ГЛАВА II ОБ ИЗМЕНЕНИЯХ, ПРОИСШЕДШИХ В ХАРАКТЕРЕ НАРОДОВ, И О ВЫЗВАВШИХ ИХ ПРИЧИНАХ

а Форма правления, при которой мы живем, составляет всегда часть нашего воспитания.

Характер французов с давних времен считается веселым, но он не всегда был таким.

Следовательно, характер народов изменяется. Но в какой момент бывает особенно заметно это изменение? В моменты переворота, когда народы переходят сразу от состояния свободы к состоянию рабства. Тогда народ, бывший гордым и смелым, становится слабым и малодушным; он не осмеливается поднять свои взоры на человека, занимающего видное положение; им управляют, и он мало интересуется тем, кто им управляет. Народ этот, упавший духом, говорит себе, как осел в басне: кто бы ни был мой хозяин — моя ноша останется столь же тяжелой. Как свободный гражданин страстно желает славы своему народу, так раб равнодушен к общественному благу. Лишенный активности и энергии, он не имеет добродетели, ума, талантов; способности его души притупились; он пренебрегает искусствами, торговлей, земледелием и т. д. Рабские руки, говорят англичане, не способны обрабатывать и оплодотворять землю. Симонид1*, прибыв в одно деспотическое государство, не застал там и следа подлинных людей. Свободный народ мужественен, прямодушен, человечен и лоялен2. Для народа в рабстве характерны трусость, вероломство, доносы, варварство; свою жестокость он доводит до крайности. Слишком строгий офицер должен во время сражения всячески бояться солдата, с которым он плохо обращался: день битвы есть для последнего день отомщения за обиды.

Какую поразительную картину внезапного изменения характера народа представляет нам история Рима! Какой народ до возвышения цезарей обнаруживал больше силы, доблести, любви к свободе, отвращения к рабству и какой народ (после того как власть цезарей укрепилась) обнаружил больше слабости и подлости? 3 Его низость претила даже Тиберпю.

Римский народ становится равнодушным к свободе. Траян предлагает ее ему — он отказывается от нее. Он

а Доказательством этого является показание набоба Джа- фира Алпхана, о чем было сообщено в Лейденской газете от 23 июня 1761 г.

пренебрегает той свободой, за которую его предки отдали бы всю свою кровь. Все изменяется тогда в Риме, и можно видеть, как упорный и серьезный характер, отличавший первых жителей города, сменяется темп легкомысленными и ничтожными чертами характера, в которых Ювенал упрекает римлян в своей десятой сатире.

Желаете иметь более свежий пример подобно?! перемены? Сравним современных англичан с англичанами времени Генриха VIII, Эдуарда VI, Марии и Елизаветы. Этот народ, ныне отличающийся такой гуманностью, терпимостью, просвещенностью, свободой, трудолюбием, друг искусства и философии, был тогда народом рабов, бесчеловечным, суеверным, лишенным искусств и промышленности.

Какой-нибудь государь узурпирует безграничную власть над своими народами. Он может быть уверен, что этим изменит их характер, расслабит их душу, сделает ее боязливой и низкой4. С этого момента его подданные, сделавшись равнодушными к славе, утрачивают черты смелости и постоянства, благодаря которым они могли переносить все тяготы и пренебрегать всеми опасностями. Тяжесть самовластия ломает в них пружины соревнования.

Если, не терпя возражений, государь станет называть мятежниками правдивых людей, он заменит в характере своей нации правдивость лживостью. В критические моменты этот государь, окруженный льстецами, найдет вокруг себя лишь недостойных людей.

Кто подумал бы, наблюдая бедствия, проистекающие от рабства, что существуют еще государи, столь ничтожные, что они желают царствовать над рабами, столь невежественные, что они игнорируют пагубные перемены, вносимые деспотизмом в характер их подданных.

Что такое самовластие? Семя бедствий, которое, развиваясь в лоне государства, приносит в качестве плода нищету и опустошение. Поверим в этом отношении прусскому королю. «Нет ничего лучше, — говорит он в речи, произнесенной в Берлинской академии, — чем самодержавное правительство, но только при справедливых, гуманных и добродетельных государях; нет ничего хуже его при власти обычных королей». Но как много королей этого последнего вида! И сколько можно насчитать среди королей Титов, Траянов и Антонинов? Вот как рассуждает великий человек. Какую возвышенную душу, какую просвещенность предполагает такое признание в устах монар- ха! Действительно, что предвещает деспотическая власть? Часто гибель самого деспота и всегда гибель его потомства6. Основатель такой власти как бы безвозвратно отдает в заклад свое государство; только плохо понятые временные интересы царской власти, т. е. интересы гордости, лени или какой-нибудь иной подобной страсти, заставляют предпочитать жестокую и несправедливую деспотическую власть над несчастными рабами законной и любимой власти над свободным и богатым народом7. Самовластие — это лишенное предвидения дитя, постоянно жертвующее будущим во имя настоящего.

Самым страшным врагом общественного блага являются не смуты, не восстания, а деспотизм8. Деспотизм изменяет характер нации, и притом всегда в дурную сторону: он заражает его пороками. Каково бы ни было могущество султана Индии, он никогда не создаст у себя великодушных граждан, он никогда не найдет в своих рабах доблести свободных людей. Химия может извлечь из сложного тела лишь столько золота, сколько в нем его содержится, и самое беспредельное самовластие может извлечь из раба лишь низость, которую содержит в себе его характер.

Таким образом, опыт доказывает, что характер и ум народов изменяются вместе с формой их правления; что разные формы правления придают одной и той же нации поочередно характер то возвышенный, то низкий, то постоянный, то изменчивый, то мужественный, то робкий.

Следовательно, люди рождаются либо без предрасположений, либо с предрасположением к самым противоположным порокам и добродетелям.

Почему, спрашивают иностранцы, вначале кажется, что у всех французов одно и то же умонастроение и один и тот же характер, подобно тому как все негры представляются с одной и той же физиономией? Потому, что французы думают и мыслят не самостоятельно9, по следуют в этом людям, занимающим важное положение. Поэтому их подход к вещам должен быть единообразным. О французах можно сказать то же самое, что об их женщинах: когда они нарумянились и находятся в театре, у всех как будто одна и та же физиономия. Я знаю, что при внимательном отношении всегда можно найти некоторое различие между характерами и умами отдельных лиц, но, чтобы заметить это, требуется время.

Невежество французов, система полицейского сыска, влияние духовенства делают их вообще более сходными между собою, чем где бы то ни было в другой стране. Но если таково влияние формы правления на нравы и характер целых народов, то, спрашивается, какие перемены в идеях и в характере отдельных лиц должны производить изменения, происходящие в их имущественном и общественном положении?