Истина и человечество

104 "

доказательство даже аксиом» или таких положении, которые прежде считались аксиомами. Во всяком случае, считал он, необходимо проверить, действительно ли аксиомы являются аксиомами. Но для этого следует уточнить их логический статус.

Последней задаче соответствует построение Лейбницем определенной системы логических модальностей, в которой в качестве необходимых истин-аксиом рассматриваются такие положения, отрицание которых ведет к логическому противоречию, а в качестве возможных, но не необходимых — такие положения, которые логически непротиворечивы. В этой системе модальностей истинность в своих аксиоматических истоках совпадает с аналитичностью, «возможные идеи истинны, а невозможные ложны» 81. Лейбниц относит врожденные идеи к числу аналитических истин, как их фундамент. Другие аналитические истины заключены в мышлении людей так, что выявляются в процессе духовного развития последних. Кроме того, имеются (а среди них и пока еще не выявленные) производные логические истины, и число их может оказаться весьма значительным, может быть, бесконечным.

І)то тс «вторичные аксиомы», которые Лейбниц считал не обходимым не брать на веру, а доказывать.

Что касается эмпирических, фактических истин, то «связь явлений, гарантирующая фактические истины относительно чувственных вещей вне нас, проверяется при помощи рациональных истин, подобно тому как оптические явления находят свое объяснение в геометрии» 82.

В «Новых опытах о человеческом разумении» местами звучит мотив доверия к эмпирическому знанию, а также бэконовский мотив «пути пчелы»: необходимо, считает Лейбниц, взаимодействие разума и чувственного опыта, и плохи как односторонний эмпиризм, так и абсолютизированный рационализм. Мы читаем, например, следующие строки: «Я не знаю, не было ли создание искусства определения правдоподобия полезнее, чем добрая часть наших демонстративных наук, и я уже неоднократно задумывался над этим» 83. В этих словах полупризнание правоты теории познания Локка! Разумеется, нельзя говорить о непосредственном воздействии на Лейбница принципиальных идей Локка: «Новые опыты...» были написаны Лейбницем тогда, когда его теория познания вполне сформировалась.

Как справедливо подчеркнул В. Э. Быховский во вступительной статье к первому русскому изданию «Новых опытов о человеческом разумении» (1936), Лейбниц предстает перед нами в этом своем фундаментальном философском труде как просветитель, гуманист и оптимист. Он с надеждой и уверенностью смотрит на будущее человечества. Люди должны активно строить свое будущее, бороться за него, ведь «большинство наших бедствий зависит от нас самих» 84. Это призыв к неустанному сражению за науку, к борьбе против невежества, религиозного фанатизма и мракобесия. Призыв этот был услышан лучшими из последователей Лейбница и Вольфа, он дошел до Канта, попытавшегося затем по-своему соединить локковскую эмпирическую традицию с рационалистической традицией Лейбница. Современным ему состоянием воспитания и образования Лейбниц был глубоко неудовлетворен, он говорит о необходимости изменения всей системы государственного управления, связывая такой вывод со своими мечтами о грядущем времени, когда человечество «добьется значительных успехов» 85 во всех областях жизни.

«Новые опыты о человеческом разумении» открывали широкие горизонты для дальнейших исследований.

«Новые опыты о человеческом разумении» произвели большое впечатление на Дидро, и в его «Разговоре Даламбера с Дидро» мы найдем явные следы влияния не только Дешана, но и Лейбница. Виндельбанд обоснованно видит в изучении Кантом в 1765 г. «Новых опытов...» один из существенных стимулов перехода философа к «критической» философии. Именно отсюда, считает он, Кант вынес убеждение в необходимости принципиального различения чувственного и интеллигибельного миров. Платнер указывает, что из содержания этой книги Лейбница кёнигсберг- ский философ мог почерпнуть и зачаток идеи о том, что пространство — это особое представление, присущее мы- слнщсму субъекту как способ упорядочивания чувственно созерцаемых вещей п2. Впрочем, Кант в логике отнес Лейбница заодно с Локком (имея в виду склонность первого к системосозиданию) к числу сторонников «догматического метода», который пришло время отбросить прочь пз. В то же время в творчестве Канта (как в «докритический», так и в «критический» его период) получили дальнейшее развитие диалектические идеи его великого предшественника. Общими идеями прогресса и мыслью об историческом развитии языка «Новые опыты...» оказали влияние также на Гердера.

Что касается Гегеля, то он не склонен был признавать открыто то большое воздействие, которое оказал на него Лейбниц.

Спор Лейбница с Локком был разрешен в истории философии лишь с возникновением диалектического материализма. Локк был прав в отношении Лейбница как материалист, Лейбниц был прав в отношении Локка как диалектик, а сенсуализм первого и рационализм второго обнаружили себя как различные односторонние позиции в сопоставлении с действительным, диалектико- материалистическим методом познания. Но это были исторически неизбежные и оправданные односторонности, что еще раз свидетельствует о сложной диалектике исторического развития теории познания.

«Новые опыты о человеческом разумении» сыграли важную роль в подготовке диалектики классического немецкого идеализма конца XVIII — первой трети XIX в., а следовательно, и в мировой истории диалектического мышления. В этом их главное положительное значение.

И. С. Нарский

1,6 При этом ссылались на трактат Лейбница «О горизонтах человеческой доктрины», где перед ним действительно витал образ абсолютно полного и законченного знания.