Глава 16 Истина

Истина и красота — величайшие регулятивные свойства, с помощью которых видимость оправдывает себя в непосредственном решении воспринимающего субъекта. Оправдание определяет свой статус видимости, статус в непосредственном событии.

Истина есть характеристика, применимая к видимости. Реальность такова, какова она есть, и бессмысленно спрашивать, истинна она или ложна. Истина есть соответствие видимости реальности. Это соответствие может быть большим или меньшим, а также прямым или косвенным. Таким образом, истина представляет собой родовое качество, обладающее различными степенями и видами. В судебных присутствиях искажение истины может доходить до клятвопреступления. Например, портрет может быть настолько верен, что обманет глаз. В этом случае сама его верность превращается в обман. Отражение в зеркале одновременно дает и истинную видимость и обманчивое явление. Улыбка лицемера обманчива, улыбка филантропа может быть истинной. Однако оба действительно улыбаются. 3.

Понятие истины можно обобщить таким образом, чтобы избежать всякой ссылки на видимость. Два объекта могут быть таковы, что 1) ни один из них не является компонентом другого и 2) сложная природа каждого объекта включает в себя некий общий фактор, хотя их «сущности» в полном смысле этого слова различны. В этом случае можно сказать, что такие два объекта находятся в отношении истинности друг к другу. Анализ одного из них может раскрыть некоторый фактор, принадлежащий сущности другого объекта.

Истинностное отношение, реализуемое в опыте, всегда содержит некоторый элемент видимости. Это обусловлено тем, что раздельные схватывания двух сложных фактов должны быть объединены так, чтобы два объекта образовали единство контраста. Существует некая интуи- ция ограниченного тождества структуры, содержащейся в контрасте различных сущностей. Благодаря этому тождеству осуществляется перенос субъективной формы от восприятия одного объекта к восприятию другого объекта.

Таким путем один объект в качестве реального факта перераспределяет относительную ценность своих факторов вследствие своего сходства с другим объектом. Иными словами, он становится реальным фактом с оттенком видимости. Его факторы сами по себе не были бы восприняты в данных пропорциях. Знать истину частично значит искажать Вселенную. Например, дикарь, способный считать лишь до десяти, слишком преувеличивает значение небольших чисел, и то же самое свойственно нам, так как воображение нам отказывает, когда речь идет о миллионах. Ошибочная моральная банальность гласит, что знать истину — безусловно хорошо. Мелкая истина способна породить большое зло. И это большое зло может принять форму крупной ошибки. А. Пуанкаре указывал, что точные инструменты при их неразумном использовании способны тормозить прогресс науки. Например, если бы воображение Ньютона было подавлено ошибками, обнаруженными в законах Кеплера современными наблюдениями, мы до сих пор могли бы ожидать открытия закона гравитации. Истина должна быть своевременной.

4. Два наиболее заметных примера истинностного отношения в человеческом опыте дают предложения и чувственные восприятия. Предположение есть абстрактная возможность существования некоторого конкретного соединения актуальных вещей, реализующего какой-либо вечный объект, который либо может быть простым, либо может представлять собой сложную структуру простых объектов. Реализация может относиться: 1) ко всему соединению с входящими в него событиями, которым приписаны некоторые функции; 2) к индивидуальному воплощению вечного объекта посредством некоторых или всех составляющих его событий; 3) к совместной реализации некоторых неуточненных подчиненных соединений. Все эти альтернативы относятся лишь к возможности суще- ствования предложений различных типов, которая чрезвычайно важна для формальной логики.

Однако для целей настоящего анализа нам нужно рассмотреть лишь тот общий факт, что всякое предложение есть абстрактная возможность существования некоторого соединения, иллюстрирующего утверждаемую предложением структуру.

Ни одно языковое высказывание не выражает одно лишь предложение.

Предложение выражает понятие о реальных предметах, утверждение—теорию, некоторое предположение относительно конкретных вещей. Включение его в опыт служит многим целям. Это предельный случай видимости. Реальные вещи, которые являются логическими субъектами, предстают в виде образов, иллюстрирующих предикат. Неосознанное принятие предложений есть стадия перехода от реальности первоначальной фазы опыта к видимости заключительной фазы. В актуальностях низших типов, движение которых не связано с предложениями, практически нет видимости, отличающей начальную фазу от заключительной. То, что предложение интересно, более важно, нежели то, что оно истинно. Это почти тривиально. Энергия действия предложения в событии опыта обусловлена его важностью и необычностью. Однако истинное суждение может быть гораздо более интересным, чем ложное. Также и действие, обусловленное эмоциональной привлекательностью предложения, имеет больше шансов оказаться успешным в том случае, когда предложение истинно. И даже независимо от деятельности, созерцание истины само по себе привлекательно. Тем не менее, после этих оговорок и уточнений все-таки можно утверждать, что значение предложения обусловлено вызываемым им интересом. Опасности специализации лучше всего иллюстрирует та путаница, к которой приводит использование предложений логиками исключительно с их точки зрения.

Подобно всему остальному, за исключением опыта в его собственной непосредственности, предложения существуют только, в опыте. Особая функция ментального полюса состоит в том, что объективное содержание его постижений существует только в модусе возможности. Однако реальная действительность по существу включает в себя ментальный полюс. Поэтому, анализируя актуальное событие, мы неизбежно обнаруживаем компоненты, принадлежащие модусу возможности. Наиболее очевидный пример истинности и ложности появляется в сравнении существования в модусе возможности с существованием в модусе действительности.

5. Для земных животных чувственное восприятие представляет собой кульминацию видимости. Ощущения, полученные благодаря телесной активности в прошлом, на-* кладываются на современный мир. Указание на гипотетичность, на лишь предполагаемую возможность отсутствует. Для воспринимающего существа внешний мир предстает в слитном единстве с ощущениями.

Тогда встает вопрос: действительно ли ощущения характеризуют внешние области? Ответ на этот вопрос зависит от того, как истолковываются слова «действительно» и «характеризуют». При этом понятия истинности и ложности применяются к чувственным восприятиям. Однако в царстве истины много обособленных областей, поэтому требуется анализ того типа истинности и ложности, который присущ чувственному восприятию.

Прежде всего, следует иметь в виду первичный статус ощущений как характеристик эмоциональной окраски. Они сначала наследуются в качестве таких характеристик, а затем благодаря «трансмутации» объективно воспринимаются как характеристики внешней области. Громадное эстетическое значение ощущений обусловлено именно таким их статусом. Ощущение как фактор в данном схватывании накладывается на это последнее как эмоциональная окраска, которая представляет собой субъективную форму этого схватывания. Таким образом, образец эмоциональной окраски создается структурой ощущения как данного. Когда внешний объект представляется красным в чувственном восприятии, возникает вопрос, характеризует ли краснота каким-либо доминирующим образом эмоциональную окраску тех реальных вещей, которые образуют данную область?

В таком случае между реальностью внешней области и ее явлением для наблюдателя имеется истинностное отношение. Например, если свет подвергается отражениям в зеркале, то явление объектов, видимых в зеркале, не дает оснований для предположения о характере эмоциональной окраски реальных объектов.

Это понятие ощущения как характеристики эмоциональной окраски для философии оказывается парадоксальным, хотя для здравого смысла оно почти не представляет затруднений. Красный цвет действует возбуждающе на нервных людей и некоторых животных, например, на быков. Эмоциональную окраску восприятия зеленого весеннего леса можно определить лишь посредством тончайших оттенков зеленого цвета. Интеллект опирается на запах как на некоторое данное; животное переживает его как характеристику своих субъективных чувств. Развитое сознание опирается на ощущение как на данное; наш базисный животный опыт включает ощущение как разновид- ность субъективного чувства. Опыт начинается с переживания запаха, а затем благодаря ментальности развивается до ощущения этого запаха.

Можно также отметить особенности тех видов переживаний, которые находятся на грани превращения в ощущения и действительно функционируют в качестве ощущений у ребенка, но развитый интеллект взрослого человека лишает их этой функции. Например, эмоциональные настроения матери, ухаживающей за ребенком, чувства любви, радости, огорчения или раздражения ребенок непосредственно читает на материнском лице и отвечает на них. Совершенно невероятна мысль о том, что изощренные навыки мышления, с помощью которых получают свои знания наши эпистемологи, были свойственны не владеющим речью детям, собакам или лошадям. В этих случаях непосредственное восприятие таких настроений должно быть аналогично другим ощущениям. Однако в связи с восприятием таких настроений телесные проявления значительно отличаются от работы тела в процессе передачи ощущений. Поэтому для развитого интеллекта здесь имеется существенное различие.

Однако в любом случае ребенок чувствует радость своей матери как некое данное и соответствующим образом переживает его с данной эмоциональной окраской. Это данное вытекает из непосредственного прошлого. Оно проецируется на область настоящего, занятую соединением событий, образующих сложный факт существования матери с ее телом и душой. Для ребенка видимость включает в себя свойство радости. И в этом отношении видимость может находиться — и часто находится — в истинном отношении к реальной матери, существующей в данный момент, в полном смысле термина «истина».

6. Отношение чувственного восприятия к одновременным ему событиям может выражать также другой тип истинностного отношения между видимостью и реальностью.

Чувственное восприятие может быть результатом нормальной работы здорового тела. Последовательное наследование предшествующих событий личной души способно принять участие в этом нормальном функционировании. Отдельное тело и душа могут совместно участвовать в том приспособлении своих реакций к основным внешним воздействиям, которое в обычных условиях требуется для сохранения данного вида животных. При данных нормальных условиях результирующее явление будет правильным для данного вида животных при данных обстоятельствах. Это представляет собой факт природы, и явление выражает результат действия закона природы, относящегося к данной космической эпохе и существующим в ней особым условиям. Такое истинностное отношение между видимостью и реальностью носит более косвенный характер, чем истинностное отношение первого вида. Оно является более широким и более неопределенным в своем применении. Мы поняли, что должны воспринимать индивиды нашего собственного типа в данных обстоятельствах.

7. В рамках любого типа истинностных отношений возникают различия. Реальность функционирует в прошлом, видимость воспринимается в настоящем. В ночном небе видна слабо светящаяся полоса, называемая Млечным путем. Она представляет собой видимость современного мира, а именно это огромная область во «Вместилище» данного мира, воспринимаемого нами. Однако реальностью, лежащей в основе данной видимости, будет поток световой энергии, пронизывающей громадные области пространства и времени.

Млечный путь, предстающий перед нашим взором, оказывается барьером, отделяющим нас от современного пространства. Встает вопрос: продолжает ли все еще существовать в качестве современного факта та отдаленная от нас активность, которая породила данный поток энергии? Быть может, события, взаимосвязь которых создала эту далекую область, уже давно изменились. Погасли звезды и свет их умер. Видимость областей современного мира находится в специфическом истинностном отношении к прошлому и в ином истинностном отношении к современной реальности. Последнее истинностное отношение можно оценить лишь с помощью скачка воображения, которое опирается на истинностное отношение к прошлому и на наш опыт устойчивости существующих типов порядка.

Хотя во взаимной имманентности событий предшествование и следование — прошлое, настоящее и будущее — в равной мере сохраняют свое значение для физического и ментального полюсов, тем не менее отношение ментальных полюсов друг к другу уже не регулируется теми законами перспективы, которые справедливы для физических полюсов. Для их взаимосвязей безразличны про- странство и время, имеющие меру. Поэтому в отношении отдельных типов видимостей может существовать некоторый элемент непосредственности в их отношениях с ментальной стороной современного мира. Видимости другого типа, например, локализованное ощущение в чувственном восприятии, могут зависеть от времени и пространства, которые выражают перспективу, возникающую во взаимной имманентности физических полюсов.

Если это так, то видимости некоторых типов будут иметь более непосредственное отношение к современной реальности, чем видимости иных типов.

8. Имеется еще один, третий тип истинностного отношения, который оказывается еще более неопределенным и косвенным, чем даже рассмотренный выше второй тип. Этот тип можно назвать «символической истиной». Данную разновидность истины можно подвести под второй тип в качестве его предельного случая. Однако для большей ясности ее следует рассматривать в качестве особого вида.

В случае символической истины отношение видимости к реальности таково, что для определенных групп воспринимающих субъектов схватывание видимости ведет к схватыванию реальности, так что субъективные формы двух схватываний оказываются соответствующими друг другу. Однако здесь нет прямого каузального отношения между видимостью и реальностью, т. е. нельзя в буквальном смысле назвать видимость причиной реальности или реальность причиной видимости. Связь между данной видимостью и данной реальностью, постигнутая в опыте воспринимающих субъектов, обусловлена некоторым множеством побочных обстоятельств. Собственная природа форм видимости ничего не говорит о реальности и реальность не говорит об этих формах, они связаны лишь в опыте некоторого множества воспринимающих субъектов, находящихся в специфических условиях. Примеры истин этого третьего типа дают язык и его значения. Существует косвенное истинностное отношение звуков или знаков на бумаге к выражаемым им предложениям. Нам достаточно рассмотреть отношение написанных или произнесенных высказываний к предложениям. Люди, пользующиеся тем или иным конкретным языком, могут употреблять его правильно или ошибочно. Если принять во внимание эстетические особенности литературы, то можно сказать, что язык не только выражает объектив- ные значения, но несет в себе также некоторую субъективную форму.

Музыка, культовая одежда, запахи и культовые телодвижения также обладают символической истинностью или ложностью. В последних примерах выражение объективного значения сведено к минимуму, в то время как наиболее важным здесь является выражение соответствующей субъективной формы. Музыка может служить примером интерпретации сильных чувств — патриотических, воинственных или религиозных, которые связаны с оценкой национальной жизни, соперничества народов или действий бога. Музыка дает выражение некоторому смутному чувству, скрытому в различных оценках. Она осуществляет эту полезную или, напротив, вредную функцию, создавая некоторую эмоциональную ткань, которая превращает смутную объективную реальность в ясную видимость, соединяющую субъективную форму со схватыванием реальности.

При этом благодаря общности субъективной формы существует неопределенное истинностное отношение между музыкой и возникающей в итоге видимостью. Имеется также и истинностное отношение между видимостью и реальностью — реальностью национальной жизни, споров между народами или сущности бога. Этот сложный сплав истинностных отношений с примесью ложности образует косвенную способность искусства выражать истину относительно природы вещей. Конечно, для простоты был приведен несколько грубоватый, почти вульгарный пример. Однако и утонченная внутренняя истинность искусства носит такой же характер.

9. Проведенный анализ позволяет пролить некоторый свет на источники распространенных в обществе привычек поведения и интерпретации. Идея возникает из предшествующего обоснования соответствующих ей способов человеческой активности. В начале своего вхождения в человеческую историю она таится на границах сознания, еще не опознанная и не получившая выражения. Историку последующих веков она раскрывается в постепенном возрастании значения тех действий племени, в которых она смутно проявляется. Однако вскоре происходит обращение. Отдельные беспокойные умы интерпретируют эти способы поведения. После этого данные образцы поведения в дополнение к своему собственному внутреннему значению, которое они имеют для жизни племени, начи- нают играть роль средства выражения. Они получают связь с некоторой интеллектуальной конструкцией. Образцы поведения, с которыми соединены определенные эмоции, приводят к признанию данной конструкции. И обратно, согласие с конструкцией побуждает принять определенные образцы поведения. Вот так обряды вместе с вызываемыми ими эмоциями становятся способом выражения идей, а идеи дают интерпретацию обрядам. Это дает понимание того, каким образом первоначально возникала связь идеи со средствами выражения.

О связи между идеей и ее выражением выше говорилось как об «интерпретации». Теперь требуется дать некоторый анализ понятия «интерпретация». Два образца поведения взаимно интерпретируют друг друга только в том случае, если в предписании каждого из этих образцов реализуется некоторый общий фактор опыта. Этот общий фактор служит основой для перехода от одного образца к другому. Каждый из образцов интерпретирует другой образец в качестве выражения этого общего фактора. Здесь образец поведения представляет собой лишь иное выражение для опыта некоторого вида. Таким образом, принятие некоторого мифа оказывается в этом смысле одним образцом поведения, а племенные танцы или дворцовый церемониал — другими образцами.

10. Однако нам нужна не только прямая истина. Достижение наших целей в полной мере требует чего-то большего, нежели грубые подстановки или тонкие оговорки. Мы никогда не сможем удовлетвориться косвенной истиной. Мы хотим найти им оправдание в более глубоком проникновении в сущность вещей. Все остальное есть лишь дополнение, пусть даже важное, к этому обоснованию. Если не считать простых истин, наша жизнь тонет среди намеков и внушений.

Нужная нам прямая истина заключается в соответствии ясной и четкой видимости реальности. В человеческом опыте ясным и четким явлением будет, прежде всего, чувственное восприятие. Прямая истина, требуемая для чувственного восприятия,— это истина первого типа, который частично уже был обсужден в § 5 настоящей главы. В этом параграфе была развита мысль о том, что схватывание некоторого ощущения как видимого объекта, характеризующего какую-то область, связано с определенной субъективной формой, которая также включает в себя данное ощущение как отдельный фактор. Мы насла- ждаемся видом свежей весенней зелени, нас восхищает закат солнца с его игрой красок и нежных полутонов на бледно-сиреневом небе. Именно это делает возможным искусство и придает величавую красоту воспринимаемой природе. Если бы субъективная форма восприятия не соответствовала объективным ощущениям, то оценка воспринимаемого оказалась бы во власти случайного сочетания других компонентов опыта. Например, в интуитивном схватывании множественности трех или четырех объектов субъективная форма определяется не только числом. Последнее является лишь условием, регулирующим структуру действующих компонентов. Если исключить эти компоненты, то сама по себе одна троичность не способна задать субъективную форму ее схватывания. Однако зеленый цвет может это сделать. И в этом заключается различие между ощущением и абстрактными математическими формами.

Устойчивые оценки, вытекающие из чувственного восприятия, даже когда они не рассматриваются или сталкиваются с другими эмоциями, все-таки существуют благодаря тому, что ощущения включаются в субъективные формы их физических схватываний.

11. Следует решить, соответствует ли каким-либо непосредственным образом зеленая весенняя лужайка, как она представляется нам, событиям в рамках той области, которую занимает лужайка, или, более конкретно, области травяного покрова. Есть ли у нас какие-либо основания верить в то, что реальные вещи в данной области приблизительно таковы, как показывают их наши чувства? Прежде всего, следует сказать, что такое соответствие очевидно не может быть следствием законов природы. Существование обманчивых впечатлений доказывает это. Двойственные образы, а также образы, обусловленные отражением и преломлением света, говорят о том, что чувственное впечатление может не иметь никакого отношения ко внешним вещам. Субъективная видимость контролируется в конечном итоге действиями тела. Эти действия и внешние события, существующие в настоящий момент, вытекают из общего прошлого, которое в высшей степени существенно и для первых, и для вторых. Поэтому имеет смысл спрашивать, нет ли гармонии между телом и внешними событиями, выражающейся в том, что при нормальных условиях явления соответствуют внешним вещам.

Достижение такого соответствия означало бы, что природа достигла высшего совершенства в отношении высших типов жизни. Но в этом нет никакой необходимости. Без сомнения, встречаются ошибки, препятствия, и приспособление носит лишь частичный характер. Можно, правда, спросить, нет ли в природе стремления к гармонии, некоего Эроса, побуждающего ее к совершенствованию? Однако обсуждение такого вопроса требует выхода за узкие рамки истинностного отношения.