Некоторые оспаривают мнение о том, что обществен- i ность содержится в природе человека1. Однако даже сами они едва ли, по-моему, станут оспаривать, что чистоплотность-то несомненно содержится, и если человек чем-то вообще отличается от животных, то и этим тоже. Поэтому, когда мы ви- 2 дим, как какое-то животное чистится, мы обычно приговариваем с удивлением: «Как человек!» И напротив, если кто- нибудь винит какое-то животное, мы тотчас обычно, как бы оправдывая животное, говорим: «Да не человек же это!» Вот з таким образом мы считаем, что в отношении человека существует нечто исключительное и что получаем мы это первым от богов2. Ведь поскольку они по своей природе чисты и беспримесны, то, насколько люди приближены к ним по разуму, настолько способны придерживаться и чистоты и чистоплотности. А поскольку невозможно, чтобы сущность лю- 4 дей была совершенно чистой, так как она смешана с такой их материей, разум, полученный ими, старается довести эту материю до чистоплотного состояния насколько возможно. 5 Так вот, первая и высшая чистота — это чистота, явившаяся в душе, и точно гак же — нечистота. Однако нечистоту души ты не нашел бы такой, как нечистоту тела, а как нечистоту души что иное нашел бы ты, как не то, что делает ее грязной 6 в своих делах? А дела души — влечься, невлечься, стремиться, избегать, подготавливаться, намереваться, соглашаться. 7 Так что же именно есть то, что делает ее в этих делах грязной 8 и нечистой? Не что иное, как скверные суждения ее. Так что нечистота души — негодные мнения, а очищение ее — вырабатывание должных мнений. Чистая же душа— это душа, имеющая должные мнения: только она одна в делах своих незапятнана и незамарана. 9 Следует, однако, какое-то подобно этому тщание прилагать и по отношению к телу по возможности. Невозможно было1, чтобы не текли сопли у человека, поскольку такое у него смешение. Для этого руки сделала природа и самые ноздри как каналы для выделения влаги. Поэтому, если кто- то хлюпает носом, я говорю, что он не делает человеческое 10 дело. Невозможно было, чтобы ноги не пачкались в грязи и вообще не марались, поскольку они ходят по чему-то такому. 11 Для этого воду предоставила она, для этого — руки. Невозможно было, чтобы от еды не засорялись зубы. Для этого: «Сполосни, — говорит она, — зубы». Для чего? Чтобы ты 12 был человеком, а не зверем и не свиньей. Невозможно, чтобы от пота и соприкосновения с одеждой не оставалось на теле чего-то грязного и требующего отчищения. Для этого — вода, оливковое масло, руки, полотенце, скребок, нитр4, а то и 13 всякие иные средства для очищения его. Но нет, кузнец, вот, очистит от ржавчины железо, и приспособления будут у него для этого, да и сам ты помоешь плошку, когда собираешься есть, если ты не совершенно нечистоплотный и грязный, а бренное тело свое ты не помоешь и не сделаешь чистым? — 14 Для чего?— говорит.— Опять скажу тебе: прежде всего, чтобы ты жил по-человечески, затем, чтобы ты не причинял 15 неприятность окружающим. Вот нечто такое делаешь ты и здесь, и не осознаешь этого. Ты считаешь самого себя достойным вони. Пусть так, будь достоин. Разве и сидящих ря- 16 дом, разве и возлежащих рядом, разве и целующих тебя? А то уйди куда-нибудь в пустыню, которой ты достоин, и проводи жизнь один, упиваясь своей вонью. Справедливо ведь, чтобы своей нечистоплотностью ты один услаждался. А жить в городе и вести себя так неряшливо и вздорно кому, по-твоему, 17 свойственно? А если бы природа вверила тебе коня, ты оставил бы его в небрежении и заброшенности? Ну вот и считай, что твое тело как конь поручено тебе. Помой его, отчисть, сделай так, чтобы никто не отворачивался от тебя, никто не сторонился тебя. А кто не сторонится человека грязного, во- 18 нючего, с дурным цветом еще больше, чем замаранного навозом? Та вонь— приставшая извне, а эта— из-за неряшливости исходящая изнутри и словно от прогнившего. — Но Сократ мылся редко5. — Но тело его блистало здо- 19 ровьем, но оно у него было так обаятельно и приятно, что в него влюблялись находящиеся в самой цветущей поре и самые благородные и предпочитали возлежать рядом с ним, чем рядом с самыми красивыми6. Ему можно было и не мыться и не ополаскиваться, если он так хотел. Однако и редкое мытье имело свое действие7. — Но Аристофан говорит: 20 Тех бледных, тех босоногих имею я в виду8. — Да ведь он говорит также, что Сократ воздухошествует и ворует плащи из палестры9. Однако ж все писавшие о Со- 21 крате вовсе противоположное свидетельствуют в его пользу, что приятно было не только слушать его, но и смотреть на него. Да и о Диогене пишут то же самое. Ведь следует даже 22 видом тела не отпугивать толпу от философии, но как во всем остальном выказывать себя бодрым и невозмутимым, так и в отношении тела: «Вот посмотрите, люди, ничего у 23 меня нет, ни в чем я не нуждаюсь. Вот посмотрите, как я, без дома, без города, изгнанник, если так придется, без очага, живу невозмутимее и благоденственнее всех родовитых и богачей. Но и бренное тело мое, вот смотрите, не изнурено от суровой жизни». А если мне это будет говорить кто-нибудь с 24 видом и лицом человека осужденного, кто из богов убедит меня обратиться к философии, коли она делает вот такими? Ни в коем случае! Даже если бы я мог стать мудрецом, и то не захотел бы. Я-то, клянусь богами, предпочитаю, чтобы молодой чело- 25 век, впервые испытывающий побуждение к философии, пришел ко мне с уложенными кудрями, чем исчахшим и грязным. Ведь в нем видно какое-то представление о прекрасном, видна и тяга к пристойности. А где он представляет 26 себе его, там он и прилагает тщание. Стало быть, указать только нужно ему, сказать: «Юноша, ты ищешь прекрасное, и хорошо делаешь. Так знай же, что оно рождается там, где у тебя разум. Ищи его там, где у тебя влечения и невлечения, где у тебя стремления, избегания. Ведь именно это в тебе ис- 27 ключительное, а тело по своей природе есть брение. Что ты усердствуешь напрасно над ним? Во всяком случае, со вре- менем-то ты узнаешь, что оно есть ничто». А если ко мне 28 придет замаранный навозом, грязный, с усами до колен, что могу я сказать ему, из какого исходя подобия привести его к 29 этому заключению? В самом деле, чем он серьезно занят подобным прекрасному, чтобы я мог переменить его, сказать: «Не здесь заключается прекрасное, но вот здесь»? Хочешь, чтобы я ему говорил: «Не в замаранности навозом заключается прекрасное, но в разуме»? Да разве есть у него тяга к прекрасному? Да разве есть у него какие-то проявления его? Поди поговори со свиньей, чтобы она не валялась в грязи! 30 Потому и подействовали на Полемона рассуждения Ксено- крата, что юноша этот был любителем прекрасного:10 он ведь пришел с проблесками рвения к прекрасному, но ища его в 31 ином. Право же, даже животных, с которыми люди водятся, природа не создала грязными. Разве конь валяется в грязи, разве собака породистая? Нет, свинья, пакостные гусишки, черви, пауки, удаленные подальше от сопребывания с 32 людьми. Так, значит, ты, существом человек, даже одним из животных не хочешь быть, с которыми люди водятся, но предпочитаешь быть червем или паучишкой? Не помоешься ли ты как-нибудь наконец, как хочешь, не ополоснешься ли, и если горячей водой не хочешь, то холодной? Не придешь ли ты чистым, чтобы окружающие были рады тебе? Но ты и в святилища вместе с нами входишь вот таким, где ни плевать не положено, ни сморкаться, ты, весь целиком плевок и сопля? 33 Так что же, разве кто требует украшать себя? Ни в коем случае! Только лишь то, что мы по природе рождены украшать, — разум, мнения, действия, а тело — лишь до чисто- 34 плотности, лишь до неоскорбительности. Но если услышишь, что не следует носить пурпурных одежд, поди измарай в навозе свой потертый плащ или издери его! — Но где мне взять приличный плащ? — Человек, у тебя есть вода, постирай его. 35 Вот молодой человек, достойный любви, вот старец, достойный любить и в ответ быть любимым, кому можно отдать на обучение своего сына, к кому будут ходить дочери, молодые люди, может статься11, чтобы он в уборной вел школьные за- 36 нятия! Ни в коем случае! Всякое отклонение бывает от чего- то человеческого, а это вот — близко к нечеловеческому.