Что касается права наследования, то на этот раз господина рецензента оставила его обычная проницательность, позволявшая ему нащупать нерв моего доказательства.— Я вовсе не говорю (на стр. 13522), будто «каждый человек необходимо принимает каждую предложенную ему вещь, принимая которую он может только выиграть, но ничего не может проиграть» (ибо подобных вещей вообще не существует), а говорю лишь, что каждый в один и тот же момент неизбежно и молчаливо, но при этом также фактически принимает право предложения, а именно когда суть дела такова, что взять свое предложение обратно совершенно невозможно, т. е. в момент смерти данного лица: дающий обещание не может теперь отменить свое предложение и принимающий обещание, не нуждаясь в совершении какого-нибудь правового акта, в этот же момент становится акцептантом, но акцептантом не обещанного наследства, а права принять его или отвергнуть. В этот момент при вскрытии завещания он считает, что еще до принятия наследства стал более состоятельным, чем до этого, ибо он приобрел исключительно лишь правомочие принять [наследство], которое само уже есть состояние. [Я говорю] при этом, что только при наличии гражданского состояния возможно что-то сделать своим другого лица, когда его уже нет; этот переход имущества из рук умершего [в другие руки] ничего не меняет в отношении возможности приобретения в соответствии со всеобщими принципами естественного права, хотя в основу применения их к указанному случаю должно быть положено гражданское устройство.— Вещь, ничем не обусловленное принятие которой или отказ от которой зависит от моего свободного выбора, называется res iacens. Если собственник какой-нибудь вещи даром предлагает ее мне (обещает, что она будет моей), например мебель из дома, из которого я как раз собираюсь выехать, то, до тех пор пока он не берет назад свое обещание (что немыслимо, если он тем временем умирает), я имею исключительное право на принятие предложенного (ius in re iacente), т. е. один только я могу по своему усмотрению принять ее или отвергнуть; и это право исключительного выбора я приобретаю не посредством особого правового акта — моего заявления: «Я хочу, чтобы у меня было такое право», а без него (lege).— Итак, я могу, правда, заявить, что я хочу, чтобы вещь мне не принадлежала (потому что принятие этой вещи могло бы, [например], причинить мне неприятности в отношениях с другими людьми), но я не могу хотеть обладать исключительным правом выбора: должна мне принадлежать эта вещь или нет; ведь такое право (принятия или отказа [от вещи]) я имею и без заявления о принятии мной [вещи] непосредственно благодаря предложению; ведь если бы я мог даже отказаться от выбора, то я бы выбрал отсутствие выбора, а это было бы противоречием. Такое право выбора переходит ко мне в момент смерти завещателя, благодаря завещанию которого (institutio heredis) я хотя и не приобретаю еще ничего из его имущества, однако приобретаю чисто правовое (умопостигаемое) владение этим имуществом или его частью; я могу уступить его принятие в пользу других, и, значит, это владение ни на мгновение не прерывается, наследование передается в виде некоего непрерывного ряда от умирающего к назначенному наследнику в силу принятия им [предложения], и таким образом, вне всякого сомнения, подтверждается положение: testa- menta sunt iuris naturae.