КРАТКОЕ ПОВТОРЕНИЕ СОДЕРЖАНИЯ

РАЗДЕЛ I

«Не является лп воспитание различных людей, по необходимости различное, причиной того умственного неравенства, которое до сих пор приписывалось неодинаковому совершенству органов?»

Я задаю себе с этой целью вопрос, в каком возрасте начинается воспитание человека и кто его воспитатели.

Я нахожу, что человек является воспитанником всех окружающих его предметов, всех тех положений, в которые его ставит случай, наконец, всех происходящих с ним случайностей.

Этп предметы, эти положения п эти случайности никогда не бывают ни для кого в точности одинаковыми, и, таким образом, никто не получает одинакового воспитания.

Еслп даже сделать невозможное предположение, будто у людей находятся перед глазами одни и те же предметы, то и тогда, поскольку предметы не все действуют на нпх в момент одинакового состояния души, они не вызовут в них одинаковых идей; таким образом, мнимое единообразие воспитания, получаемого в школах пли в родительском доме, представляет одну из тех гипотез, ошибочность которых доказывается и фактами, и тем влиянием, какое случай, не зависящий от наставни- ков, имеет и будет всегда иметь на воспитание детей и юношей.

Исходя пз этого, я рассматриваю огромную область власти случая.

Не обязаны ли ему знаменитые люди часто своей склонностью к тем илп иным занятиям и, следовательно, своими талантами п успехами в этой области?

Можно ли усовершенствовать науку о воспитании, если не ограничить власти случая?

Не расширяют ли власть случая те противоречия, которые мы замечаем между всеми правпламп теперешнего воспитания?

Не следует лп считать эти противоречия, отдельные примеры которых я привожу, результатом противоположности между религиозной системой и системой общественного блага?

Нельзя ли было бы сделать религии менее пагубными для счастья народов и основать пх на принципах более соответствующих общему интересу?

Каковы эти принципы?

Возможно лп, чтобы какой-нибудь просвещенный государь установил пх?

Имеются ли среди ложных религий такие, которые менее противоречат счастью обществ п, следовательно, усовершенствованию науки о воспитании?

Разобрав эти различпые вопросы п исходя пз гипотезы, что все люди обладают одинаковыми умственными способностями, я исследую, не может ли одна только разница их воспитания вызвать разницу в их пдеях и талантах.

Я исследовал:

РАЗДЕЛ II

«Не обладают ли все люди с обычной, нормальной организацией одинаковыми умственными способностями?»

Я признаю сначала:

что все своп идеи мы получаем через чувства;

что поэтому пришлось считать ум результатом либо большей или меньшей тонкости пяти чувств, либо скрытой или неопределенной причины, которой дали туманное название человеческой организации;

что для доказательства ложности этого взгляда надо обратиться к опыту, составить себе ясную идею о слове ум, отличить его от души и после установления этого различия рассмотреть:

на какие предметы действует наш ум; как он действует;

нельзя ли свести всю его деятельность к наблюдению сходств и различий, соответствий и несоответствий, которые различные предметы имеют между собою и с нами, и не являются ли поэтому все суждения о физических предметах чпстыми ощущениями?

Не являются ли такими же и суждения об идеях, которые называют отвлеченными, собирательными и т. д.?

Не означают ли во всех случаях понятия судить и сравнивать то же самое, что видеть попеременно, т. е. ощущать?

Нельзя ли испытывать ощущения от предметов, не сравнивая пх, однако, между собою?

Не предполагает ли сравнение их наличие интереса сравнивать пх?

Не является ли этот интерес единственной и неизвестной до сих пор причиной всех наших идей, наших поступков, наших страданий, наших удовольствий, наконец, нашей общительности? В связи с этим я указываю:

Что источником этого интереса является в конечном счете физическая чувствительность и что поэтому эта чувствительность есть единственное начало человеческих идей и поступков.

Что нет разумного основания отвергнуть этот взгляд. Что если этот взгляд будет доказан и прпзнан истинным, то придется необходимым образом считать умственное неравенство результатом:

либо неодинакового объема памяти, либо большего пли меньшего совершенства пяти чувств.

Что в действительности ни обширная память, ни чрезмерная тонкость чувств не порождают и не способны породить большой ум.

Что в отношении тонкости чувств люди с обыкновенной, нормальной организацией отличаются лишь оттенком своих ощущений.

Что это небольшое различие не изменяет отношения их ощущении между собою; что, следовательно, это раз- личие не оказывает никакого влияния на их ум, который есть и не может быть не чем иным, как знанием истинных отношений предметов между собою.

Какова причина различия во взглядах людей?

Что это различие есть результат неопределенного и туманного значения известных слов; таковы слова:

хороший,

интерес

и справедливость.

Что если слова будут точно определены и пх определения занесены в некоторый словарь, то все предположения нравственности, политики и метафизики станут столь же доступными доказательствам, как геометрические истины.

Что с того момента, когда с одними и теми же словами начнут связывать одни и те же идеи, все люди признают одинаковые принципы и сделают из них одинаковые выводы.

Что так как предметы представляются всем людям в одних и тех же отношениях, то невозможно, чтобы люди, сравнивая эти предметы между собою (либо в физическом мире, как это доказывает геометрия, либо в мире интеллекта, как это доказывает метафизика), не пришли к одним и тем же результатам.

Что истина этого положения подтверждается как сходством сказок о феях, философских сказок, религиозных сказок всех стран, так и сходством обманов, употребляемых повсюду служителями ложных религий, чтобы сохранить и увеличить свою власть над народами.

Из всех этих фактов следует, что поскольку большая пли меньшая тонкость чувств ни в чем не изменяет пропорции, в которой на нас действуют предметы, то все люди с обычной, нормальной организацией обладают одинаковыми умственными способностями.

Чтобы увеличить число доводов в пользу этой важной истины, я доказываю ее в том же разделе еще при помощи другого ряда положений.

что всякая истина этого рода доступна всем людям; что любая истина — как бы возвышенна п обща она ни была, — если ее представить отчетливо и освободить от неясностей слов, может быть одинаково понята всеми людьми с обыкновенной, нормальной организацией. Но быть в состоянии одинаково понять высочайшие истины — это все равно что иметь одинаковые умственные способности.

Таков итог II раздела.

РАЗДЕЛ 3

Его задача — исследование причин, которыми можно объяснить умственное неравенство.

Эти причины сводятся к двум.

Одна из них — это неравное стремленпе людей к просвещению.

Другая — различие положений, в которые их ставит случай; различие, из которого вытекает различие в пх воспитании и в их идеях. Чтобы показать, что только этпми двумя причинами следует объяснить различие и неравенство умов, я доказываю:

Что большинство наших открытий являются дарами случая.

Что не всем даются одинаковые дары.

Что тем не менее это распределение не так неравномерно, как это думают.

Что в этом отношении не столько нам недостает благоприятного случая, сколько, еслп можно так выразиться, нас недостает при случае.

Я доказываю:

Что по существу все люди с обычной, нормальной организацией обладают одинаковым умом в потенции, но эта потенция мертва в них, когда она не приведена в действие такой страстью, как любовь к уважению, к славе и т. д.

Что только таким страстям люди обязаны вниманием, необходимым для того, чтобы оплодотворить идеи, которые доставляет им случай.

Что еслп люди лишены страстей, то на их ум можно, еслп угодно, смотреть как на совершенную машину, но машину, не двигающуюся до тех пор, пока страсти пе приведут ее в движение.

Отсюда я заключаю, что умственное неравенство у людей является результатом и случая, и неодинаковой силы пх страстей.

РАЗДЕЛ IV

Я здесь доказываю:

Что людп с обычной, нормальной организацией доступны одинаковой степени страсти.

Что неодинаковая сила пх страстей является всегда результатом различия положений, в которые ставит их случай.

Что самобытный характер каждого человека (как замечает Паскаль) есть результат его первых привычек; человек рождается без идей, без страстей и без иных потребностей, кроме потребностей голода и жажды, и, следовательно, рождается без характера; он часто меняет их, причем в его организации не происходит никаких перемен; эти изменения, не зависящие от большей пли меньшей тонкости его чувств, совершаются в соответствии с изменениями, происшедшими в его положении и в его идеях.

Я доказываю далее:

Что различие характеров зависит только от различного способа, каким у людей видоизменяется чувство себялюбия.

Что это чувство — необходимый результат физической чувствительности — свойственно всем людям и вызывает у всех любовь к власти.

Что это желание порождает у них зависть, жажду богатств, славы, уважения, справедливости, добродетели, нетерпимости — словом, все вторичные страсти, различные названия которых означают лпшь различные формы приложения любви к власти.

Доказав эту истину, я показываю в краткой генеалогии страстей, что, поскольку любовь к власти представляет результат физической чувствительности и поскольку все люди с обыкновенной, нормальной организацией обладают чувствительностью, следовательно, все они способны испытывать ту страсть, которая может привести в действие их одинаковые умственные способности.

Но могут ли эти страсти достигнуть одинаковой силы у всех людей? Во всяком случае можно утверждать, что любовь к славе может достигнуть у человека такой же силы, как и себялюбие. Силы этого чувства у всех людей более чем достаточно, чтобы наделять их той степенью внимания, какая требуется для открытия высочайших истин; следовательно, человеческий дух способен к усовершенствованию.

РАЗДЕЛ V

В этом разделе я ставлю себе задачей показать заблуждения и противоречия тех, кто придерживается по этому вопросу принципов, отличных от моих, и кто объясняет неравенство умов неодинаковым совершенством органов чувств.

Никто в литературе не высказывался по этому вопросу лучше Руссо, поэтому я цитирую его в качестве примера; я показываю, что Руссо, постоянно противореча самому себе, то считает ум и характер следствием различия темпераментов, то защищает противоположную точку зрения.

Из рассмотрения его противоречий по этому вопросу следует:

что добродетель, гуманность, ум и таланты являются чем-то приобретенным;

что доброта не есть свойство человека с младенчества;

что физические потребности побуждают его к жестокости;

что, следовательно, гуманность является всегда продуктом либо страха, либо воспитания;

что Руссо благодаря своим первым противоречиям непременно впадает в новые противоречия: то он считает воспитание полезным, то считает его бесполезным.

Здесь рассматриваются вопросы:

Об удачном пспользованпи некоторых пдей Руссо для общественного воспитания.

О мнении этого автора, что не следует думать, будто детство и юность лишены способности суждения.

О мнимых преимуществах зрелого возраста по сравнению с юностью; о том, что они равны нулю.

О хвалах, воздаваемых Руссо невежеству; о причинах, заставивших его сделаться апологетом его.

О том, что просвещение никогда не способствовало порче нравов; что сам Руссо не думает этого.

О причинах упадка государств; о том, что к этим причинам нельзя причислить усовершенствование искусств и наук.

О том, что их развитие задерживает гибель деспотического государства.

РАЗДЕЛ VI

Я рассматриваю здесь различные бедствия, порождаемые невежеством.

Я доказываю здесь, что невежество не уничтожает изнеженности;

что оно не обеспечивает верности подданных;

что оно опрометчиво судит о самых важных вопросах.

В качестве примера я привожу вопрос о роскоши.

Я доказываю, что нельзя решить этот вопрос, не сравнивая между собою множества предметов,

не связав сначала ясных идей со словом роскошь;

не исследуя затем, не является ли роскошь полезной и необходимой; всегда ли она предполагает у народа невоздержанность.

О причине роскоши; не является ли сама роскошь результатом общественных бедствий, виновницей которых ее считают.

Не нужно лп для выяснения истинной причины роскоши обратиться к вопросу об образовании обществ и проследить здесь результаты чрезмерного увеличения числа людей.

Изучить, не вызывает ли это пх увеличение разделения их интересов и не вызывает лп это разделение интересов весьма неравномерного распределения национальных богатств.

О результатах весьма неравномерного распределения денег и результатах введения денег в государстве.

О причиняемых ими здесь благах и бедствиях.

О причинах чрезмерно большого неравенства состояний.

О способах борьбы с весьма быстрым сосредоточением богатств в одних и тех же руках.

О странах без денежного обращения.

Каковы в этих странах принципы, производящие добродетель.

О странах с денежным обращением.

О том, что деньги становятся здесь общим предметом желания людей и началом, порождающим пх поступкп п пх добродетели.

О том, когда богатство, подобно морям, покидает известные страны.

О том СОСТОЯНИИ, в каком находится тогда нацпя.

О тупой апатнп, которая следует там за потерей богатств.

О различных источниках деятельности народов.

О деньгах как об одном из этих источников.

О бедствиях, которые причиняет страсть к деньгам.

Должен ли просвещенный правитель при теперешнем состоянии Европы желать слишком быстрого ослабления подобного источника деятельности.

О том, что гибельное для государства начало следует искать не в роскоши, а в производящей ее причине.

О том, можно ли уделить слишком много внимания исследованию этого рода вопросов.

Не приводят ли часто нацпю к величайшим бедствиям опрометчивые суждения по этпм вопросам, подсказанные невежеством.

Не следует лн в результате только что сказанного мною ненавидеть и презирать защитников невежества и вообще всех тех, кто, мешая прогрессу человеческого ума, вредит совершенству законодательства, а следовательно, общественному благу, которое зависит только от совершенства законов.

РАЗДЕЛ VII

О том, что совершенство законов, а не чпстота религиозного культа, как утверждают некоторые, может обеспечить счастье н спокойствие народа.

О малом влиянии религии на добродетели и счастье наций.

О том, что религиозный дух пагубен для духа законодательства.

О том, что поистпне полезная религия заставила бы граждан заботиться о своем просвещении.

О том, что люди в своем поведении руководствуются не своими верованиями, а своими личными выгодами.

О том, что если бы люди былп более последовательны, то паппстская религия была бы более пагубной.

О том, что вообще спекулятивные принципы имеют ничтожное влияние на поведение людей; они повинуются только законам своей страны и своим интересам.

О том, что ничто не доказывает лучше колоссальной власти законодательства, чем организация иезуитов.

О том, что эта организация дала иезуитам средства, которые заставили трепетать королей п осуществить великие покушения.

О великих покушениях.

О том, что эти покушения могут быть внушены как жаждой славы, так и честолюбием и фанатизмом.

О способе распознать страсть, толкающую на покушения.

О том моменте, когда интересы иезуптов требуют от них великих покушений.

Какая религиозная секта во Франции могла бы бороться с их замыслами?

О том, что только янсенизм мог бы уничтожить иезуитов.

О том, что без пезуптов никогда не узнали бы всей власти законодательства.

О том, что для доведения законодательства до совершенства надо либо, подобно святому Бенедикту, основать религиозный орден, либо, подобно Ромулу и Рему, основать государство пли колонию.

О том, что во всяком другом положении законодательный гений, сдерживаемый ранее установленными нравами и предрассудками, не может ни получить необходимого размаха, ни продиктовать совершенных законов, установление которых доставило бы нациям самое большое счастье.

О том, что для решения проблемы общественного счастья надо было бы предварительно узнать, в чем состоит по существу счастье человека.

РАЗДЕЛ VIII

В чем заключается счастье нндпвпда и, следовательно, национальное счастье, складывающееся необходимым образом из счастья всех отдельных лиц?

О том, что для решенпя этой политической проблемы надо исследовать, могут ли людп прп всех условиях быть одинаково счастливыми, т. е.

Об употреблении людьми времени.

О том, что это употребление времени приблизительно одинаково у всех профессий.

О том, что если государства населены только несчастными людьми, то это является результатом несовершенства законов и весьма неравномерного распределения богатств.

О том, что можно сделать граждан более зажиточными; что эта зажиточность ослабила бы в них чрезмерную жажду богатств.

О различных мотивах, которые в настоящее время оправдывают эти желания.

О том, что среди этих мотивов одним из самых сильных является боязнь скуки.

О том, что болезнь скуки более распространена и более жестока, чем это думают.

О влиянии скуки на нравы народов и форму их правления.

О религии и религиозных обрядах как средствах от скуки.

О том, что единственным средством от этой болезни являются сильные и яркие ощущения.

Этим объясняется наша любовь к красноречию, поэ- зпи и всем изящным искусствам, задачей которых является возбуждение этого рода ощущений.

Подробное доказательство этой истины.

Об изящных искусствах; о впечатлении, производимом ими на праздного богача; о том, что они не могут избавить его от скуки.

О том, что самые богатые люди вообще самые скучающие, потому что онп пассивны почти во всех своих удовольствиях.

О том, что пассивные удовольствия вообще самые скоротечные и самые дорогие.

О том, что, следовательно, сильнее всего испытывает потребность в богатствах сам богач.

О том, что он всегда хотел бы быть приводимым в движение, не давая себе труда двигаться.

О том, что он лишен мотива, чтобы избавиться от праздности, от которой скромное состояние избавляет необходимым образом других людей.

Об ассоциации в нашей памяти идей счастья и богатства; о том, что эта ассоциация — результат воспитания.

О том, что другое воспитание привело бы к противоположным результатам.

О том, что в этом случае граждане, не будучи одинаково богатыми и могущественными, были бы и могли бы даже считать себя одинаково счастливыми.

Об отдаленной пользе этих принципов.

О том, что, признав эту истину, не следует больше считать несчастье присущим самой природе обществ, а случайностью, вызываемой несовершенством пх законодательства.

РАЗДЕЛ IX

О возможности наметить удачный план законодательства.

О препятствиях, которые невежество ставит опубликованию его.

О том, как невежество осмеивает всякую новую идею и всякое глубокое исследование нравственности и политики.

О ненависти невежды ко всякой реформе.

О трудности создания хороших законов.

О первых вопросах, которые следует задавать себе в связи с этим предметом.

Награды, какого бы рода они ни были, хотя бы излишествами в удовольствии, никогда не портят нравов.

Об излишке удовольствий. О том, что всякое удовольствие, доставляемое общественным признанием, заставляет любить добродетель, уважать законы, уничтожение которых никогда не является, как это уверяют некоторые, результатом непостоянства человеческого духа.

Об истинных причинах изменений в законах народов.

О том, что эти изменения объясняются несовершенством этих законов, небрежностью правителей, которые не умеют ни сдержать честолюбия соседних народов силой оружия, ни обуздывать честолюбие своих сограждан мудрыми распоряжениями и которые, кроме того, будучи воспитаны во вредных предрассудках, поощряют неведение истин, раскрытие коих обеспечило бы общественное счастье.

О том, что раскрытие пстпны гибельно всегда лишь для того, кто высказывает ее.

О том, что знание истины, полезное для народов, никогда не нарушало пх мира.

О том, что одним пз самых сильных доводов в пользу этого утверждения является медленность, с какой распространяется истина.

О правительствах.

О том, что ни при какой форме правления счастье государя не зависит, как это думают, от несчастья народов.

О том, что должно говорить истину людям.

О том, что обязанность высказывать истину предполагает свободное пользование средствами, нужными, чтобы открыть ее.

О том, что нации, лишенные этой свободы, коснеют в невежестве.

О бедствиях, порождаемых равнодушием к истине.

О том, что законодатель никогда не бывает вынужден, как это некоторые утверждают, жертвовать благом настоящего поколения для блага будущего поколения.

О том, что подобное предположение нелепо.

О том, что следует тем более побуждать людей исследовать истину, что, будучи вообще равнодушными к ней, онп считают мнение истинным или ложным в зависимости от их интереса считать его тем или иным.

О том, что в случае нужды этот интерес заставил бы их отрицать истину геометрических доказательств.

О том, что он заставляет их уважать в себе жестокость, которую онп ненавидят в других.

О том, что он их заставляет уважать преступление.

О том, как он делает святых.

О том, что он убеждает знатных людей в превосходстве пх породы над породой других людей.

О том, что он заставляет относиться с уважением к пороку покровителя.

О том, что интерес государя оказывает больше влияния на общепринятые взгляды, чем истина.

О том, что тайные интересы всегда скрывали от парламентов согласие между нравственностью иезуитов и нравственностью папизма.

О том, что интерес заставляет ежедневно отрицать правило: «Не делай другому того, чего ты не хотел бы, чтобы делали тебе».

О том, как он мешает добродетельному священнику узнать бедствия, порождаемые католицизмом, п планы религии, проявляющей нетерпимость, потому что она че- столюбива, п проповедующей цареубийство, потому что она нетерпима.

О средствах, употребляемых церковью для порабощения народов.

О тех периодах, когда католическая церковь молчит о своих притязаниях.

О периодах, когда они вновь оживают.

О том, что право доказывает притязания церкви.

О том, что факты доказывают те же самые притязания.

О средствах обуздать честолюбие духовенства.

О том, что только терпимость может обуздать его, может, просвещая умы, обеспечить счастье и спокойствие народов; их характер способен принимать всякие формы, придаваемые ему законами, правительством и особенно общественным воспитанием.

РАЗДЕЛ X

О могуществе воспитания; о способах усовершенствовать его; о препятствиях к прогрессу этой науки.

О легкости, с какой можно будет по устранении этих препятствий начертать план идеального воспитания.

О воспитании.

О том, что оно всемогуще.

О том, что государи являются, подобно частным людям, продуктом своего воспитания.

О том, что появления великих государей можно ожидать только от больших перемен в пх воспитании.

О главных преимуществах общественного воспитания перед домашним.

Общие идеи о физическом воспитании человека.

В какой момент и в каком положении можно давать человеку духовное воспитание.

О воспитании, относящемся к различным профессиям.

О нравственном воспитании человека.

О препятствиях, мешающих совершенствованию этой стороны воспитания.

Первое препятствие — интересы попов.

Второе препятствие — несовершенство большинства правительств.

О том, что всякая важная реформа в духовной стороне воспитания предполагает реформу законов и формы правления. О том, что, когда эта реформа будет осуществлена и препятствия к прогрессу воспитания будут устранены, этпм разрешится проблема наилучшего воспитания.

В следующих четырех главах я намереваюсь доказать сходство моих взглядов со взглядами Локка;

показать всю важность и широту принципа физической чувствительности;

ответить на обвинение в материализме и в безбожии; показать, как нелепы подобные обвинения и как невозможно для всякого просвещенного моралиста избегнуть в этом отношении критики со стороны клерикалов.