге я защищал дело терпимости и, следовательно, дело гуманности; но можно ли назвать кого-нибудь атеистом на том основании, что он гуманен?

Если бы я меньше слушался своего разума, то, может быть, я по примеру янсенистов представил бы настоящее произведение на суд первого собора, а до тех пор попроспл бы читателя смотреть на книгу своими глазами и судить на основании собственного разума. Во всяком случае я могу уверпть его, что, создавая предлагаемую книгу, я ставил себе целью обеспечить благо народов и жизнь государей.

561

19 Гельвеций, т. 2

Пусть в предлагаемой книге будут найдены какпе-ни- будь ошибки. Но во всяком случае я должен засвиде- тельствовать, что намерения моп были чисты; я высказал то, что я считал истинным и полезным для отдельных лиц и для целых наций. Кто же может выступить против меня в качестве противника? Только тот, кто ненавидит истину и желает несчастья своему отечеству. Впрочем, если католики станут клеветать на меня, то я воскликну вместе с пророком: «Maledicent illi, tu, Do- mine, benefices» (Пусть проклинают онп, лишь бы ты, господи, благословлял).

Но я предупреждаю, в частности французское духовенство: его неумеренная п смехотворная ярость против наук делает его подозрительным и ненавистным в Европе. Человек наппсал книгу; эта книга полна истин пли заблуждений. В первом случае — почему под именем автора нужно преследовать самое истину? А во втором случае — почему нужно наказывать в лице писателя явно невольные заблуждения? Всякий, кто не подкуплен и не является пристрастным человеком, пщет в виде награды за свои труды лишь славы. Но слава всегда связана с истиной. Если в поисках ее я впадаю в заблуждение, то забвение, покрывающее мое имя и мой труд, есть мое наказание, единственное наказание, которого я заслуживаю.

Требуют, чтобы смерть служила наказанием за рискованное или ошибочное рассуждение, но какой ппсатель сможет быть уверенным в своей жизни и кто первый бросит в него камень? Чего хотят попы, требуя смертной казни для авторов? Когда они преследуют огнем и мечом какое-нибудь заблуждение, то они только увеличивают его авторитет. Когда они с таким же ожесточением преследуют истину, то они тем быстрее распространяют ее. Что доказало до сих пор поведение папистского духовенства? Только то, что оно преследует и будет всегда преследовать истину. Ему, несомненно, больше подобала бы умеренность. Умеренность хороша во все времена и необходима в такую эпоху, когда жестокость только раздражает умы, нисколько не покоряя их.

Virtus поп territa monstris

(Доблесть, не устрашенная чудовищами).