Валеология

О. Леопольд

Власть безграничная природы Нам потому не тяжела, Что чувство видимой свободы Она живущему дала.

С. Я. Маршак

Природа знает лучше: любое крупное антропогенное изменение природной среды вредно для нее.

Третий закон экологии Б. Коммонера

Мы живем на прекрасной планете

Земля. Мы живем в большом, интересном и динамическом мире. Каждому человеку хочется быть здоровым и оставаться здоровым как можно дольше. В предыдущих главах много сказано о причинах нездоровья людей. Причин этих много, как внешних, так и внутренних, что выдвигает настоятельную необходимость выявления общих причинно-следственных закономерностей, определяющих здоровье человека. Совершенно очевидна необходимость рассмотрения этой проблемы с позиций экологии человека в органической связи с общим состоянием биосферы, частью которой он является.

Десятки тысяч поколений предков и сам человек жили в тесном общении с природой, приспосабливались к ней, получали от нее все необходимое для своего развития. Кочуя с одного места на другое, человек не оказывал существенного влияния на окружающую его дикую природу. Заметные изменения начали нарастать в течение семисот-Іетнего периода доминирования агрикультурного образа жизни [первая волна цивилизации, по О.

Индустриальная эра истории человечества (вторая вол-ла цивилизации), продолжающаяся более короткий период, всего четыре-пять поколений, внесла в образ жизни человека значительно более заметные изменения. Большинство людей лишили себя непосредственного общения с природой, сконцентрировались в городах и супергородах, работают в закрытых помещениях, насыщенных ненатуральными (вибрация, шум, вредные химические вещества,

144

излучения и пр.) факторами воздействия. Они же подстерегают человека на «захимиченных» полях, в загазованных городах, в зонах отдыха и даже дома. Как указано в главе 7, очень серьезные изменения произошли в питании, которое является одним из главнейших факторов здоровья человека.

Пока человек жил в непосредственной связи с природой и получал от нее пищу, одежду, строительный материал для жилища и все остальное практически в готовом виде, он являлся органической частью биосферы и не вызывал в ней существенных изменений.

Человек, высшее порождение природы, человек разумный (Homo sapiens) закономерно должен был стать управляющим биосферой. В этом, как считает Б. С. Соколов [254], суть перехода биосферы в ноосферу (сферу разума). В принципе этому трудно что-либо возразить. По мере накопления новых культурных ценностей, достижений науки и техники человек, становясь геологической силой, может (и должен — человек разумный!) сделать свою планету, колыбель свою, еще более прекрасной, окружающую среду более здоровой. Что же происходит на самом деле? Происходит обратное. Даже без глобальной атомной катастрофы истощение природных запасов, отравление отходами промышленного производства, издержки химизации сельского хозяйства1 и многое другое грозят сделать нашу планету практически непригодной для здоровой жизни. И конечно, нельзя не согласиться с Ю. Б. Рюриковым [235], который считает, что здоровая и нормальная ноосфера может возникнуть только из здоровой и полной сил биосферы, а, чтобы быть нормальной, ноосфера должна жить именно по биосферным законам самообновления, внутреннего развития, самоочищения, чего, как известно, она лишена.

Первое общее определение экологии" было дано в 1866 г.

1 Имеется в виду не только химизация полей. Крупный современный свинооткормочный комплекс вызывает загрязнение среды на уровне города с двухсоттысячным населением.

• Слово «экология» от греч «ойкос» — «дом».

145

6—415

P. Риклефса: «Экология занимается изучением растений и животных, как отдельных особей и как членов популяций и биологических сообществ, в их взаимодействии с окружающей средой, ее физическими, химическими и биологическими факторами [227, с 9]. Классическое определение экологии не отражает нового состояния биосферы. Человеческая деятельность приобрела глобальные масштабы, что привело к формулированию глобальной экологии, которая не могла не стать социальной экологией, так как среди главных экологических факторов (географические, экономические, культурные, политические и административные) социальные факторы явно преобладают.

В результате своей производственной деятельности человек настолько изменил «дом», в котором он живет, что еще в двадцатые годы стало складываться представление об экологии человека, которая, по наиболее полному современному определению В. П. Казначеева [ 124], является комплексной наукой, призванной изучать закономерности взаимодействия людей с окружающей средой, вопросы развития народонаселения, сохранения и развития здоровья людей, совершенствования физических и психических возможностей человека. Несмотря на большую важность развития экологии человека, это направление более полувека остается областью продолжающихся дискуссий о предмете, задачах и даже о самом понятии «экология» применительно к человеку.

Новые направления в экологии (глобальная, социальная экология человека) появились в результате все больших антропогенных и техногенных изменений в биосфере. Беспокойство за состояние природы высказывали ученые и мыслители прошлого века, но они касались локальных процессов.

146

одним из первых усматривал в качестве причин ухудшения состояния окружающей среды отсутствие этики в отношении к природе.

Беспокойство за состояние природы все более увеличивалось и к началу шестидесятых годов текущего столетия вылилось в нарастающую тревогу за судьбы венца ее — человека.

Одной из первых была книга Р. Карсон «Тихий прыжок» [316], в которой автор приводит, в частности, такие слова Альберта Швейцера: «Человек упустил возможность предвидения и предупреждения. Он кончится с разрушением Земли». Эти слова характеризуют начавшие господствовать в то время алармистские настроения, пронизавшие большую серию работ 60-х годов. Их авторы, отталкиваясь от крупных кризисных ситуаций индустриального общества, пытались прогнозировать пути их разрешения. В конце 60-х гг. начали появляться объединения ученых, менеджеров, обеспокоенных ухудшающейся экологической ситуацией, чреватой катастрофами. Одним из первых был Институт жизни, объединивший ведущих ученых мира и организовавший ряд международных форумов.

Инициатором, организатором и бессменным руководителем Института жизни является Морис Моруа. Недавно опубликован интересный диалог М. Моруа с академиком И.Т.Фроловым [184].

147

В 1968 г. по инициативе крупного итальянского промышленника и общественного деятеля Аурелио Печчеи [212] был создан Римский клуб, в который вошли либерально-критически настроенные администраторы, политики и ученые, обеспокоенные современными тенденциями развития мировой экономики и имеющие возможность, как им казалось, как-то влиять на механизм принятия решений в области экономической политики.

б**

клубу «Пределы роста» [88] отличались новизной и оригинальностью подхода к анализу мировых проблем. Они предсказывали глобальный кризис, всемирную катастрофу, если не будет остановлен рост численности населения Земли, ограничено промышленное производство, сокращено потребление.

Почти одновременно, в 1971 г., вышла в свет книга американского футуролога Олвина Тоффлера «Шок будущего» [375].

Эмпирические (основанные на опыте) законы экологии Коммонера получают научное толкование А.

Экология как наука, зародившаяся немногим более ста лет назад, стала колоколом беспокойства за судьбу Земли только в последние десятилетия. Но если оглянуться назад, то нельзя не вспомнить «хищническое хозяйство» диких животных, которые расточительны в отношении предметов питания и притом часто уничтожают в зародыше их естественный прирост, о чем писал еще Ф. Энгельс (см. главу 2).

Со временем люди стали понимать, как истощается под влиянием их деятельности Земля. В древней Иудее, например, где не было удобрений в современном по-

148

нимании, каждый седьмой год урожай не собирали, а отдавали земле'. Очень многие правила жизни, труда, отдыха, питания и многие другие гигиенические навыки прививались Библией, Кораном и другими священными книгами.

Из «народной гигиены» выросла гигиена научная, которую классики нашей отечественной медицины Ф. Ф. Эрисман и Н. И. Пирогов считали главной медицинской наукой, которую каждый врач должен знать прежде всего. К сожалению, современная гигиена, раздробленная на множество изолированных разделов (гигиена питания, коммунальная, промышленная и пр.), остается сугубо медицинской наукой и не поднимается до более крупных, экологических задач. Но есть одно замечательное исключение.

Мой покойный учитель, ленинградский профессор Николай Васильевич Лазарев был основателем отечественной промышленной токсикологии, с военных лет стал фармакологом, сделал очень большой вклад в теоретическую фармакологию, создал ряд лекарственных препаратов. Но в какой бы области он ни работал, он всегда оставался гигиенистом, ярым приверженцем этой одной из важнейших интегральных наук.

В то время как на Западе был создан Институт жизни и Римский клуб2, Н. В. Лазарев совместно с группой ученых-медиков начал разработку проблемы геогигиены. В результате обобщенного ими и другими исследователями огромного опыта промышленной токсикологии, изложенного в труде «Вредные вещества в промышленности» [81], становилась все более очевидной трудность предвидения отдаленных вторичных и третичных последствий действия на биосферу, и в частности на человека, множества химических соединений, вводимых в производство и быт людей. Тактика ответных мер по принципу «пока гром не грянет...» становилась явно недостаточной. Н. В. Лазарев не только понимал всю сложность и опасность ситуации, не только призывал к ответным действиям, но и наметил основные направления этих действий созданием книги «Введение в

' В университетах и колледжах многих стран Европы и Америки существует практика, когда профессора, ведущие исследователи каждый седьмой год (Sabbatical year — англ.) освобождаются от своих обычных обязанностей и могут использовать его для написания книг и поездок в другие научные центры и университеты.

2 Фактически даже раньше, так как он изложил контуры геогигиены еще в 1958 году в письме московскому литератору М. А. Поповскому.

149

геогигиену» [67]. Примечательно само слово, которым была названа новая наука. Это гигиена, наука не описательная, а исторически и активно защищающая человека и в то же время глобальная — геогигиена. Н. В. Лазарев писал, что «гигиена должны возвыситься до широты кругозора, соответствующего современному уровню развития производительных сил, и начать рассматривать вызываемые человечеством сдвиги в среде нашего обитания в полном объеме, т. е. во всей биосфере» [67, с. 361].

Н. В. Лазарев хорошо представлял себе сложность задач геогигиены, которые предполагают не только тщательное и непрерывное изучение явных и, что особенно важно, самых начальных сдвигов в биосфере, но и активное профилактическое противодействие этим сдвигам. Он подчеркивал, что в этом заинтересованы все люди Земли, потому и организация таких исследований должна быть делом всего человечества на основе равноправного и дружелюбного участия всех стран. Н. В. Лазарев писал о необходимости подготовки и проведения международного геогигиенического года. Он понимал, сколь трудно составить программу такого рода исследований, но все же сделал попытку составить перечень первоочередных работ, который можно считать первой программой геогигиены. В эту программу Н. В. Лазарев включал не только систематический контроль неблагоприятных сдвигов в биосфере, но и международные мероприятия по их предотвращению и ликвидации.

К сожалению, после кончины Н. В. Лазарева геогигиена не получила должного развития, не осуществилась еще его мечта о сочетании быстрого развития науки, техники и производства со сбережением гигиенических характеристик биосферы.

Все громче и чаще, без тени тревоги, раздаются голоса, что человечество вступило в период научно-технической революции, что имеет место научно-технический прогресс. Прогресс науки и технологии, конечно, имеет место, в ряде областей изменения можно характеризовать как революционные. Но можно ли говорить о прогрессе, если на Земле происходят столь отрицательные явления. Отметим только некоторые из них.

Леса уничтожаются со скоростью, за которой далеко не поспевают лесопосадки. Миллионы гектаров земли задушены горами отвалов горнодобывающей и горнопере-рабатывающей промышленности. «Красные книги* флоры

150

и фауны зачастую становятся книгами регистрации безвозвратных потерь частей живого тела природы. Эти книги, конечно, выполняют свою роль защитников наших братьев меньших, но нужно заботиться о том, чтобы они в эти книги не попадали.

Каждое живое существо, даже обитающее в девственной Антарктиде, начинено множеством чуждых химических веществ, от которых ему просто некуда деваться. Профессиональные болезни химиков стали превращаться в территориальные. Из взятого у природы в дело идет 1—4 % и «по типу золота» [235] производится почти все. А остальное — отходы, которые в некоторых районах определяют окружающую среду уже больше, чем природные факторы. «Отходное производство» — бомба замедленного действия [235]. Подобных примеров можно было бы привести множество, и среди них, к сожалению, есть и такие трагедии, как случившееся с Байкалом и Волгой, и не до конца ликвидированная опасность переброски части северный рек в южные районы страны.

Можно ли подобного рода последствия рассматривать отдельно, а не как издержки НТП и НТР?! Прав, конечно, В. Н. Шубкин, утверждая: «Что ...касается научно-технической революции... Я предпочитаю не употреблять этого термина. Революция — это слово изначально несет в себе представление о чем-то, безусловно, позитивном. Развитие же в области науки и техники само по себе не ведет к прогрессу в человеческих отношениях, к совершенствованию человеческой личности» [291]. А ведь от человека, его личных качеств (подробнее об этом ниже) в конечном счете зависят как положительные, так и отрицательные следствия научно-технического прогресса. Это тем более важно иметь в виду, поскольку грядет «научно-биологическая революция» (биотехнология) и «научно-психологическая революция», один из аспектов которой предусматривает регулирование психики и поведения

людей.

Нельзя не задуматься над причинами множества негативных факторов научно-технического прогресса, в особенности над тем, почему все еще неэффективны усилия по их предотвращению и ликвидации.

Рассмотрение причин следует начать с потребностей людей, именно они заставляют производить все больше новых товаров. Продолжая рассмотрение этой проблемы, начатое в главе 5, следует еще раз подчеркнуть, что культ потребления (пищевого, вещевого, зрелищного 151

и вообще удовольствий) нарастает и чем человек больше имеет, тем еще больше хочет иметь1.

Несмотря на ограниченность ресурсов, некоторые из них бесплатны. Люди пользуются природой, ее богатством, мало того, наносят природе большой и нередко непоправимый вред, извлекая при этом чистую прибыль. Без устранения этого варварства не может быть и речи о сохранении здоровых условий жизни человека.

В главе «Сознание и здоровье» говорилось, что удобства современной жизни (постоянное обеспечение большинства людей водой, теплом, электроэнергией и прочим) создают впечатление, что и здоровье будет всегда, несмотря на то, что ухудшение его состояния человек ощущает непосредственно сам. Состояние,-ресурсов люди не ощущают, о них конкретно ничего не знают, и они уж тем более кажутся бесконечными. Это обстоятельство порождает следующую опасно повторяющуюся ситуацию. Вначале создают новую технологию, а потом, часто с большим опозданием, думают об экологии. Создатели новых технологий в лучшем случае исходят из принципа «прежде всего приноси пользу» (Primum ut prof ices), забывая о наипервейшем принципе, который важен не только для медицины, — «прежде всего не навреди» (Primum ne noceas). В прошлые века люди долго жили на одном ограниченном месте и сравнительно небольшие масштабы следствий их деятельности в окружающей среде были более или менее очевидны. Теперь же из крупных городов, где решаются судьбы биосферы, людям не очень видны последствия крупномасштабных влияний на биосферу. Происходящие изменения столь велики, что человеку их просто не охватить своим сознанием. Конечно, принимая крупные народнохозяйственные или технические решения, ученые пользуются большим объемом информации. Но в силу недостаточности и раздробленности этой информации, длительности проявлений обратных связей в биосфере предсказание возможных последствий производственной деятельности — дело весьма трудное. На это обратил внимание еще Ф. Энгельс: «...если уже потребовались тысячелетия для того, чтобы мы научились в известной мере учитывать заранее более отдаленные есте-

На международной встрече советских и японских, писателей в Сибири профессор Юкуцуга Курихара сказал такие слова: «Конечно, излишние блага, удобства — как наркотик: попробуешь однажды и трудно от них оказаться. Но менять психологию придется все равно» (Лит. газ., 1987, 12 авт.).

152

ственные последствия наших направленных на производство действий, то еще гораздо труднее давалась эта наука в отношении более отдаленных общественных последствий этих действий... Когда арабы научились дистиллировать алкоголь, им и в голову не приходило, что они этим создали одно из главных орудий, при помощи которого будут истреблены коренные жители тогда еще даже не открытой Америки»1. Теперь очевидно, что орудие чистого алкоголя сразило и сражает народы на всех континентах. В. И. Вернадский [71, 72] считал, что биогенные эффекты научной мысли проявляются ярко и ясно через сотни декамириад (декамириада — сто тысяч лет). Но современному человеку должно быть важно, что произойдет с биосферой в реально предвидимом будущем. В отличие от природы у человека время ограничено2, хотя не всегда он об этом задумывается и берет в расчет.

Третья причина отрицательных последствий научно-технического прогресса очень точно подмечена писателем Сергеем Залыгиным в его работе «Поворот»: «Техника способна двигаться только вперед, осуществляя тот или иной проект или план, но способностью движения «назад», к обратной переделке того, что она уже совершила, к ликвидации последствий, если эти последствия оказались отрицательными, техника не обладает, и уж, во всяком случае, коэффициент ее полезного действия в этом направлении попросту ничтожен» [115, с 50]. Действительно, примеров переделки чрезвычайно мало. Биологические способы борьбы с болезнями и вредителями сельскохозяйственных растений пока не играют существенной роли, а химизация полей приобретает угрожающие размеры. Изменить привычную технологию чрезвычайно трудно. В этом мы убедились в многолетней борьбе по внедрению недоочищенного желтого сахара. Самое удивительное в том, что промышленности все удается много легче, чем науке. Например, без научных исследований и какого-либо санитарного контроля в производстве пива

1 Энгельс Ф. Диалектика природы//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 496—497.

2 Здесь интересно привести место из статьи Курта Воннегута «Мне снились наши потомки...»: «Насколько безграничен запас времени у природы, чтобы довести до конца любое начинание. Если мы опустошим планету, природа все равно может возродить на ней жизнь, и понадобится для этого каких-нибудь сотни миллионов лет — для природы сущий пустяк. Время иссякает только у человечества...» (Лит. газ., 1982. 7 июля).

153

и хлебного кваса разрешено использование тростникового сахара-сырца. Утверждению технических условий на производство желтого сахара-сырца, значительно более чистого и хорошо изученного продукта (см. главу 7), мешали именно данные о его биологической активности. Токсичность и побочные эффекты синтетических лекарств настолько укоренились в сознании, что это распространяется на любую активность даже абсолютно безвредных продуктов. В то же время, если активность продукта, например сахара-сырца, никем не изучалась, значит, вроде бы ее вообще нет. Эта позиция страуса, спрятавшего голову в песок, нисколько не мешает включению в безалкогольные напитки множества неизученных растительных материалов и импорту американских безалкогольных напитков, содержащих десятки синтетических веществ, безвредность которых давно на подозрении. Очень трудны «шаги назад» в изучении и внедрении природных лекарственных препаратов, о чем говорилось в конце предыдущей главы. Во всех описываемых попытках вернуться назад, назад к более безопасному и здоровому будущему, мы наталкиваемся не только на сопротивление промышленности («техники», по словам С. Залыгина), но и на науку, точнее на ученых, занимающих командные позиции.

Роль науки в научно-техническом прогрессе первостепенная, но не однозначная. Хорошо известно, что ее открытия могут быть использованы как на пользу, так и во вред человечеству. Но даже при самых лучших побуждениях и стремлениях наука нередко упускает главное — гуманистические цели. Из ряда возможных путей достижения технической цели предпочтение должно быть отдано наименее опасному для человека и окружающей среды. Это зависит, конечно, и от социального заказа науке. К сожалению, чаще всего заказ формируется ведомством. Опыт показывает, к каким горьким невзгодам это приводит. Существующий контроль санитарно-гигиени-ческой службы слишком узок и совершенно недостаточен. Необходима экологическая экспертиза не только больших, но и малых проектов с привлечением специалистов и широкой общественности. Конечно, очень большое значение имеет гласность. При соблюдении этих условий станет возможной эффективная защита биосферы от негативных последствий научно-технического прогресса и природные ресурсы не будут находиться в трагической ситуации имущества, которое принадлежит всем и в то же время бесхозно.

154

Владетелем природных ресурсов является государство, фактически же хозяевами стали ведомства, которые распоряжаются этими ресурсами, не считаясь с вредом, наносимым биосфере и человеку нынешних, а тем более будущих поколений. С особой обостренностью это проявилось в связи с проблемой Байкала и проектом переброски на юг части вод северных рек, когда, собственно, впервые по-настоящему столкнулись интересы ведомства и народа. При этом выяснилось, что ведомство готово на любые действия, только бы выиграть этот поединок, осуществить проект, сколько бы он ни стоил и к каким бы катастрофическим последствиям для природы и людей ни привел. В диспуте по этой проблеме С. Залыгин говорил, что все беды от подобных проектов из-за нарушения разумных, открытых, демократических отношений между государством, ведомством и общественностью. Он предупреждал, что «...если мы не осуществим... упорядочения и демократии, то лет через пятнадцать мы действительно станем одной из малоземельных, низкоурожайных и бедных стран, мы окончательно погубим совершенно исключительные природные ресурсы, саму природу и себя погубим» [126, с. 234].

Как указывалось выше, проблема охраны природы волновала ученых давно, и с самого начала становилась очевидной противоречивая роль человека. Из гомокреатора (создателя) он все больше становился гомоконсуматором (потребителем) [235]. Но еще О. Леопольд писал: «...перед нами стоит вопрос: имеет ли смысл платить за еще более высокий «уровень жизни» гибелью дикой и свободной природы, ее животных и растений» [153, с. 13]. В своей книге «Календарь песчаного графства», опубликованной в 1949 г.1, О. Леопольд уделял много места этике: «Первоначальная этика касалась отношений между индивидами; дальнейшие добавления связаны уже с взаимоотношени-ниями индивида и общества. Но этики, регулирующей взаимоотношения человека с землей, с животными и растениями, обитающими на ней, еще не существует... Распространение этики на этот третий элемент в окружении человека является... эволюционной возможностью и экологической необходимостью... Этику можно считать руководством в экономических ситуациях настолько новых, сложных и поздно обнаруженных, что разрешение их, наиболее выгодное для общества, не всегда понятно

Книга была опубликована после трагической смерти автора. 155

среднему индивиду. Возможно, что этика — это своего рода нарождающийся общественный инстинкт» [153,

с. 176—177]. По О. Леопольду, «Этика земли попросту расширяет пределы сообщества, включая в него почвы, воды, растения и животных, которые все вместе и объединяются словом «земля»... этика земли меняет роль человека, превращая его из завоевателя сообщества, составляющего землю, в рядового и равноправного члена. Это подразумевает уважение к остальным сочленам и уважение ко всему сообществу» [153, с. 178]. И еще: «Чтобы открыть дорогу становлению этики, достаточно одного: просто перестать считать бережное отношение к земле чисто экономической проблемой. Рассматривая каждый вопрос, ищите не только то, что экономически выгодно, но и то, что хорошо этически. А хороша любая мера, способствующая сохранению целостности, стабильности и красоты биотического сообщества. Все же, что этому препятствует, дурно» [153, с. 194].

Цитированию высказываний О. Леопольда уделено много места потому, что они сохранили значение и свежесть по сей день, потому, что в большой экологической литературе вопросы экологической этики разрабываются мало. В этой связи заслуживает внимания работа Л. И. Василенко [65], который наряду с экологической этикой рассматривает такие понятия, как «экологическая совесть», «экологическая психика», «экологическая мудрость». Последняя должна выявить, понять и устранить фатальное противоречие между тем, как построены экосистемы и как обращаются с ними люди.

Примерно двести лет тому назад в Англии начались стихийные выступления луддистов, они разрушали машины, так как видели в них причину разорения массы ремесленников и усиление эксплуатации рабочих. Как ни странно, но нечто подобное проявляется и в наше время. Причины серьезных изменений окружающей среды и катастрофических явлений нередко видят в тех же машинах (домны, химические заводы, автомобили, плотины и т.п.). При этом забывают, что не техника сводит леса, не тяжелый трактор ухудшает структуру почвы, не автомобили отравляют воздушный бассейн, не министерства и ведомства, которые осуществляют мелиорацию и строят плотины, пытаются повернуть реки вспять и отравляют такое сокровище, как озеро Байкал, а люди. Но в первую голову не непосредственные исполнители (механизаторы, водители, операторы химических произ-

156

водств, экскаваторщики, бульдозеристы, сварщики и прочие), а те люди, которые принимают решения, — ученые, проектировщики и руководители всех рангов. Вряд ли следует думать, что руководители, которые принимают антиэкологические решения, делают это сознательно. Нет сомнения, что большинство из них понимают потенциальную опасность принимаемых решений. Нельзя, конечно, исключать эгоистические цели, но главная причина — в почти полном отсутствии независимости людей и организаций всех рангов.

О науке особый разговор. Наши соотечественники, такие выдающиеся и честные ученые, как Д. И. Менделеев, В. И. Вернадский, Н. И. Вавилов и многие другие, видели в науке не средство обслуживания ведомственных интересов или удовлетворение тщеславия, а совсем иное — беззаветное служение отечеству, людям. В. И. Вернадский настаивал, что наука лишь тогда в полной мере осуществляла свое назначение, когда обращалась непосредственно к человеческим нуждам и потребностям. Наука может служить людям только в двух своих предназначениях: познание ради самого знания (особенность, присущая

157

исключительно человеческому роду) и применение полученных знаний для истинного прогресса. Все это в полной мере относится к экологии. И если научно-технический прогресс, как отмечено выше, столь противоречив и неоднозначен, то часть вины лежит и на экологии.

Несмотря на огромность и глубину неблагоприятных изменений в биосфере, экология осуществляет главным образом только одно из своих предназначений, оставаясь преимущественно наукой регистрирующей. На вооружении у экологии фактически есть один метод — мониторинг. Однако при строгом рассмотрении мониторинг включает наблюдение, описание или обнаружение операций и условий при помощи инструментов (приборов), которые не оказывают влияния на эти операции или условия. Это определение взято из американского толкового словаря 1966 г. издания1. В литературе трудно найти более полное определение мониторинга, чаще всего (в том или ином виде) повторяется именно эта формула. Так и получается на практике, что мониторинг фиксирует происходящие изменения в окружающей среде, и (в лучшем случае) вырабатываются рекомендации, выполнение которых не обеспечено контролем и ответственностью. Нельзя сказать, что нет научных рекомендаций по различным вариантам защиты биосферы от антропогенных и техногенных воздействий. Это — геотехника, рациональное природопользование, экологизация науки, экологи-зация производства, развитие безотходного производства, неособирательство (промышленное собирательство), оптимизация отношений человека с окружающей его средой и многое другое, о чем подробнее говорится в дальнейшем. Но, несмотря на все эти рекомендации, состояние биосферы не улучшается, а продолжает ухудшаться. И, как ни странно, над всем этим реют знамена научно-технического прогресса и научно-технической революции. Но неконтролируемое технологическое освоение природы, как считает Н. Н. Моисеев, неизбежно приведет к катастрофе (179) и закономерно все громче раздаются голоса: «Хватит описывать, надо действовать» [103, с. 183]. При этом совершенно не обязательно выжидать, пока все будет изучено доскональнейшим образом, а потом действовать. Экология никогда не угонится за технологией. А что касается экологической этики, то медицинская этика,

См. The Random House Dictionary of the English Language. New York, 1966.

158

например, не выводится непосредственно из медицинского знания, а просто применяется к врачебной деятельности [65]. В то же время метод проб и ошибок, метод, при котором предпринимается та или иная крупная акция — техническая или научная, а потом уже делается попытка уяснить, что из этого получится [115], должен смениться глубоким научным подходом к решению экологических проблем в настоящем и с прогнозированием на далекое будущее.

Вопрос о том, как сохранить дикую природу, встал на заре человеческой деятельности. Есть основания думать, что уже первобытные люди понимали необходимость самоограничения в удовлетворении своих потребностей. По мере все большего развития технологии и промышленного производства стали все более очевидными опасные последствия этого для окружающей природной среды. Еще в тридцатые годы текущего столетия О. Леопольд пришел к пониманию, несколько категоричному, что «дикая природа — это ресурс, который истощается, но не восстанавливается... Отсюда следует, что любая программа охраны или восстановления дикой природы — это арьергардный бой, попытка свести потери при отступлении до минимума» [153, с. 205]. Позже писали об оптимизации отношений человека и биосферы, так как человечество не в состоянии вернуться к старым формам деятельности [195, 197]. В определенной степени этот возврат возможен только на новом витке спирали развития, когда на смену собирательству приходит неособирательство, основанное на промышленных природосохра-няющих технологиях — промышленное неособирательство [196]. Имеется в виду в первую очередь использование альтернативных источников энергии: солнца, ветра, морских приливов, термальных источников и малых рек, в особенности для устойчивого обеспечения электроэнергией мелких автономных потребителей. В начале текущего столетия общая мощность ветряных мельниц в России превышала один миллион киловатт [160]. Поучителен пример Дании, где водяные мельницы дают не только муку, но и электроэнергию. В Дании в эксплуатации полторы тысячи ветряных электроагрегатов, а к 1990 г. число их должно утроиться.

Однако неособирательство важно не только в энергетике. Например, массовое потребление желтого сахара

159

взамен белого (см. главу 7) и других продуктов, содержащих сложные природные комплексы биологически активных веществ (нерафинированное масло, мука грубого помола и др.), которые так нерационально удаляются современной технологией, также может быть отнесено к неособирательству. Это лишь несколько примеров эколо-гизации производства, основанного на сознательном регулировании обмена веществ и энергии общества с природой. Это «экологическое производство» — новая сфера общественного производства, основной целью которого явится воспроизводство природных ресурсов, поддержание необходимой для жизни человека качественно определенной меры физико-химических и биологических параметров окружающей среды [161]. Для осуществления данных целей все современное производство должно быть основано на обратных экологических связях1 с природой, выявление которых сделает более очевидными как отрицательные, так и положительные воздействия на биосферу.

Видеть и учитывать обратные связи весьма важно для концепции, развиваемой Н. Н. Моисеевым [178—180], который не без оснований считает, что представление об окружающей среде как о неограниченном резервуаре неиспользованных возможностей может привести только к катастрофе. Компромисс он видит в том, чтобы «воздействовать на биосферу, адаптируя ее к нашим целям и потребностям, и сами эти цели и потребности адаптировать к возможностям биосферы, меняя многие привычные стандарты» [178].

Из приведенного краткого обзора видно, что ясности в определении путей и средств стратегии и тактики решения экологических проблем почти нет. Нет ясности и в том, как назвать науку, ведающую использованием природных ресурсов и охраной среды обитания человека. Предлагается много вариантов: экология, глобальная экология, геотехника, экология человека и др. Во всех определениях экологии совершенно нет разделения направлений деятельности. В животноводстве и растениеводстве, например, представлены три направления: выращивание продуктивных (безусловно, здоровых) растений и животных, защита их от болезнетворных воздействий и лечение возникающих болезней. В медицине с развитием науки

1 Обратные связи здесь не менее важны и подчиняются тем же законам, о которых говорилось в главе 5.

160

о здоровье (валеологии) также будут представлены все три необходимые направления. Экология, как отмечалось выше, наука описательная, а главное ее орудие — мониторинг только фиксирует происходящие в биосфере изменения. В результате накапливается очень много фактов неблагополучного состояния окружающей среды, порождающих периодические волны беспокойства, высказываемого преимущественно литераторами. В то же время наука, несмотря на очевидный (но, к сожалению, очень слабо декретированный и не императивный) социальный заказ, не перестроила свои ряды таким образом, чтобы задействовать все свои огромные возможности для создания интенсивных способов решения экологических проблем.

Можно представить себе следующую структуру экологии, которая должна включать три науки:

Валэкология (по аналогии с валеологией) — наука о здоровье биосферы, о нормальных взаимоотношениях человека с окружающей его средой на уровне минимальных антропогенных воздействий, которая должна находить, оберегать и создавать заново эталонные (здоровые) территории и регионы.

Малэкология — наука об изменениях, патологических явлениях в биосфере, выявляемых посредством постоянного мониторинга с помощью физико-химических методов, приборов и биодатчиков. Последние должны приобретать особо важное значение в плане получения более полной информации о состоянии окружающей среды. Вероятно, одним из информативных биодатчиков может явиться состояние здоровья человека [185, 194].

Санэкология — наука о путях и способах защиты, оздоровлении и коррекции (лечении) неблагоприятных (патологических) изменений в биосфере. Это наименее развитая область экологии. Р. Риклефс [227], например, считает, что никаких очевидных способов исправить нанесенный природе вред не существует. В. В. Дёжкин [103] полагает, что в роли лекаря, исцеляющего нарушенный природный баланс, должна выступать экология. Но, как указывалось выше, ее практически единственного орудия (мониторинга) вряд ли достаточно. Для оздоровления биосферы и усовершенствования отношений с ней человека предлагается создание на базе синтеза физиологии, психологии, социологии, этики и медицины новой науки эутифоники — от греч. «eu thyphon» — «непосредственный» [318]. Л. А. Пирузян и соавт. [214] в

161

качестве одного из способов уменьшения опасных последствий химического загрязнения биосферы предлагают использовать принцип «полезные против опасных». Полезные вещества они разделяют на четыре группы: реагенты против химических загрязнений в неживой природе (осадители, нейтрализаторы и т.п.); соединения против химических загрязнений на биологическом уровне (анти-токсиканты, антимутагены, антиканцерогены и т.п.); вещества, повышающие способность биологических объектов адаптироваться к изменениям среды; соединения, способствующие приспособлению к новым условиям или способствующие образованию новых естественных или искусственных экосистем («инструменты экологической инженерии»).

В заключение рассуждений о санэкологии следует привести мнение О. Леопольда, который еще в середине 20-х гг. принимал участие в активных природоохранитель-ных мероприятиях в США и почти через два десятилетия писал в своей книге «Календарь песчаного графства»: «Методы лечения болезней земли нередко остаются чисто симптоматическими. Дамбы для борьбы с паводками не имеют никакого отношения к причинам паводков. Подпорные стенки и террасы не воздействуют на причины эрозии. Заказники и рыбоводческие хозяйства, которые должны обеспечивать достаточное количество дичи и рыбы, не объясняют, почему это количество приходится обеспечивать мерами извне... То, что мы сейчас называем методами охраны природы, в основном представляет собой локальное облегчение страданий. Они необходимы, но их не следует считать лечением. Искусство врачевания земли практикуется с большим усердием, но наука о здоровье земли еще не родилась» [153, с. 202]. К очень большому сожалению, слова О. Леопольда, одного из самых активных экологов века, полностью сохранили свое значение в настоящее время. Мало того, к дамбам прибавились огромные плотины гидроэлектростанций, мелиорация нередко ухудшает состояние земли до полной ее непригодности для растениеводства, к этому прибавились химическое и радиоактивное загрязнение окружающей среды и много других болезнетворных факторов. Заповедники и заказники не защищают флору и фауну от браконьеров — бюрократов «с полномочиями». Они же повинны в печальной судьбе Байкала, Арала и Ладоги, они же пытаются поворачивать реки вспять и делать многое другое, за что практически не несут никакой

162

ответственности. Методы лечения болезней земли стали, по сравнению с гигантскими вредными на нее воздействиями, относительно меньшими по объему и такими же чисто симптоматическими, о каких писал О. Леопольд. Наука о здоровье земли так и не родилась до настоящего времени.

В этой связи следует подчеркнуть, что и в медицине нет еще науки о здоровье человека [43]. Но ситуация в медицине и экологии далеко не одинаковая. Если медицина занимается преимущественно лечением болезней и профилактикой специфической, но не первичной, то экология остается наукой фиксирующей изменения в биосфере и не вооружает людей средствами профилактики и лечения болезней земли.

Проблемы здоровья человека и здоровья земли связаны теснейшим образом. Здоровая земля является важнейшим фактором здоровья живущих на ней людей. Если человек губит природу, он тем самым губит самого себя. Если же человек плохо заботится о своем здоровье, он и к окружающей его среде относится так же. Но в этих порочных обратных связях повинны, как говорилось выше, не машины, не мелиорация, не плотины, а сам человек. В связи с этим крайне важно, чтобы каждый человек во имя будущего своего рода и земли пересмотрел свои поступки и образ мышления, не ждал, пока кто-то что-то за него сделает, а сам брался за дело. Перемены в психологии людей необходимы потому, что позиция стороннего наблюдателя изжила себя. Необходимое условие — не вредить своими действиями своему здоровью и состоянию окружающей среды — недостаточно, должен возобладать лозунг «не повреди бездействием». Очень часто и закономерно подчеркивается значение человеческого фактора, но понятие это ни в коей мере не заменяет понятия «человек», которое шире и богаче по содержанию [296].

«Главным двигателем прогресса, его душой был, есть и остается человек»1.

1 Материалы XXVII съезда Коммунистическом партии Советского Союза. — М.: Политиздат, 1986. С. 31.