Изложение и представленные у нас три его основные части.

Не всякое духовное достижение требует изложения, но лишь творческое, которое живет созидая, неистощимая основа которого вновь и вновь неизменно становится предметом актуального обсуждения в процессе освоения того, что последовало за ним. Если для таких достижений изложение всегда есть путь, на котором делаются все новые попытки понять все сначала, то для конечных и определенных, а потому вполне завершенных достижений имеет смысл не изложение, а просто перечень результатов.

Ницше нельзя излагать с целью получить о нем в итоге исчерпывающие сведения. Так как он не представляет собой чего-то налично существующего, законченной формы ни по своей природе, ни для какой-либо философской системы, его можно постичь только в отдельных связях его мысли и в отдельных аспектах его вот-бытия. Мы никогда не поймем его, если будем воспринимать его как некое целое. Подобно тому как Ницше проявляет себя только косвенно, в движении, то и доступ к нему возможен не путем усмотрения формы или системы, но при помощи собственного движения. Ибо пассивное восприятие идей и фактов еще ничего не говорит о том, что он, собственно, собой представляет: каждый только путем собственной работы и постановки собственных вопросов может с помощью Ницше создать то, чем тот для него станет.

Поэтому изложение Ницше — как некий конденсат такого рода действий — не может проделать их ни за кого другого; оно способно лишь подготовить то, что каждый для себя сделает из Ницше.

Ни один из путей изложения не ведет непосредственно к центру мысли Ницше. Предположив, что найден некий центр, мы бы упустили из виду величие Ницше, которое вызывает в нас продуктивную неуспокоенность. Поэтому необходимо пройти один за другим несколькими путями. Но такое разделение способов, какими достигается представление о Ницше, завершается не синтезом, а прояснением взгляда, направленного в глубину, косвенно обнаруживающуюся во всех явлениях, невольно или осознанно оставленных нам Ницше.

Все эти пути изложения имеют одну и ту же цель: повышение готовности к всеобъемлющему освоению Ницше при помощи четкого понимания особенностей; и исходят они из одного и того же первоистока: из опыта некоей основы, непостижимой, поскольку всякий раз она проявляется иначе. Первоисток и цель нельзя передать непосредственно, но только благодаря им названные пути в своей раздельности и предметно определенной ясности обретают смысл. Ницше неисчерпаем. Он как целое не есть проблема, которую можно решить. Ибо то, что он есть, неизбежно проявится еще и в том, чем он станет в ходе его усвоения теми, кто придет после нас.

Мы выделили в изложении три основные части: во-первых, его жизнь как никогда не устранимый субстрат события, именуемого «Ницше»; во-вторых, основные идеи как проявление его изначальных импульсов в многообразии особенных содержаний его мысли; в-третьих, целое его образа мысли мы ищем в его экзистенции.

При изложении событий жизни нашему взору открывается радикализм крайностей. Здесь следует не блуждать в дебрях фактического материала (который безграничен для воли к знанию каждого, кто хотя бы однажды действительно соприкоснулся с Ницше), но раскрывать эмпирические предпосылки исключительности Ницше, действительность этой постоянно жертвующей собой и приносимой в жертву жизни (ничего не прибавляя и не отнимая от этой эмпирической действительности).

Изложение основных идей призвано ввыявить их главные действующие мотивы и на основании каждого из них показать, что ни одна идея не является постоянной, наоборот, всякая последующая вновь ставит себя под вопрос. Рассмотренные Ницше формы бытия должны быть прослежены вплоть до того момента, где они распадаются. Задача здесь заключается в том, чтобы никогда не отклоняться ни в сторону радикально негативного, ни в сторону радикально позитивного.

Истолкование в целом, как оно осуществлялось самим Ницше в рамках его самопонимания, и как оно может быть осуществлено нами, силами нашего собственного понимания, должно прояснить экзистенциальное значение этой жизни и мысли. Задача здесь заключается в том, чтобы оставить возможности освоения Ницше открытыми, не только избегая всякой привязки его сущности к чему-то особенному, но и осознавая те высокие требования, которые здесь предъявляются. Ницше проявляет себя как в конечном счете непостижимое исключение, которое, не будучи образцом для подражания, совершенно незаменимо в своем будоражащем воздействии на нас, других, которые исключениями не являются. В завершении поднимается вопрос, каким образом один человек, вовсе не представляющий всех, тем не менее может достичь доминирующего положения, как если бы он говорил от имени самого человеческого бытия.