Красота

1. Красота есть взаимное приспособление различных факторов в событии опыта. В своем первичном смысле красота представляет собой некоторое качество, проявляющееся в реальных событиях, или, говоря иначе, такое качество, к которому могут быть причастны различные события.

«Приспособление» предполагает некоторую цель. Поэтому красота определена только тогда, когда указана цель «приспособления». Эта цель имеет две стороны. Во- первых, отсутствие взаимного подавления различных постижений, т. е. интенсивности субъективной формы, которые естественно и правильно или, если сказать короче, сообразно возникают из объективных содержаний различных постижений, не подавляют друг друга. При достижении этой цели возникает низшая форма красоты: отсутствие неприятной дисгармонии, отсутствие вульгарности. Во-вторых, существует высшая форма красоты. Эта форма предполагает первую форму, но добавляет к ней то условие, что объединение в одном синтезе различных схватываний вводит новые контрасты в объективное содержание. Эти контрасты порождают новые соответствующие интенсивности чувств и благодаря этому повышают интенсивность соответствующего чувства в исходных компонентах. Таким образом, части содействуют усилению чувства целого, а целое увеличивает интенсивность чувствования частей. Субъективные формы этих схватываний своеобразно и тесно переплетаются в заданных противоположностях. Иными словами, совершенство красоты определяется как совершенство гармонии, а совершенство гармонии определяется в терминах совершенства субъективной формы целостного заключительного синтеза. Совершенство субъективной формы определяется также в терминах «силы» (strength). В подразумеваемом здесь смысле сила включает в себя два фактора, а именно: разнообразие контрастирующих деталей — массивность — и собственно интенсивность, представляющую собой сравнительную величину, не содержащую ссылки на качественное разнообразие.

2. Для понимания этого определения красоты следует помнить о трех концепциях, принадлежащих той метафизической системе, в терминах которой в данной книге был интерпретирован мир. Эти три концепции соответственно относятся к взаимоотношениям: а) между объективным содержанием некоторого схватывания и субъективной формой этого схватывания; б) между субъективными формами различных схватываний в одном и том же событии; в) между субъективной формой некоторого схватывания и спонтанностью субъективной цели схватываемого события. Несмотря на то что эти концепции взаимосвязаны, каждая из них вводит некоторый принцип, который в явном виде не содержится в двух других. Теперь мы изложим их в указанной последовательности.

а) Каждый качественный фактор универсума является прежде всего характеристикой субъективной формы, поэтому бесконечное разнообразие качеств содержит в себе возможность бесконечного разнообразия субъективных форм, выражающих эти качества. Это не означает, что все субъективные формы, выражающие различные качества, в равной мере выступают в человеческом сознании. Сознание есть некоторый изменчивый неопределенный элемент, смутно мерцающий на поверхности опыта. Однако в данную концепцию входит утверждение о том, что качественное содержание схватываемого объекта включается в качества, представленные субъективной формой данного схватывания. В этом состоит общий принцип, лежащий в основе: 1) учения о конформных (см. выше, ч. 3, гл. 11, § 14, и «Процесс и реальность») чувствах, образующих первичную фазу события, и 2) учения о качественных оценках, формирующих активность ментального полюса, наконец, 3) учения об оценках, включенных в изначальную природу Бога, называемую здесь также Эросом универсума. Отсюда следует, что субъективная форма схватывания отчасти детерминирована качественным элементом, входящим в объективное содержание данного схватывания. Исходная конформность действительно существует.

Данное учение о конформности справедливо только для качественной стороны содержания объективных данных. Поэтому общее утверждение о том, что субъективная форма соответствует объективным данным, имеет два исключения. Оба исключения появляются в тех случаях, когда абстрагирование достигает своих крайних пределов. Предельное абстрагирование от всех качественных элементов сводит структуру к чисто математической форме, например к троичности или к абстрактному отношению чисел, такому, как квадратичность числа 4. Такие формы по самой своей природе не способны характеризовать субъективную форму. Например, квадратичность не присуща эмоциям. Таким образом, учение о конформности применимо к математическим структурам только косвенно, например в виде качественных ощущений гладкости шара, угловатости квадрата, величины объекта. Здесь чистая математика в ее наиболее строгом современном смысле вызывает сомнения.

Опять-таки и понятие реального события, т. е. индивидуальной реальности, может быть введено при абстрагировании от каких-либо качественных или математических компонентов, которые в любом смысле реализованы в ее сущности в качестве объективных данных, либо в качестве субъективных форм, либо в качестве отношений между схватываниями. Отдельный реальный объект также может быть абстрагирован от способа его первоначального указания и в заключительную фазу опыта может входить1 как простое «это». Лишь качественные компоненты реальности, содержащиеся в данных, могут переходить в субъективную форму. Единственной реальностью, содержащейся в субъективной форме, является непосредственное событие, находящееся в процессе самоформирования. Субъективная форма оказывается непосредственным субъектом в данном состоянии субъективного чувства. В том смысле, в котором реальный объект может быть указан как простое «это» для объективного схватывания, он не входит в субъективную форму данного схватывания.

б) Вторая концепция выражает единство непосредственного события в процессе его формирования.

в) Третья концепция говорит о законченной автономии процесса. Процесс синтеза субъективных форм, возникающих соответствующим образом, не задан предшествующими ему данными. В своей собственной природе эти данные не несут какого-либо регулятивного принципа их синтеза. Регулятивный принцип вытекает из нового единства, налагаемого на них новым творческим процессом формирования. Поэтому непосредственное событие должно спонтанностью своего собственного существа дополнить недостающую детерминацию, требуемую для синтеза субъективной формы. Отсюда следует, что, хотя будущее универсума и обусловлено имманентностью своего прошлого, для полной определенности оно нуждается в спонтанности новых индивидуальных событий, по мере того как они начинают существовать.

3. Теперь следует провести различие между двумя значениями термина «красота». У него имеется первичное значение, указанное в § 1 настоящей главы. Это — красота, выраженная в реальных событиях, которые представляют собой вполне реальные объекты универсума. Однако при анализе некоторого события отдельные части его объективного содержания можно назвать прекрасными вследствие их надлежащего вклада в совершен- ство субъективной формы законченного события.

4. В первоначальном определении красоты было неявно использовано понятие «совершенство». «Совершенство» субъективной формы означает отсутствие в ней таких переживаний, которые взаимно подавляют друг друга, так что ни одно из них не достигает присущей ему силы. Однако слово «подавление» имеет два значения, которые следует тщательно отделять друг от друга, ибо только одно из них включает в себя уклонение от совершенства. Полное подавление служит примером конечности субъективной формы. Оно не уводит от «совершенства». В таком случае существует «совершенство» и этого типа, т. е. «совершенство» конечности с такими-то и такими исключениями. Однако тогда полностью подавленный компонент субъективного переживания не является подлинным компонентом данной субъективной формы.

Другое значение подавления — значение, в котором подавление препятствует совершенству, включает в себя подлинное активное наличие двух составляющих переживаний. В этом случае имеется третье переживание взаимной деструктивности, так что одно, или второе, или оба составляющих переживания не могут достигнуть той силы, которая должна быть присуща схватыванию данного, порождающего данное схватывание. Здесь имеется переживание зла в наиболее общем смысле этого слова, а именно физического страдания или духовного зла, например горя, страха, отвращения. Подавление такого типа будет называться «эстетической деструкцией». В субъективной форме эстетическая деструкция представляет собой позитивный компонент, и она несовместима с совершенством. Субъективный опыт эстетической деструкции будет называться «диссонирующим переживанием». Такое переживание является фактором субъективной формы воспринимающего события. Чем более интенсивным будет диссонирующее переживание, тем дальше отступление от совершенства. Сложное данное оказывается «объективно диссонирующим» в тех случаях, когда оно обыкновенно порождает диссонирующие переживания у воспринимающих субъектов.

Из проведенного анализа следует, что в определении красоты было опущено важное различие. Те субъективные переживания, которые относятся к разновидности эмоционального опыта эстетической деструкции, должны быть исключены или, как мы увидим, должны быть выделены в класс, требующий особого рассмотрения. «Совершенство» в подлинном смысле этого слова требует исключения переживаний этого класса. При дальнейшем рассмотрении мы обнаружим, что всегда находятся несовершенные события, которые превосходят события, реализующие некоторый данный тип совершенства. В действительности существуют высокие и низкие степени совершенства, и несовершенство, устремленное к высшим степеням совершенства, стоит выше совершенства более низкой ступени. Тем не менее большая часть материальных и чувственных наслаждений относится к разновидностям красоты. Прогресс опирается на опыт диссонирующих переживаний. Социальная ценность свободы заключена в ее способности создавать диссонансы. Существуют совершенства, превосходящие другие совершенства. Всякая реализация конечна, и нет совершенства, которое было бы бесконечным собранием всех совершенств. Совершенства разных типов диссонируют между собой. Поэтому тот вклад в красоту, который может быть внесен в нее диссонансом, хотя сам по себе он—деструкция и зло, заключается в позитивном переживании быстрого изменения цели от культивируемого избитого совершенства к некоторому иному, более свежему идеалу. Таким образом, ценность дисгармонии состоит в признании достоинств несовершенства.

5. Ценность дисгармонии иллюстрируется рассмотрением древнегреческой цивилизации. Греков побуждал к прогрессу великий идеал совершенства. Этот идеал был громадным шагом вперед по сравнению с распространенными в то время идеалами. Он был реализован в цивилизации, достигшей такой красоты человеческой жизни, которой не знали предшествующие поколения. Древнегреческое искусство, теоретическая наука, способы жизни, литература, философские школы, религиозные обряды — все объединилось для выражения разнообразных сторон этого замечательного идеала. Совершенство было достигнуто, но вместе с тем ослабело воодушевление. Повторения убили чувство новизны в чреде сменяющих друг друга поколений. Ученость и изучение представления стали на место любви к интеллектуальным приключениям. Эллинство сменила эллинистическая эпоха, в которую свободный дух был задушен повторением. Мы можем себе представить, сколь печальна была бы судьба древнегреческой цивилизации, если бы не нашествие варваров и появление двух новых религий—христианства и магометанства. В течение двух тысячелетий воспроизводились бы лишенные жизни художественные формы Древней Греции: последователи древнегреческих философских школ—стоики, эпикурейцы, аристотелики, неоплатоники— продолжали бы спорить с пустыми формулами; традиционные изложения истории рассказывали бы о неизменном правлении, освященном древними ритуалами и поддерживаемом привычным благочестием; литература лишилась бы своей прежней глубины; наука погрузилась бы в разработку мелких частностей с помощью дедукции из посылок, не подвергаемых сомнению; изощренность чувства сменила бы жажду приключений. Здесь нет выдумки. Несмотря на все бури, нечто похо- жее происходило в течение тысячи лет в Византийской империи и несмотря на распространение новой религии — буддизма, и вторжение татар, нечто похожее произошло и в громадной Китайской империи. Китайцы и греки достигли определенного совершенства цивилизации, каждое из которых заслуживает восхищения. Однако даже совершенство не способно противостоять скуке бесконечного повторения. Для того чтобы поддерживать в цивилизации ее первоначальный жар, требуется нечто большее, чем простая ученость. Нужно приключение, а именно поиск нового совершенства.

6. В таком выводе нет ничего удивительного. Спонтанность, самобытность решения принадлежат сущности каждого реального события. Оно является высшим выражением индивидуальности: его приспособительная субъективная форма есть свобода удовлетворения, вытекающая из удовлетворенности свободой. Отсюда рождаются новизна, интерес и напряженность чувств. В личной последовательности событий путь вперед и вверх к идеалу совершенства пробуждает гораздо более сильное воодушевление, нежели любая длительная остановка на этапе достигнутого совершенства с его известными вариантами. Таким образом, мудрость говорит нам: не останавливайтесь на повторении достигнутого однажды совершенства. Каждое событие в обществе событий или, более конкретно, в персональном обществе ищет остроты, стремясь обнаружить некоторое противоречие между видимостью, возникающей в результате операций ментального полюса, и унаследованными реальностями физического полюса. Когда спонтанность находится на своем низшем уровне и практически не имеет значения, конечный след ее действия обнаруживается в колебаниях между альтернативными способами. Этим объясняется преобладающее значение распространения волн в физическом мире.

Однако если рассматривать события на высшей ступени, когда в полной мере проявляется ментальная оригинальность, то сохранение жгучего интереса после достижения совершенства сначала требует исследования всех вариантов, не приводящих к дисгармонии в достигнутом совершенстве. Это иллюстрируется вариациями стиля и декоративных деталей в средневековой готической архитектуре. Однако такие вариации быстро исчерпываются. Требуется более смелое приключение — приключение идей и соответствующей им практики. Самое лучшее в этом случае, если идеи постепенно внесут в ментальный полюс идеал совершенства иного типа, который и ляжет в основу последующих реформ. Именно в этом состояла заслуга христианства, которое принесло с собой новые идеалы социальной жизни. Оно задало идеал нового общества, выведенный из новых принципов.

7. Излагаемая концепция утверждает, что опыт разрушения сам по себе есть зло, он образует значение зла. Теперь мы видим, что данная квалификация является слишком упрощенной. Требуется внести некоторые уточнения, хотя они не затрагивают того фундаментального положения, что «разрушение как доминирующий факт опыта» представляет собой корректное определение зла.

Соединение красоты и зла возникает в результате совместного действия трех метафизических принципов: 1) всякая реализация конечна, 2) конечность предполагает исключение альтернативных возможностей, 3) ментальные действия вносят в реализацию субъективные формы, которые соответствуют альтернативам, исключенным из полноты физической реализации.

В результате оказывается, что реальный мир отклоняется от гармонии переживаний благодаря расходящимся тональностям, которые вносятся ментальным полюсом. При этом новое событие, даже если отвлечься от его собственной спонтанной ментальности, оказывается противостоящим тому реальному миру, из которого оно вышло. И это большая удача, ибо в противном случае реальность была бы замкнута в цикле повторений, реализующих лишь конечную совокупность возможностей. Именно такова ограниченная, скучная концепция некоторых древних мыслителей.

В индивидуальном опыте имеется три подхода к дисгармонии мира, заданной для первоначального постижения. Два из них уже были рассмотрены под общим наименованием «подавления». Один из них был назван «анестезией» и представляет собой простое негативное схватывание. Второй подход состоит в позитивной реализации, соединенной с положительным переживанием дисгармонии. В последнем случае устранение явной несовместимости сопровождается позитивным переживанием резкого разрыва, имеющим эмоциональную окраску. Такой опыт состоит в схватывании качественного данного, которое соответствующим образом налагает себя на субъективную форму. В основе третьего подхода лежит иной принцип, утверждающий, что изменение относительной интенсивности несовместимых переживаний в некоторых случаях может приводить к их совместимости. Такая возможность появляется в тех случаях, когда столкновение эмоциональных красок состоит в столкновении интенсивностей и не содержит в себе более глубокой логической несовместимости качеств. Таким образом, каждая из двух систем схватывания может быть внутренне гармоничной, однако в единстве одного опыта они могут находиться в дисгармонии, если энергии их субъективных форм сравнимы по величине. Может существовать дисгармония в переживании «этого» с такой же силой, как и «того», и в переживании «того» с такой же силой, как и «этого». Если же одно обладает низкой интенсивностью и находится на грани переживания, оно может служить основой для другого, давая ощущение величины и разнообразия. В этом заключается обычное положение человеческого опыта, в громадной мере нерасчлененного или слабо расчлененного основания низкой интенсивности и ясного переднего плана. Этот третий подход к устранению дисгармонии можно назвать методом «редукции к основанию». С равным правом его можно назвать методом «выведения на передний план». Отказ от анестезии может осуществляться воспринимающим событием за счет роста интенсивности субъективной окраски, принадлежащей схватыванию одной из двух систем.

Теперь перед нами открывается четвертый путь, дающий объяснение второго и третьего подходов для всех событий опыта, в которых ментальность достигла высших ступеней своей активности. Второй и третий способы, если они не включены в четвертый способ, служат примерами ментальной активности низкого типа, называемой (см.: «Процесс и реальность», ч. 3, гл. 5, § 7 и 8) «физическими целями». Четвертый способ заключается в том, чтобы посредством спонтанности события направить его ментальную активность таким образом, чтобы возникла третья система схватывания, связанная с обеими дисгармонирующими системами. Эта новая система радикально изменяет интенсивности двух данных систем и их значение в окончательном опыте события. По существу, такой путь выводит на уровень видимости и предохраняет громадное качественное разнообразие реальности от упрощения со стороны негативных схватываний.

Видимость сохраняет это разнообразие, концентрируя в себе интенсивности, обусловленные в своей основе реальностью. Это процедура упрощения. Например, в сфере видимости происходит замещение многих составляющих ее индивидуальных событий. Точно так же и качества, широко распространенные среди событий реальности, в сфере видимости оказываются присущими либо определенным областям, занятым этими событиями, либо областям, определенным образом ассоциированным с первыми. Реальность служит основой тех объяснительных процедур, которые спасают ее разнообразие. Разнообразие эмоциональных оттенков теперь также передается видимости с помощью такого числа трансформаций, которое достаточно для сохранения его гармоничности. Имеется сильное переживание гармонии, дисгармонии, вульгарности или крайней банальности, передаваемое видимости. Видимость возникает из четких переживаний и фактов, которые можно обобщить, для того чтобы выделить их из хаоса факта. Так оно сохраняет для индивидуального опыта широко распространенные качества переживаний. Качества субъективной формы в некотором отношении расходятся с интенсивностью индивидуальных переживаний. Изменения индивидуальных интенсивностей приходят в столкновение друг с другом благодаря различию их объектов. Видимость соединяет величину с интенсивностью путем унификации различающихся объектов. Она упрощает объекты и концентрирует в упрощении качественное содержание данного мира. Она спасает величину и интенсивность, выявляя живой опыт эмоциональной окраски. Она делает возможным рост красоты или рост зла, ибо спасает и первое, и второе как от банального устранения, так и от подавления.

8. Теперь мы можем более тщательно рассмотреть основания гармонии и основания позитивного переживания ее разрушения. Следует помнить о том, что существует как позитивное интегральное переживание утраты гармонии, так и позитивное интегральное переживание достижения гармонии. В опыте имеются не только элементы, поддерживающие друг друга, сверх этого существует еще позитивное переживание целого как гармонии. Существует и аналогичное позитивное переживание целого как дисгармонии. В том или ином случае может появиться любое из этих переживаний. Гармония воспринимается как гармония, а дисгармония — именно как дисгармония.

При этом гармония представляет собой нечто большее, чем простую логическую совместимость, а дисгармония— нечто большее, чем логическую несовместимость. Художники не нуждаются в советах логика. Ключ в объяснению дает понимание схватывания индивидуальности. Это восприятие каждого объективного фактора как некоего объективного «это», имеющего свое собственное значение. Эмоциональная оценка некоторого объекта как «этого», отделенного от его качественных аспектов в данный момент, является одной из самых важных сил человеческой природы. Она служит основой семейной привязанности и страсти к отдельным своим вещам. Эта черта свойственна не только людям. Собака использует свое обоняние, для того чтобы узнать, является ли данный объект тем «это», к которому она привязана. Дом или конюшня могут быть полны запахами, приятными для собаки. Однако она обнюхивает их не для того, чтобы получить удовольствие, а для того, чтобы обнаружить «это», которому отдана вся ее любовь. Похожий объект способен обмануть собаку, но ненадолго. Аналогия может вызвать привязанность, однако подлинное «это» рождает бурю чувств. Интерес подобного типа часто встречается в археологии, например при виде геммы, вырезанной по приказанию и в присутствии самого Синахериба. Прекрасная копия, изготовленная современным ремесленником, не вызывает интереса и служит лишь для обучения. Поклонение древностям порой граничит с патологией.

Несомненно, эмоциональная оценка отдельной индивидуальности возникает в процессе обобщения эмоций, в котором избавляются от их простых сенсорных элементов. Такими обобщенными эмоциональными качествами являются любовь, восхищение, ощущение изысканности, чувство достоинства, ненависти, страха, общее чувство единства людей, т. е. отдельных объектов, сплетенных с собственным существованием человека. Последовательная имманентность сменяющих друг друга событий в жизни души будет включать в настоящее событие этой жизни накопление последовательно сменяющих друг друга постижений некоторого отдельного объекта. В различных его схватываниях новые качества занимают выделенное положение, а первоначальные качества присутствуют в различных степенях. Таким образом, существует постепенное устранение качеств более конкретных видов, которые изменяются и отклоняются конформными чувствами окончательных схватываний. Обобщенные запахи занимают свое место в фундаментальных ощущениях пожизненной привязанности, отвращения или эстетического совершенства. Таким образом, указание данного «это» частично посредством его статуса в структуре опыта и частично посредством непосредственного выражения им слабых качеств создает четкую эмоциональную окраску доминирующего значения. Это значение важно не только для общего комплекса субъективной формы в непосредственном восприятии. Оно также бросает отблеск на первоначальное объективное «это». Таким образом, «это», указанное элементами невысокого статуса и качества, в конечном итоге постигается в видимости как «это» с неизменным характером.

С точки зрения сенсуалистской эпистемологии это заключительное схватывание строится как интерпретация первоначальных чувственных впечатлений. Однако в этом заключительном схватывании отсутствует индуктивная или дедуктивная логическая связь. Воспринимающий субъект непосредственно интегрирует реальные проявления данного объекта в события духовной жизни. Так называемая «интерпретация» представляет собой объединение реальной истории объекта и субъекта, а не игру предположений. Понятие о чисто качественных чувственных впечатлениях как источнике опыта не находит оправдания в непосредственной интуиции.

Для понимания гармонии и дисгармонии существенно помнить о том, что сфера и интенсивность опыта зависят от субстрата тех элементов, из которых состоят значимые индивидуальные объекты. Видимость складывается удачно, если она упрощает хаотичную совокупность индивидуально незначительных событий и превращает ее в небольшое число значимых индивидуальных вещей. Она «интерпретирует» мир в терминах факторов, полученных из мира, так что каждый фактор интерпретации может быть подтвержден непосредственной интуицией, если анализ сознания до этого доходит. Именно таким является удачный опыт. Он черпает свою силу в согласованности значимых индивидуальных объектов, и его собственное существование увеличивает значимость этих объектов. В этом состоит наслаждение гармонией, и одним из факторов наслаждения является интуитивное понимание того, что будущее, в котором лежит его объективное бессмертие, увеличивает основания гармонии. Дисгармонии нет.

Однако интенсивный опыт может быть без гармонии. При этом происходит разрушение важных особенностей индивидуальных объектов. Когда непосредственное переживание такого разрушения в целом доминирует, имеется непосредственное переживание зла и предвосхищение будущих разрушений или ухудшений. Гармония связана с сохранением индивидуальной значимости отдельных элементов, а дисгармония состоит в ее разрушении. В дисгармонии всегда кроется неудача. Однако даже дисгармонию можно предпочесть чувству медлительного повторения в параличе общей анестезии или в пассивности, которая ей предшествует. Совершенство на низком уровне стоит ниже несовершенства, полученного в стремлении к более высоким целям.

Качественная гармония в опыте сравнительно простых объектов с высокой степенью значимости является гармонией примитивного типа — банальной, неясной, лишенной четкости и направленности. Одно из свойств прекрасной системы объектов состоит в том, что, будучи включена в последовательность событий, предназначенных для наслаждения ею, она удачно создает систему внешних объектов, обладающих выразительными особенностями. Скульптуры на портике знаменитого Шартрско- го собора отличаются индивидуальными особенностями и обладают особой значимостью, исполняя в то же время функцию элементов целого. Качественная красота лишена чистой структурности. Существуют статуи, из которых каждая обладает своей собственной красотой, и все они вносят свой вклад в красоту целого. Устойчивая индивидуальность элементов создает основу яркого опыта.

Искусство в своих высших проявлениях служит примером метафизического учения о переплетении абсолютности и относительности. В произведениях искусства относительность становится гармонией соединения, а абсолютность выражается в претензии составляющих факторов на отдельную индивидуальность. Мы понимаем также, каким образом видимость приводит к аристотелевской концепции субстанциального, устойчивого «этого» с его сущностным характером. Такая точка зрения содержит в себе важную истину, чем и обусловлена ее очевидность. Эстетическое значение этой внешней индивидуальности заложено в том, что она привлекает внимание. В той мере, в какой видимость находится в истинностном отношении к реальности, такая устойчивая индивидуальность указывает на реальное сообщество, важное для его контроля будущего. Таким образом, направленность эстетического внимания выражает косвенное значение предвосхищения и цели как факторов непосредственного удовлетворения воспринимающего субъекта. Опасность уличного перекрестка для пешехода является регулятивным фактором в эстетической оценке окружающей обстановки. Понятие совершенно пассивного созерцания, отделенного от действия и цели,— ошибочная крайность. Оно упускает из виду финальный регулятивный фактор в эстетическом комплексе. Конечно, существует большое разнообразие действий и целей. Окончательный вывод заключается в том, что фундамент реальности, на который опирается явление, никогда нельзя забывать при оценке видимости.

Примечании

1 См.: «Понятие природы», гл. 1, и «Процесс и реальность», ч. 2, гл. 9 и ч. 3, гл. 4.