Мораль

Европейская мораль характеризуется Ницше как смесь платонизма и христианства. Ницше подрывает ее безусловность генеалогическим анализом, в ходе которого она оказывается формой власти слабых над сильными: инстинкт стада против сильных индивидов, инстинкт страждущих и неудачников против счастливых, посредственности против одаренности. Сначала ресентимент имеет творческую природу, ибо обеспечивает власть слабых над сильными, однако постепенно он способствует деградации людей.§§§§§

Ясперс скептично относится к Ницшевой критике морали. Знание происхождения и условий морали еще не каса- ется ее ценности. Нападки на мораль претендуют на высшие моральные оценки и, таким образом, не подрывают значимости морали вообще.

Ясперс отмечает непоследовательность Ницше в критике христианской морали. Иисус, по Ницше, был первым и единственным христианином. Все остальное фальшиво. Христианская мораль держится на Боге и падает вместе с ним. Это направлено против кантовского спасения морали. С его точки зрения, мораль основана на разуме и учреждается не чем-то внешним, например Богом, а самим человеком, осознающим свою сверхчувственную природу. Мораль — это форма самоограничения человека, которое он сам на себя налагает.

Мораль чужда реальности. Ее безусловность — исключительно интеллигибельное качество. По Ницше, мораль на самом деле — лишь ложное истолкование. То что она истолковывает — всего лишь аффекты. Даже наши моральные суждения и оценки только образы и фантазии о неизвестном нам физиологическом процессе. Итак, мораль для Ницше — это способ истолкования реальности, или природы. Напротив, христианская мораль выражает требования не природы, а некоего абстрактного, оторванного от действительности интеллигибельного мира. Мораль обманывает нас относительно природы, она заставляет нас покориться какому-то воображаемому нереальному миру. Отсюда моральные понятия расцениваются как фикции и фантазии или софизмы. Ясперс считает оправданной Ницшеву критику определенных способов поведения, которые выдают себя за «моральные», но утверждает, что она не затрагивает корней того, что является безусловным. 2.

Мораль противоестественна. Безусловность морали приводит к тому, что она обесценивает все природное. Моральные требования выступают как противоположности жизни.

Ясперс видит непоследовательность Ницше в том, что его «генеалогия» обнаруживает земные корни любой морали, в том числе и христианской. Стало быть, любая мораль «естественна». В допущении о том, что нравственность происходит из безнравственности, Ясперс усматривает двойной круг. Генеалогия морали из неморального кажется ему неубедительной. Она раскрывает происхождение, исторические обстоятельства становления, а не само существо и ценность морали.

Ясперс отметил самый спорный пункт Ницшевой критики морали. Конечно, ее абсолютизация имеет разрушительные последствия. Но и отказ от нее не менее ужасен. Более того, Ясперс высказал серьезное сомнение в том, что такой отказ возможен.

Критика морали опирается на понятие высшей нравственности. То, что радикальное опровержение христианской морали само является моральным — не вызывает у Ясперса сомнения. «Самопреодоление морали» возможно лишь у нравственного человека. Так вместо самоубийства морали можно говорить о ее самоутверждении.

Ясперс пытается выяснить, чего добивается и чего хочет Ницше, предпринимая атаку на христианство и открывая исток морали, и полагает, что он исходит из некоего понимания позитивного экзистенциального смысла человеческого существования. 1)

Ницше выступает против всеобщего, за индивида, и настаивает на допущении множества индивидуальных моралей. Вместе с тем он не является сторонником индивидуализма: «Мы — нечто большее, чем индивид: мы, сверх того, вся цепь, вместе с задачами всех этапов будущего этой цепи».****** 2)

Ницше стремился вернуть человека в природу. Но что такое «природа»? Если мораль — олицетворение и исток всех законов, то природа как внеморальная «сущность» является отрицанием закона и порядка. Ницше призывал не стыдиться себя самого и вместе с тем намекал на постоянство природы, т. е. предполагал в ней некий порядок в форме вечного возвращения того же самого. Но что возвращается? Что есть «по ту сторону добра и зла»? Человек желает двигаться в каком-то определенном направлении, он ищет устойчивости и тем самым не желает быть игрушкой в потоке становления. Ницше, по мнению Ясперса, вовсе не хотел растворить человека в «невинности становления». 3)

Творчество — вот что, по Ницше, создает порядок. Это и есть подлинное бытие. Оно проявляется не только в переоценке ценностей, но и, прежде всего, в вере и любви. Оно не только воля к «приданию формы», ему присуще уничтожение. Творчество, как предельное философское понятие, у Ницше столь же переменчиво и неопределенно, как воля к власти и вечное возвращение. Оно самостоятельно и не вытекает из какой-либо родовой сущности.

Ницше следует изречению Пиндара — стань тем, кто ты есть! Поэтому критика морали нацелена на реализацию возможности создающего самого себя человека. Веря в мораль, мы осуждаем жизнь, чтобы освободить жизнь, необходимо уничтожить мораль. Абсолютных ценностей нет потому, что их творцом является человек, который постоянно творит новые ценности и сам меняется в ходе переоценки ценностей. 5)

То, что отречение от морали, от ограничений может привести к высвобождению произвола,— это мало беспокоило Ницше. Он не чувствовал опасных последствий своей философии и исключал даже саму мысль о возможности ее анархического истолкования.

По Ясперсу, свободу Ницше заменил творчеством. Но нельзя забывать, что он отрицал трансцендентальную свободу, связанную необходимостью морали и рассудка, как критиковал свободу воли и веру в нравственный миропорядок. Свобода связана с отречением от повседневных норм и созданием себя заново. (Тут скорее сходство с Декартом, чем со Спинозой.) Позитивность свободы раскрывает вопрос: «для чего?». Она имеет своей границей нечто иное, чем мораль. Свободный человек будет ограничивать самого себя исходя из собственного истока. Тут есть некое сходство с Кантом, который говорил о конечности человека, но в качестве самоограничения принимал моральный закон. Ницше же писал, что если вы слишком слабы, чтобы самим себе давать законы, за вас это сделает тиран. Эгоизм Ницше состоит в святом поклонении высшему. Он писал о том, что необходима «мораль, ищущая: создать себе цель».†††††† Господствовать, а не быть холопом — вот цель и назначение человека.

Нельзя обойти вниманием несовпадение намерений Ницше и Ясперса. То, что Ясперс называет апелляцией к «экзистенциальному истоку», у Ницше есть лишь утверждение естественной фактичности, природности человека: «Мы не можем мыслить моральную деградацию отдельно от физиологической».‡‡‡‡‡‡ Биология, психология, социология — это и есть «экзистенциальная» основа человека.

Место трансценденции у Ницше, отмечал Ясперс, занимает необходимость и судьба, причем понятые как «воля случая». В этом случае границей свободы оказывается не трансценденция, ато, что Ясперс называет «завершением». В таком случае свободный индивид обожествляется, и поздний Ницше называл себя то Иисусом, то Дионисом. Но есть и другая граница: свободный человек доходит до крайностей, до Ничто. Не есть ли опыт трансгрессии, экстаза, на который указывали Батай и Фуко, более правильным ответом на вызов Ницше? Снятие моральных табу приводит к необходимости стать выше, чем человек. Но какова граница «сверхчеловека», остается ли он, если не разумным, то все же конечным существом?

По Ясперсу, тем, что тянет человека стать выше самого себя, является образ не Бога, а человека. Образ человека — набросок его возможностей. Ницше устроил великолепную презентацию разнообразных типов и образов человека. Это и социологические, и психологические, и философские типы: торговец, политик, священник, ученый, аскет, жрец, актер, политик и т. п. Но взор его устремлен к высшему человеку, перерастающему все перечисленные рамки. Образ человека предполагает фон — позитивный и негативный. Критика человеческого слишком человеческого у Ницше — это борьба за новый образ человека. Его формирование проходит в эволюции Ницше несколько ступеней:

Высший человек, образ которого первоначально предлагал Ницше, способен сбросить оковы, освободиться от тяжких заблуждений морального, религиозного и метафизического характера. Опасность для таких людей таит в себе повседневность. Кроме того, она идет от зависти других. Гибель высших людей — закон западной цивилизации, и от него она погибнет сама.§§§§§§ Образ высшего человека уступает место сверхчеловеку.

Что такое сверхчеловек — этого Ницше не мог определить до самого конца. Нельзя выхватывать те или иные «слоганы». В период увлечения Вагнером и Шопенгауэром Ницше мыслит в терминах культа великих людей, свойственного его эпохе. В «Рождении трагедии» роль спасителей человеческого рода берут на себя веселые ал- коголики, ярко переживавшие в состоянии подпития родственную связь не только друг с другом, но и со всем сущим, включая ужасную тайну бытия — саму смерть. Затем он берет на вооружение дарвиновскую формулу эволюции, героем которой выступает вид, а не индивид. Роль последнего не так значительна: сохранение, передача генетического наследства и маленькие плодотворные мутации — вот в чем состоит назначение отдельного человека. Бессмертен род, а не индивид. В своей «позитивистской» стадии интеллектуальной эволюции Ницше комбинирует эти биологические метафоры с «аполлоническими», и в формулах «знание—власть», «культурная политика», «власть искусства» находит их синтез. Наконец, в «Воле к власти» Ницше завершает свой портрет сверхчеловека как самого умеренного существа, вполне владеющего своими страстями, управляющего своим поведением, разумно планирующим свою жизнь. Воля к власти здесь реализуется как искусство жизни, в которой человек учится управлять самим собою.