ГЛАВА I МОГУТ ЛП ЛЮДП, ЖПВЯ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОСТОЯНИИ, БЫТЬ ВСЕ ОДИНАКОВО СЧАСТЛИВЫМИ?

Нет такого общества, в котором все граждане могут быть одинаково богатыми и могущественными1. Существует ли такое общество, в котором все граждане могут быть одинаково счастливыми? Рассмотрением этого вопроса я займусь.

Мудрые законы могли бы, несомненно, создать чудо всеобщего счастья.

Чтобы доказать это, постараемся выяснить, в чем заключается счастье отдельного индивида. Только на основе этого предварительного знания можно воздвигнуть здание национального счастья.

Нация есть совокупность всех свопх сограждан, и общественное счастье складывается из счастья всех частных лиц. Но в чем заключается счастье отдельного индивида? Возможно, что это еще неизвестно, и, может быть, недостаточно занимались вопросом, способным, однако, пролить много света на различные отрасли государственного управления.

Расспросим по этому вопросу большинство людей. Чтобы быть одинаково счастливыми, скажут они, все должны быть одинаково богатыми и могущественными. Нет ничего более ложного, чем это утверждение. В самом деле, если жизнь есть лишь сумма бесчисленного множества различных мгновений, то все люди были бы одина- ново счастливы, если бы все могли заполнить эти мгновения одинаково приятным образом. Но возможно ли это в различных условиях? Можно ли в этом случае окрасить в одинаковые оттенки счастья все моменты человеческой жизни? Чтобы ответить на этот вопрос, постараемся выяснить, какими различными занятиями заполняются необходимым образом различные части дня.

ГЛАВА II ОБ УПОТРЕБЛЕНИИ ВРЕМЕНИ

Люди испытывают голод и жажду; они испытывают потребность жпть со своими женами, спать и т.

Напрасно будут говорить, что стол богача изысканнее стола состоятельного человека. Если ремесленник хорошо питается, то он доволен. Наличие различной кухни у разных народов доказывает, как я уже говорил, что хороший стол — это привычный стол а.

Таким образом в течение 10 или 12 часов в сутки все люди, которые в состоянии обеспечить себе это необходимое, могут быть одинаково счастливы. Что же касается 10 плп 12 других часов, т. е. тех часов6, которые отделяют вновь возникающую необходимую потребность от удовлетворенной потребности, то можно ли сомневаться в том, что люди наслаждались бы в эти часы тоже одинаковым счастьем, если бы они обыкновенно пх одинаково использовали: если бы почти все они посгвящали их труду, т. е. приобретению денег, необходимых для удовлетворения своих потребностей? Разъезжающий почтарь, развозящий кладь возчик, ведущий записи приказчик — все в их различных состояниях ставят себе ту же задачу.

Значит, в этом смысле они одинаково используют свое время.

Но, могут сказать, применимо лп это также к праздному богачу? При своих богатствах он может не трудясь удовлетворять все своп потребности, исполнять все свои прихоти. Я согласен с этим; но счастливее ли он от этого? Нет, природа не увеличивает ради него потребностей голода, любви и т. д. Но, скажут, этот богач заполняет более приятным образом промежутки времени между удовлетворенной и вновь возникающей потребностью. В этом я сомневаюсь.

Ремесленник, бесспорно, обречен на труд. Но праздный богач обречен на скуку. Какое из этих двух зол больше?

Если труд вообще считают злом, то это потому, что в большинстве государств можно удовлетворять необходимые потребности лишь путем чрезмерного труда. Поэтому идея труда всегда ассоциируется с идеей тяжелого усилия.

Между тем труд сам по себе не тягостен.

Сколько разбогатевших ремесленников продолжают заниматься своим делом, покидая его с сожалением, когда их принуждает к этому старость. Нет ничего такого, чего привычка не сделала бы прпятным.

Выполняя свои служебные обязанности, занимаясь своим ремеслом, своей профессией, отдаваясь своему таланту, все — и разбирающий дела судья, и изготавливающий инструменты слесарь, и вызывающий на суд судебный пристав, и сочиняющий поэт, и музыкант, — все они испытывают приблизительно одинаковое удовольствие и находят в своих различных работах одинаковое средство избавиться от физически неприятного ощущения скуки.

Занятый человек — это счастливый человек. Для доказательства этого я проведу различие между двумя видами удовольствий.

Первые — чувственные наслаждения. Они основываются на физических потребностях. Их испытывают во всех положениях, и в тот момент, когда люди наслаждаются ими, они бывают все одинаково счастливы. Но эти удовольствия скоротечны.

Вторые — удовольствия от предвидения.

К этим удовольствиям я отношу все способы удовлетворения физических потребностей. Благодаря предвидению способы эти всегда превращаются в реальные удо- вольствпя. Я беру рубанок. Что испытываю я при этом? Все удовольствия от предвидения, связанные с оплатой моих столярных работ. Но удовольствия этого рода не существуют для богача, который не трудясь находит в своей кассе деньги для оплаты всех предметов своих желаний. Ему ничего не нужно делать, чтобы доставить их себе, и от этого он только больше скучает.

Всегда беспокойный, всегда в движении, разъезжая всегда в карете, он похож на белку, которая от скуки вертится в своей клетке. Чтобы быть счастливым, праздный богач вынужден ожидать, чтобы естественно у него вновь возникла какая-либо потребность.

Таким образом, у богача скука от безделья заполняет промежуток, отделяющий вновь возникающую потребность от удовлетворенной потребности.

У ремесленника этп промежутки делают приятным труд, доставляющий ему средства для удовлетворения этих потребностей п для развлечений, которые он получает только ценой труда.

Праздный богач переживает многие минуты скуки, в течение которых ремесленник и рабочий наслаждаются все время возобновляющимися удовольствиями от предвидения.

Умеренный труд — вообще самое удачное употребление того времени, когда человек не удовлетворяет никакой потребности, не наслаждается ни одним из чувственных удовольствий, бесспорно более сильных, но зато и самых скоротечных.

Как много приятных ощущений остаются неизвестными тому, кого никакая потребность не заставляет думать.

Вообще всякое необходимое занятие заполняет самым приятным образом промежуток, отделяющий удов- летворенную потребность от вновь возникающей потребности, т. е. те именно 10 или 12 часов в сутки, когда особенно завидуют праздности богача и когда его считают столь недосягаемо счастливым.

Это подтверждает радость, с какой ранним утром землепашец берется за свой плуг, а касспр открывает кассу и долговую книгу.

Труд во все моменты жизни есть удовольствие, неизвестное вельможе и праздному богачу. Следовательно, вопреки предрассудкам размеры нашего богатства вовсе не являются мерой нашего счастья. Поэтому во всех тех положениях, когда можно, как я уже сказал, путем умеренного труда удовлетворить все своп потребности, люди, избавленные от нужды и менее страдающие от скуки, чем праздные богачи, счастливы почти настолько, насколько это возможно для них.

Таким образом, люди, не будучи одинаково богатыми и не имея одинаковых званий, могут быть одинаково счастливыми. Спрашивается, почему же все государства населены только несчастными?