XI. Энциклопедическое введение критики способности суждения в систему критики чистого разума

Пропедевтические введения обычно подготавливают к тому учению, которое собираются изложить: они приводят необходимые для этого предварительные знания из других, уже имеющихся учений или наук, чтобы сделать возможным переход. Если в них стремятся тщательно разграничить собственные принципы (domestica) нового учения от тех, которые принадлежат другому учению (peregrinis), то такие введения предназначены для определения границ наук — предосторожность, которую никогда нельзя считать чрезмерной, так как без нее нечего надеяться на основательность, особенно в философском познании.

Энциклопедическое же введение предполагает не родственное учение, подготавливающее к новому, а идею системы, которая лишь благодаря этому введению становится завершенной. Так как подобная система возможна не посредством собирания и накопления многообразного [материала], который нашли на пути исследования, а лишь тогда, когда могут быть полностью указаны субъективные или объективные источники определенного рода знаний благодаря формальному понятию целого, содержащему в себе также априорный принцип полного деления, то нетрудно понять, почему энциклопедические введения, как бы они ни были полезны, столь редки.

Так как способность, отличительный принцип которой следует здесь, отыскать и разобрать (способность суждения), носит столь особый характер, что она сама по себе не дает знания (ни теоретического, ни практического) ж, несмотря на то, что ее принцип априорный, все же не составляет части трансцендентальной философии 'как объективного учения, а лишь образует связь двух других высших познавательных способностей (рассудка и разума), — то мне будет позволено при определении принципов способности, доступной не доктрине, а только критике, отступить от порядка, необходимого во всех остальных случаях, и предпослать [этой критике] краткое энциклопедическое введение ее, и притом не в систему наук чистого разума, а лишь в критику всех a priori определимых способностей души, поскольку они вместе составляют в душе систему, и таким образом объединить пропедевтическое введение с энциклопедическим. Включение способности суждения в систему чистых способностей познания посредством понятий полностью основывается на ее трансцендентальном принципе, свойственном лишь ей: природа [в] спецификации трансцендентальных законов рассудка (принципов ее возможности как природы вообще), т.

Понятие целесообразности природы (как технической целесообразности, существенно отличающейся от практической), если только оно не должно выдавать то, что ми делаем из нее, за то, что она есть, представляет собой обособленное от всякой догматической философии (как теоретической, так и практической) понятие, основывающееся исключительно на указанном принципе способности суждения, который предшествует эмпирическим законам и один только дает возможность довести их согласованность до единства системы. Отсюда поэтому видно, что из двух способов применения рефлектирующей способности суждения (эстетического и телеологического) то суждение, которое предшествует всякому понятию об объекте, стало быть единственно эстетическое рефлектирующее суждение, имеет свое определяющее основание в способности суждения 7, не смешанное с какой-либо другой познавательной способностью; телеологическое же суждение [о] понятии цели природы, хотя это понятие применяется в самом суждении лишь как принцип рефлектирующей, а не определяющей способности суждения, можно составлять не иначе как посредством связи разума с эмпирическими понятиями.

но

ность, и притом общезначимую, для чего, следовательно, принцип должен содержаться в самой способности суждения. Телеологическое же суждение предполагает понятие об объекте, которое разум подводит под принцип целевой связи, хотя это понятие цели природы применяется способностью суждения лишь в рефлектирующем, а не в определяющем суждении.

Таким образом, собственно говоря, в одном лишь вкусе, и притом в отношении предметов природы, способность суждения раскрывается как способность, которая имеет отличительный принцип и благодаря этому обоснованно притязает на место в общей критике высших познавательных способностей, чего от нее, может быть, и не ожидали бы. Но если уж дана способность суждения как способность a priori устанавливать для себя принципы, то необходимо также определить сферу этой способности, и для этой полноты критики требуется, чтобы ее эстетическая способность была познана вместе с телеологической как содержащаяся в одной способности и основывающаяся на одном и том же принципе; ведь и телеологическое суждение о вещах природы, и эстетическое относятся к рефлектирующей (а не определяющей) способности суждения.

Но если критика вкуса, которая обычно используется лишь для улучшения или упрочения самого вкуса, рассматривается с трансцендентальной точки зрения, она, восполняя пробел в системе наших познавательных способностей, открывает поразительные и, как мне кажется, весьма многообещающие виды на полную систему всех способностей души, поскольку они в своем определении соотнесены не только с чувственным, но и со сверхчувственным, при этом нет необходимости передвигать пограничные столбы, установленные строгой критикой для их целевого (letzteren) применения.

Способности души могут быть все сведейы к следующим трем:

Способность познания

Чувство удовольствия и неудовольствия

Способность желания

Однако в основе применения всех этих способностей всегда лежит познавательная способность, хотя и не всегда познание (ведь представление, которое относится к познавательной способности, может быть также чистым или эмпирическим созерцанием без понятия). Итак, поскольку речь идет о способности познания согласно принципам, наряду со способностями души вообще имеются следующие высшие познавательные способности:

Способность познания — рассудок

Чувство удовольствия и неудовольствия —

способность суждения

Способность желания — разум

Оказывается, что рассудок содержит в себе отличительные априорные принципы для познавательной способности, способность суждения — только для чувства удовольствия и неудовольствия, а разум — лишь для способности желания. Эти формальные принципы обосновывают необходимость, которая отчасти объективна, отчасти субъективна, отчасти же оттого, что она субъективна, обладает также объективной значимостью, после того как они через стоящие рядом с ними высшие способности определяют соответствующие этим последним способности души.

Познавательная — рассудок — закономерность способность

Чувство удоволь способность — целесообразность

ствия и неудо- суждения вольствия

Способность же разум — целесообразность, ко-

лания торая в то же время

есть закон (обязательность)

Наконец, к приведенным априорным основаниям возможности форм присоединяются и последние как их продукты:

Способности Высшие способ- Априорные Продукты души ности познания принципы

Познаватель рассудок — закономерность — природа

ная способность

Чувство удо способность—целесообразность — искусство

вольствия и суждения неудовольствия

Способность —разум —целесообразность,— правствен-

желания которая в то же ность

время есть закон ( обязательность)

Следовательно, природа основывает свою закономерность на априорных принципах рассудка как познавательной способности; искусство a priori сообразуется в своей целесообразности со способностью суждения по отношению к чувству удовольствия и неудовольствия; наконец, нравственность (как продукт свободы) подчиняется идее такой формы целесообразности, кото- рая годна в качестве всеобщего закона как определяющего основания разума в отношении способности желания.

Так выявляется система способностей души в их соотношении с природой и свободой, каждая из которых имеет отличительные определяющие априорные принципы, и потому они составляют две части (теоретическую и практическую) философии как доктриналь- ной системы; в то же время [выявляется] переход посредством способности суждения, которая связывает отличительным принципом обе части, а именно переход от чувственного субстрата первой части к умопостигаемому субстрату второй части философии, [выявляется] благодаря критике той способности (способности суждения), которая служит лишь для связывания и потому сама по себе, правда, не может дать познание или внести какой-либо вклад в доктрину, но суждения которой, называющиеся эстетическими (их принципы чисто субъективны) и отличающиеся от всех тех [суждений], основоположения которых должны быть объективны (они могут быть теоретическими или практическими) и которые называются логическими, суть столь особого рода, что они соотносят чувственные созерцания с идеей природы, закономерность которой нельзя понять без отношения ее к некоему сверхчувственному субстрату; доказательство этого будет приведено в самом сочинении.

Критику этой способности в отношении суждений первого рода мы будем называть не эстетикой (как бы учением о [внешних] чувствах), а критикой эстетической способности суждения, так как первый термин имеет слишком широкий смысл и мог бы означать также чувственность созерцания, относящегося к теоретическому познанию и дающего материал для логических (объективных) суждений; поэтому мы уже сам термин эстетика предназначили исключительно для предиката, относящегося в познавательных суждениях к созерцанию. Если же называть способность суждения эстетической на том основании, что она соотносит представление об объекте не с понятиями и суждение, следовательно, не с познанием (оно не определяющее, а лишь рефлектирующее), то можно не опасаться ложного толкования; в самом деле, созерцания для логической способности суждения, хотя они и чувственные (эстетические), все же должны быть возвышены сначала до понятий, чтобы служить для познания объекта, — а у эстетической способности суждения так не бывает.