ГЛАВА IV ОБ ИСТИННЫХ ПРИЧИНАХ ИЗМЕНЕНИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВ НАРОДОВ

Сколько требуется иногда времени, чтобы раскрыть глаза народу на ложную религию, гибельную для национального счастья! Сколько требуется времени, чтобы отменить закон, часто нелепый и противоречащий общественному благу!

Чтобы произвести подобные перемены, недостаточно быть королем, — надо быть мужественным и просвещенным королем и, кроме того, находить поддержку в благоприятных обстоятельствах.

Свидетельством против мнимого непостоянства народов является извечность, так сказать, законов, обычаев, прав Китая.

Предположим, что человек в действительности так непостоянен, как это утверждают, — его непостоянство обнаружилось бы в течение его жизни.

Пусть установят законы, соответствующие общему интересу; они смогут быть уничтожены силой, мятежом, особым стечением обстоятельств, но никогда — непостоянством человеческого духа а.

а Действие законодательства, скажут, должно быть длительным. Почему же сарацины, горевшие некогда теми сильными

Я знаю, что законы, по внешней впдимостп полезные, но в действительности вредные, рано или поздно отменяются. Почему? Потому, что в известный промежуток времени должен появиться просвещенный человек, который, будучи поражен несоответствием этих законов общему счастью, передаст свое открытие добросовестным умам своего века.

Открытие это вследствие медленного распространения истины передается от человека к человеку и становится общепризнанным лишь в следующем поколении.

Наконец, некоторые законы признаны дурными и недостаточными, но их держатся по привычке. В этом случае достаточно малейшего предлога, чтобы уничтожить их, и ничтожнейшее событие доставляет этот предлог. Можно ли сказать то же самое о действительно полезных законах? Нет, ни в одном обширном и цивилизованном обществе не отменили законов, карающих за воровство, убийство и т. д.

Но, скажут, столь прославленное законодательство Ликурга, законодательство, частично заимствованное из законов Мпносаа, просуществовало только 500 или 600

страстями, которые часто возвышают человека над самим собою, не являются теперь тем, чем онп были когда-то? Потому, что их мужество и пх одаренность не были следствием их законодательства, следствием гармонии между частным и общим интересом и, следовательно, не были результатом мудрого распределения земных наград и наказаний. Их добродетели не имели прочной основы. Они были плодом кратковременного религиозного энтузиазма, который должен был исчезнуть вместе с исчезновением особенного стечения обстоятельств, породивших его.

а Немногие люди считают вместе с Ксенофонтом спартанцев счастливыми. Что за скучное занятие, говорят они, воинские упражнения, вечная возня с оружием! Спарта, прибавляют они, была каким-то монастырем. Все в ней регулировалось колокольным звоном. Но, отвечу я на это, разве звонок колокольчика, возвещающий ученику перемену, це нравится ему? Разве колокол делает монаха несчастным? Когда люди хорошо питаются, хорошо одеваются и не скучают, то всякое занятие одинаково хорошо и самое опасное занятие отнюдь не всегда наименее приятное. История готов, гуннов и т. д. говорит в пользу этой истины.

Римский посол, прибыв в стан Аттплы, услышал, как бард воспевал подвиги победителя. Он наблюдал, как молодые люди, окружив поэта, восхищались его стихами, вздрагивали от радости, слушая ею рассказы о своих подвигах, между тем как старцы, расцарапывая себе лица, восклицали в слезах: «Как горестна лет?а Верно: может быть, оно и не могло существовать дольше.

Спартанцы, слишком малочисленные, чтобы сопротивляться персам, были бы рано или поздно подавлены массой их войск, если бы Греция, изобиловавшая тогда великими людьми, не объединила своих сил для отражения общего врага. Что же случилось тогда? То, что Афины и Спарта оказались во главе федеративного союза греков.

Благодаря одинаковой выдержке и одинаковому мужеству обе эти республики одержали победу над Перепей; они вызвали этим одинаковое восхищение собою со стороны всего мира, восхищение, которое должно было стать и стало источником их раздоров и пх соперничества. Это соперничество породило бы только благородное соревнование между этими двумя народами, если бы они управлялись одинаковыми законами; если бы пределы пх территории были отмечены неизменными границами; если бы они не могли раздвинуть их, не вооружив против себя все другие республики, и если бы, наконец, они не знали других богатств, кроме железных денег, которые Ликург разрешил употреблять.

Конфедерация греков не покоилась на столь прочной основе. Каждая республика имела свою особенную конституцию. Афиняне занимались одновременно войной и торговлей. Богатства, добытые ими в торговле, давали им средства воевать за пределами пх родппы. В этом отношении они имели большое преимущество над лакедемонянами.

Эти последние — гордый и бедный народ — с неудовольствием смотрели на то, в каких тесных границах нужда сдерживала их честолюбие. Желание властвовать, столь сильное у обоих этих соперничающих и воинственных государств, сделало эту бедность нестерпимой для спартанцев. Поэтому они мало-помалу отвернулись от законов Ликурга и заключили союзы с азиатскими государствами.

Когда же вспыхнула Пелопоннесская война, они еще более остро почувствовали нужду в деньгах.

Это дало начало той последовательности событий, которая под конец увлекла их в пучину общей гибели.

Федеративный союз должен покоиться на более прочных принципах. Пусть разделят на 30 республик страну величиной с Францию или Парагвайа. Предположим, что эти республики, управляемые одинаковыми законами, соединились между собою против внешних врагов; что границы их территории неизменно установлены; что они гарантировали друг другу эти границы, обеспечили друг другу свободу; что, кроме того, они приняли спартанские законы и нравы. Я утверждаю, что их объединенные силы и взаимная гарантия их свободы обеспечат их как от нашествия чужеземцев, так и от тирании их соотечественников.

Но допустим, что это законодательство наиболее способно сделать граждан счастливыми. Спрашивается: как сделать его вечным? Самое верное средство — предложить учителям во время уроков, правительственным лицам в публичных речах доказывать его превосходствоб. Если превосходство этого законодательства будет установлено, то для него не будет опасно легкомыслие человеческого духа. Для того чтобы люди (если они даже так непостоянны, как это утверждают) смогли отменить установленные законы, они должны быть едины в своей воле. Но это объединение предполагает всеобщую заинтересованность в уничтожении этих законов и, следовательно, их большую нелепость.

Во всех других случаях само непостоянство людей, разделяя их по взглядам, препятствует единодушию их решений и, следовательно, обеспечивает длительное существование этих законов.

О государи, сделайте ваших подданных счастливыми! Заботьтесь о том, чтобы внушать им с детства любовь к общему благу; убедите пх в превосходстве вашпх законов на примерах истории всех времен и бедствий всех народов; докажите им (ведь нравственность доступна логическим доказательствам), что ваше управление наилучшее из всех возможных,— и вы навсегда наложите узы на их мнимое непостоянство.

Если государство Китая при всех своих недостатках все еще существует, и притом в неизменном виде, то что могло бы уничтожить то правительство, при котором люди были бы максимально счастливыми? Только завоевания или бедствия народов изменяют форму правления.

Всякое мудрое законодательство, гармонически объединяющее частные интересы с общественными и основывающее добродетель на выгоде отдельного индивида, несокрушимо.

Для чувствительной души счастье людей представляет самое приятное зрелище. Рассматриваемое в перспективе будущего, это дело совершенного законодательства. Но если бы какой-нибудь смелый ум решился дать план его, то со сколькими предрассудками пришлось бы ему бороться! Сколько, могут сказать, предрассудков пришлось бы ему уничтожить и сколько опасных истин разоблачить!