ГЛАВА VI О ХОРОШЕМ ПРИМЕНЕНИИ ОТДЕЛЬНЫХ ИДЕЙ РУССО, КОТОРОЕ МОЖНО СДЕЛАТЬ ПРИ ОБЩЕСТВЕННОМ ВОСПИТАНИИ

обстоятельства по-разному действовали на них незаметным для них образом; но все эти рассуждения являются только ухищрениями». Однако, отвечу я Руссо, утверждать, что достаточно грубого или льстивого характера одного слуги, чтобы испортить все воспитание, что один взрыв нескромного смеха (стр. 21G т. I «Эмиля») может задержать на целых полгода воспитание, значит, признавать, что эти незначительные обстоятельства, к которым вы так презрительно относитесь, иногда имеют очень важное значение и что поэтому воспитание не может быть в точности одинаковым у двух людей. Но как возможно, что Руссо, столь недвусмысленно признав влияние самых незначительных причин на воспитание, сравнивает затем (стр. 113 и 114 т. V «Элоизы») рассуждения, сделанные по этому поводу, с рассуждепиями астрологов? «Чтобы иметь возможность, — говорит он, — объяснить, каким образом людей, которые родились как будто под одним и тем же небесным знаком, постигает совершенно различная судьба, эти астрологи начинают отрицать, будто люди родились в точности в один и тот же момент». Но, можно возразить Руссо, ошибка астрологов заключается вовсе не в этом отрицании.

Утверждение, что небесные светила проходят в единицу времени, как бы мала она ни была, большее или меньшее пространство в соответствии с большей или меньшей скоростью своего движения, есть математическая истина.

Что касается утверждения, что за отсутствием достаточно верных часов пли достаточно точного наблюдения двое людей, которые как будто родились в один и тот же момент, на деле не появились, однако, на свет в тот момент, когда небесные светила находились в точности в том же самом положении по отношению друг к другу, — такое сомнение часто является вполне основательным.

275

10*

Но считать без всяких доказательств, что небесные светила влияют на судьбу и характер людей, — это вздор, и вздор этот на совести астрологов. лям; если оно оказывает им определенное уважение и, наконец, если оно делает их должности почетными3, то эти должности становятся предметом всеобщего желания.

Если следовать плану воспитания, предложенному Руссо, какова должна быть первая забота учителя? Воспитание слуг, предназначенных для обслуживания детей. Когда такие слуги воспитаны, тогда учителя на основании своего собственного опыта п опыта своих предшественников могут приступить к усовершенствованию методов воспитания.

Эти учителя ведь обязаны внушать своим ученикам наиболее соответствующие общественному интересу вкусы, идеи и страсти. Онп должны поэтому в присутствии учеников обращать на свои поступки, свое поведение и свои разговоры такое усиленное внимание, какого невозможно выдерживать в течение продолжительного времени. Самое большее, они могут выдерживать такое напряжение в течение 4 или 5 часов в день. Поэтому применить некоторые взгляды и некоторые идеи, высказанные в «Эмиле» и «Элоизе», можно только в школах, где учителя сменяют друг друга по работе. То, что возможно в учреждении общественного образования, невозможно в родительском доме.

В каком возрасте начинать воспитание детей? Если верить Руссо (стр. 116 т. V «Элоизы»), то дети до 10 или 12 лет лишены способности суждения. Значит, до этого возраста всякое воспитание бесполезно. Правда, опыт противоречит в этом пункте нашему автору. Опыт учит нас, что ребенок различает — по крайней мере смутно — в тот же момент, когда он ощущает; что он судит до 12 лет

а Что нужно для того, говорит Руссо, чтобы ребенок учился? Чтобы у него был интерес к учению. Что нужно для того, чтобы учитель совершенствовал свой метод преподавания? Чтобы у него точно так же был интерес совершенствовать его. Для того чтобы заниматься таким тяжелым трудом, надо, чтобы он надеялся на получение солидного вознаграждения. Но не многие отцы достаточно богаты, чтобы оправдать его надежду и щедро оплатить его услуги.

о расстояниях, о величинах, о твердости и о мягкости тел, о том, что его занимает или что ему скучно, о том, что хорошо или плохо на вкус, и, наконец, что он знаком до 12 лет со значительной частью разговорного языка и знает уже слова, которые могут выразить его идеи. Отсюда я делаю вывод, что намерение природы заключается не в том, чтобы тело укреплялось до того, как начинается обучение ума, как это утверждает автор «Эмиля», а в том, чтобы шло воспитание ума по мере того, как укрепляется тело. Руссо в этом пункте как будто не очень убежден в истинности своих рассуждений. Поэтому на стр. 259 т. I «Эмиля» он признает, что «он часто противоречит самому себе, но, — прибавляет он, — это противоречие лишь на словах». Я уже показал, что это — противоречие на деле, и наш автор дает мне новое доказательство этого в том же месте своего сочинения. «Если я считаю, — говорит он, — детей неспособными рассуждатьа, то это потому, что их заставляют рассуждать о том, чего они не понимают». Но то же самое справедливо и относительно взрослого человека. И тот и другой плохо рассуждают о том, чего они не понимают. Можно даже утверждать, что если ребенок столь же способен к изучению языков, как и взрослый человек, то он столь же способен проявлять внимание: он может с успехом замечать сходство и различия, соответствия и несоответствия различных предметов между собою. И следовательно, может рассуждать одинаково верно.

Впрочем, на какой опыт опирается Руссо, когда на стр. 203 т. I «Эмиля» он утверждает: «...если бы можно было довести здорового ученика до 10 или 12-летнего возраста так, чтобы он не умел отличить своей правой руки от левой и не знал, что такое книга, то очи его разумения вдруг раскрылись бы, чтобы видеть уроки разума»?

Я, признаюсь, не понимаю, почему ребенок увидел бы их лучше, если бы у него раскрылись лишь в 10 или 12 лет «очи его разумения».

а «Мнимая неспособность молодых людей к рассуждению, — говорит по этому поводу Сен Реаль, — является скорее оправданием для учителя, чем для ученика. Учителя, не умея научить их рассуждать, заинтересованы в том, чтобы называть их неспособными».

похож на тело: первый становится внимательным, а второе — гибким лишь в результате длительного упражнения. Сосредоточить внимание становится нетрудно лишь в результате привычки.

Встречаются люди, преодолевающие и в зрелом возрасте препятствия, поставленные приобретению талантов, вследствие длительного отсутствия упражнения.

Исключительное стремление к славе может, несомненно, произвести это чудо. Но какое редкое стечение обстоятельств необходимо, чтобы зажечь подобное желание. Надо ли рассчитывать на такое стечение обстоятельств и ждать чуда? Самое верное решение — это приучить детей с раннего возраста к усилению внимания. Эта привычка представляет собою самое реальное преимущество, получаемое нами в настоящее время от лучших занятий. Но что надо сделать, чтобы дети стали внимательными? Нужно, чтобы у них был интерес к этому. Для этой цели иногда прибегают к наказанию 16. Страх порождает внимание, и если к тому же методы воспитания усовершенствованы, то это внимание не тягостно.

Но легко ли усовершенствовать эти методы воспитания? Нужно заставлять ребенка при изучении какой-нибудь абстрактной науки, как, например, этики, отправляться от частных идей к общим. Свяжите отчетливые и точные представления с различными словами, составляющими язык этой науки, — ее изучение станет нетрудным. Почему бы, наблюдая точно человеческий ум, не организовать занятия таким образом, чтобы опыт был единственным или по крайней мере первым его учителем и чтобы в каждой науке ученик всегда восходил от простых ощущений к самым сложным идеям? Если принять этот метод, то успехи ученика будут более быстрыми, его знания более прочными, занятия станут для него менее тягостными, менее ненавистными. Наконец, воспитание окажет на него большее влияпие.

Твердить, что детство и юность лишены способности суждения, — значит повторять слова старцев из комедии. Юность размышляет меньше, чем старость, потому что она больше чувствует, потому что все предметы, новые для нее, производят на нее более сильное впечатление. Но если сила ощущений отвлекает ее от размышлепия, то зато живость ее восприятия запечатлевает глубже в ее памяти предметы, которые какой-нибудь интерес заставит ее когда-нибудь сравнивать между собою.