§ 5. От живой памяти к памяти души

Настоящая глава начиналась с перечня сил души, в число которых входит память. Логично закончить ее некоторыми соображениями по поводу этой живой силы. Память души отличается от памяти, изучавшейся в психологических лабораториях.

обнаруженные когнитивной психологией способности к хранению неправдоподобно больших объемов информации в сенсорном регистре и иконической памяти и т. п., представляют собой искусственные конструкции, нечто вроде временных протезов.

270

I.              I

Вышеизложенное дает основания с известной мерой условности отличать память души от памяти психики и сознания. Условность различения подчеркивается еще и тем, что, согласно Ухтомскому, функциональный орган имеет энергийную природу, так как он представляет собой временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. Еще раз подчеркнем, что функциональные органы соприродны душевным силам и душевным порывам. Благодаря создаваемым функциональным органам порывы могут превращаться в текст поведения, деятельности, поступка. После этих пояснений обратимся к памяти души.

Память души отличается как от произвольной, сознательной, так и от исторической памяти. Первая не столько хронологична, сколько целостна, синхронистична. Ее источниками являются традиция, предание, фольклор, мифология, культура, которые усваиваются непроизвольно, помимо воли и желания индивида, усваиваются с молоком матери, с родным языком, обычаями и пр. Разумеется, ее обогащает и собстветственный опыт, и то, что принято называть озарением, откровением. Память души не вечна, но она меняется, подвергается реконструкциям и разрушениям существенно медленнее, чем историческая память, постоянно деформирующая самою себя. Л. Скаккабароцци приводит определение традиции, данное К. Родольфо: «Это то, что, может, никогда и не происходило, но могло бы быть и может еще случиться в будущем», и следующим образом комментирует его. «История и традиция при том, что эти два понятия могут показаться синонимами и иметь общий предмет интереса (т. е. прошлое), — при более глубоком изучении обнаруживают абсолютно противоположный смысл. Традиция, в отличие от истории, указывает на будущее, о чем свидетельствует и латинская этимология (traditio от tradere — передавать).

В традиции есть постоянство периодичности, особый близкий к природному ритм, поэтому она не только прошлое, но и будущее. И действительно, история нередко деформирует не только свое собственное прошлое, но и традицию, деформирует и душу. А душа, вслушиваясь в шум времени, часто из последних сил, сопротивляется истории, претерпевает и преодолевает ее. И все же истории ни прошлой, ни, вероятно, будущей не удается разрушить душу или исковеркать ее окончательно, хотя она, порой, прилагает к этому огромные усилия, пытаясь создать, например, «нового человека без души и имущества в предбаннике истории, готового на все, только не на прошлое» (А. Платонов). Именно в

271

этом смысле душа есть чудо. В каждом новом поколении людей душа возрождается, так как в каждом из них всегда находятся «хранители очага», испытывающие «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Благодаря таким людям, обладающим скромной и неодолимой душой, а вовсе не школьной истории, не прерывается связь времен. Четверть века тому назад М. К. Мамардашвили на вопрос А. Н. Леонтьева, с чего начался человек, ответил: «С плача по умершему».

Память души, конечно, тоже избирательна. Но она не столько знает больше или меньше, чем сознание, сколько знает иное и иначе. Это связано с тем, что язык души ближе к языку искусства, чем к языку учебника, языку повседневной жизни или языку средств массовой информации. Душой «можно сказаться без слова».

Память души характеризует не столько объем, сколько глубина переживаний, порождающих новые жизненные смыслы. Душа очеловечивает жизнь, превращая проживание в переживание. Поэтому даже малая вербальная артикулируемость памяти души не означает ее недейственности. Действие — такой же полноправный язык души, как образ и чувство.

Приведенные размышления об истории и традиции, о памяти души имеют самое непосредственное отношение к психологии. Психика и сознание, может быть, не всегда культурны, но, наверняка, историчны.

историческим влияниям, благодаря чему эстафета человечности передается через самые глухие и мрачные исторические эпохи.

Память души вся в настоящем, включающем прошлое и будущее. Она есть дление или постоянство. Конечно, только тогда, когда о душе помнит ее носитель. Память души похожа на память культуры, о которой О. Фрейденберг сказала, что она не давно прошедшее, а бессмертное настоящее. Может быть, не столько бессмертное, сколько живое, активное, действенное или сострадательное, страждущее, тоскующее настоящее.

Сказанное не означает, что душа принадлежит к натуральным феноменам в смысле феноменов натуральной психики в культурно-исторической психологии в варианте Л. С. Выготского. Душа

• порождение культуры духовной. М. М. Бахтин, несомненно, был прав, говоря о том, что душа
• это дар моего духа другому человеку. Именно в этом смысле душа не может погибать: она переходит к другому. Конечно, при условии, что этот дар будет принят в себя другим, а если последний к тому же

272

I.              I

обладает благодарной памятью, душа сохраняет авторство дарителя. Когда-то в русском языке «духовная память» была эквивалентна «завещанию». Душа — это удивительный дар, который от дарения не скудеет, прирастает: чем больше даришь, тем больше остается дарителю. Т. Элиот предупреждал, что не следует смешивать дарение с взаимоупотреблением.

Душа, в отличие от психики и сознания, всечеловечна, внеисторична, если угодно, архетипична. В ее эмоциональной памяти хранятся общечеловеческие, внеисторические ценности и смыслы. Другими словами, душа причастна к абсолютному, к истине, и при этом умудряется быть на границе прошлого и будущего, быть вне времени и сохранять чувство времени, без которого она не может жить. Душа не столько растет и развивается, сколько раскрывается, углубляется, просветляется, для чего могут иметься не только более или менее благоприятные условия, но обязательно должны быть приложены соответствующие усилия со стороны ее обладателя. Важнейшим посредником между душой и абсолютным является искусство, не только понимающее, но и создающее язык души. Искусство вполне ответчиво, хотя каждый из его видов и жанров своеязычен. Бурный сократовский анамнезис есть возвращение не к истории, а к истокам, благодаря чему, например, поэты провидят будущее.

Несколько слов в заключение. Живая память ближе к памяти души, чем к памяти психики. Последняя, по мере развертывания психологических исследований, постепенно одушевляется. Можно определить степень личной значимости и живости памяти, выступающей предметом и итогом исследований в психологии. Если в размышлениях о памяти или в описаниях ее экспериментальных исследований вы узнаете себя и свою собственную память, то это означает, что их авторы приближаются к пониманию живой памяти, а, порой, и памяти души.

273