586. «Истинный» и «кажущийся» мир

неизвестный мир: мы — искатели приключений, мы любопытны, все известное как бы утомляет нас (опасность понятия лежит в том, что инсинуируется, будто мы знаем «этот» мир); —

другой мир, где все иначе: что-то в нас все учитывает, при этом наша тихая покорность, наше молчание теряют свою ценность (быть может все еще будет хорошо, мы не напрасно надеялись.).

истинный мир—это наиболее курьезная из всех проделок и нападений, которым мы подвергаемся; в слово «истинный» столь многое вкраплено; все это мы невольно переносим на «истинный мир» — истинный мир должен быть также и нелживым, таким, который нас не обманывает, не дурачит; верить в него значит почти быть обязанным верить

(из приличия, как это бывает у порядочных людей).

*

—Понятие «неизвестного мира» инсинуирует нам, что этот мир «известен» (что он скучен);

—Понятие «другой мир» инсинуирует нам, что мир мог быть и иным,— оно упраздняет необходимость, фатум (бесполезно покоряться, приспособляться);

—Понятие «истинный мир» инсинуирует нам, что этот мир ложен, лжив, обманчив, бесчестен, что он—ненастоящий, не мир сущности, а следовательно, также не очень заботится о нашей пользе (не следует приспособляться к нему:

лучше противиться ему всеми силами).

*

Мы отвращаемся, следовательно, «от этого мира» в трех отношениях:

—по отношению к нашему любопытству,—как будто более интересная часть где-нибудь в другом месте; —

по отношению к нашей покорности,— как будто не необходимо покоряться,—как будто этот мир не представляет для нас последней необходимости: —

по отношению к нашей симпатии и уважению,— как будто этот мир не заслуживает их, будучи порочным и недобросовестным в отношении нас.

In summa: мы поднимаем троякий бунт; мы сделали некоторый «х» основой критики «известного нам мира».

В.

а) неизвестный мир, быть может, наделен такими свойствами для того, чтобы приохотить нас к «этому» миру,—

335 может быть он есть менее осмысленная и более низкая форма бытия;

з b) другой мир; оставляя даже в стороне предположение,

к что этот другой мир мог бы служить удовлетворению тех о наших желаний, которые не находят себе такового здесь, '§ может быть он входит в состав того многого, что делает для g нас этот мир возможным (познакомить нас с ним было бы | средством успокоить нас);

sf с) истинный мир; но кто же, собственно, сказал нам, что

4р кажущийся мир должен быть менее ценным, чем истинный? Не противоречит ли наш инстинкт такому взгляду? Не создает ли себе вечно человек вымышленный мир потому, что он желает иметь лучший мир, чем мир реальный? Прежде всего, как пришли мы к тому, что не наш мир есть истинный? Во-первых, тот другой мир может быть «кажущимся» (действительно, греки, например, воображали себе царство теней, призрачное существование наряду с истинным существованием). И наконец, что дает нам право, так сказать, устанавливать степени реальности? Это уже нечто другое, чем утверждать существование неизвестного мира, это уже желание знать нечто о неизвестном. «Другой», «неизвестный» мир — хорошо, но говорить «истинный мир» — это значит « что-то знать о нем», это—противоречит принятию «х»-мира.

In summa: мир «х» может во всех смыслах быть скучнее, нечеловечнее, недостойнее, чем этот мир.

Дело обстояло бы иначе, если бы утверждалось, что существуют «х»-миры, т. е. целый ряд всяких возможных миров помимо этого. Но это никогда не утверждалось.

С. Проблема: почему представление о другом мире всегда клонилось к явной невыгоде или к критике «этого» мира— о чем это свидетельствует?

А именно: народ, который гордится собою, который находится в стадии подъема своей жизни, представляет себе всякое ино-бытие, как некоторое низшее, менее ценное бытие; он рассматривает чуждый, неизвестный мир как своего врага, как свою противоположность, он не ощущает никакого любопытства по отношению к нему, целиком отклоняет это чуждое.

Очаги зарождения представления о «другом мире»: —

философ, который изобретает разумный мир, где разум и логические функции адекватны—отсюда идет «истинный» мир;

—религиозный человек, который изобретает «божественный мир» — отсюда идет мир, «лишенный своего природного характера, противоестественный мир»; —

моральный человек, который вымышляет «свободный мир» — отсюда идет «добрый, совершенный, справедливый, святой» мир.

Общее этим трем очагам зарождения есть психологическая ошибка, смешение физиологических понятий.

Какими предикатами отмечен «другой мир», в том его виде, как он действительно является в истории? Стигматами философского, религиозного, морального предрассудка.

«Другой мир», как явствует из этих фактов,— синоним не-бытия, не-жизни, не-желания-жить.

Общий взгляд: инстинкт утомленного жизнью, а не инстинкт жизни, создал «другой мир».

Вывод: философия, религия и мораль—симптомы декаданса.

337 но мере влияния, которое мы признаем за той или другой иллюзией.

s Между представлениями и восприятиями ведется борь-

I ба не за существование, а за господство, преодолеваемое о представление не уничтожается, но оттесняется или подчи-

'§ няется. В духовном мире нет уничтожения...

§

§ 589-

jjH «Цель и средство» ^ как объяснения (некак

•Ц, «Причина и следствие» факты) и, в известном

«Субъект и объект» г смысле, может быть, и

«Деятельность и страдание» необходимые объяснения? «Вещь в себе и явление» ' (как «сохраняющие») —

все это в смысле воли к власти. 590.

Наши ценности вложены в вещи путем толкования. Разве есть какой-нибудь смысл в том, что существует «в себе»?! Разве смысл не есть всегда смысл отношению и перспектива?

Всякий смысл есть воля к власти (все смыслы отношений сводятся к ней). 591.

Потребность в «устойчивых фактах»—теория познания: сколько в ней пессимизма! 592.

Антагонизм между «истинным миром», каким его раскрывает пессимизм, и миром, в котором возможно жить— для этого надо проверить права истины. Необходимо примерить смысл всех этих «идеальных стремлений» к жизни, чтобы понять, что представляет собственно этот антагонизм: борьбу жизни болезненной, сомневающейся, цепляющейся за потустороннее с жизнью более здоровой, более глупой, более изолгавшейся, более богатой, менее разложившейся. Следовательно, не «истина» борется с жизнью, но один род жизни с другим. Но первый хочет быть высшим родом! Здесь можно перейти к доказательству того, что необходим порядок рангов, что первой проблемой является проблема распределения родов жизни в порядке их рангов.

593' Веру в то, что «это есть так-то и так-то» нужно превратить в волю, чтобы «это было так-то и так-то». 338