Глобальный сдвиг в культуре и общественном развитии: вместо Суммы теологии - Сумма технологий (от Фомы Аквинского до Станислава Лема). Techne и Logos в современной культурной ситуации. Технологизация современной жизни. Краткая типология технологий. Перспективы развития технотронной цивилизации. Динамические изменения в культуре происходят постоянно, таковы, например, явления культурогенеза, инноваций, диффузии (взаимопроникновения) культур. Однако «сдвиг» в культуре («смещение», «перелом» и даже «оползень») предполагает качественное изменение любого структурного элемента культуры и ее внутренних взаимосвязей, что приводит к изменению основных системных качеств культурных феноменов. Отметим основные черты современных изменений в культуре: 1. Изменения носят глобальный характер. «На языке социальных процессов это называется “глобализация”, а на языке современной науки о “хаосложности” (“chaoplexity”, хаоса + сложности) - эффектом бабочки. Всё настолько взаимосвязано, что действие любого человека потенциально оборачивается последствиями для всего 97 человечества, включая и данного индивида» . 2. Изменения происходят на основе развития техники и технологической культуры, и это влияет на все сферы социальной жизни. Вместе с феноменом и понятием «новые технологии», появились новые феномены и новые понятия - «информационное общество» и «глобальная деревня», «когнитивные технологии» и «нейроэтика» и т.д. Глобальная связь явлений будет усиливаться по мере интенсификации коммуникаций и создания нейросреды, что изменит обыденные представления о пространстве-времени и связях между людьми. Уже сегодня мы можем перемещаться по миру через терминалы мегааэропортов, которые одновременно являются супермаркетами, медиазалами и интернет-порталами - не выходя «на поверхность», измеряя расстояние временем ожидания, записями в платежных картах, кликами по сайтам. 3. Это предполагает изменение способов деятельности, другой менталитет и поведение. Растет вариативность форм бытия, пропорционально числу возможных взаимосвязей происходит умножение альтернативных способов существования чего угодно, от 97 материальных объектов и процессов до образа жизни. Моральные правила и принципы трансформируются в техноэтику: «Тесное общение наций и рас, перемешивание культур, которое стало возможным именно благодаря научно-техническому прогрессу и таким его дарам, как автомобиль, авиация, телефон, телевидение, интернет, делает эту заповедь гораздо более исполнимой: мы лучше понимаем взаимосвязь личной и всеобщей участи»98 99. 4. Глобальный сдвиг в культуре ломает прежнюю структуру отношений, устойчивую и упорядоченную «кристаллическую решетку» картины мира. По словам философа и культуролога В.С. Библера, в новой ситуации элементы культуры («целостные кристаллы произведений искусства, религии, нравственности...») втягиваясь в единое временное и духовное пространство, «странно и мучительно сопрягаются друг с другом», одновременно «исклю- 99 чают и предполагают друг друга» . Вопрос, каким образом технологии становятся фактором развития общества, - это вопрос «мета-теории градиентов технологической эволюции человека»100, как выразился С. Лем. В своей работе «Сумма технологии», увидевшей свет полвека назад, польский писатель-футуролог, философ и один из величайших мыслителей современности разрабатывает вопросы, которые со временем становятся всё более интересными (а ответы - всё менее однозначными). С. Лем пишет о «критической массе» технологий, когда общество вступает на путь ускоренного прогресса, попав в некую полосу следующих друг за другом явлений (со ссылкой на Леви-Стросса): «Существует как бы некий критический объем, некий “коэффициент размножения” открытий и их общественных последствий (создание первых паровых машин, возникновение энергетики угля, появление термодинамики и т.д.), достижение которого в конце концов приводит к лавинообразному росту числа открытий, обусловленных начальными успехами, - точно так же, как существует критическое значение коэффициента “размножения” нейтронов, достижение которого в куске расщепляющегося изотопа приводит к цепной реакции»101. Говоря о своем времени, в преддверии нашего, полвека назад, С. Лем пишет: «Мы как раз переживаем цивилизационный эквивалент подобный реакции или даже, быть может, “технологический взрыв”, находящийся в данный момент в высшей фазе»102. В работе проведен сравнительный анализ биологической и технической эволюций, с выявлением как общих закономерностей, так и специфики каждого из процессов. Показаны, в приближенно-схематическом виде, на языке теории систем, условия осуществления этого «технологического взрыва»: «С этой точки зрения цепная реакция технологического “взрыва” начинается не с последовательности однородных случайных событий (например, очередных открытий одного типа), а с наложения друг на друга двух линий событий, первая из которых (структура надстройки в ее кибернетическом понимании) обладает значительно более выраженным массово-статистическим характером, чем другая (появление эмпирико-технических интересов у отдельных людей). Необходимо пересечение этих линий, чтобы появилась вероятность старта техноэволюции. Если такого соединения не произойдет, неолитический уровень цивилизации может оказаться непреодолимым барьером»103. Автор отказывается от объяснительных принципов на основе наивных «лотерейно-вероятностных» моделей и движется в сторону анализа техноэволюции с точки зрения теории сложных саморазвивающихся систем и даже принципов синергетики (хотя этот термин в работе не упоминается). Общий пафос работы следующий: хотя человечество совсем не похоже на многообещающего, благородного и умного юношу, честного в своих поступках (а больше похоже на старого грешника, периодически одержимого приступами благоразумия), это человечество несомненно разрешит проблемы «удовлетворения базовых потребностей» и обеспечит себя необходимым для выживания. Вопрос в том, что «дальше» или сверх того? С. Лем отвергает гипотезы скорого самоуничтожения, технопорабощения или остановки развития как обязательные эволюционные сценарии. Предполагается, напротив, что горизонт свободы и возможностей всё время отодвигается - благодаря технологиям человечество будет порождать новые проблемы развития, с блеском преодолеваемые следующими технологиями и открывающие новые пути. Этот длительный, перманентный цивилизационный «вызов- ответ» означает «глубокий переворот, равный, быть может, тому перелому, в ходе которого антропоиды превратились в людей», пока человек не откажется «от всего своего звериного наследства, от своего несовершенного, недолговечного, бренного тела, когда он превратится в существо, настолько превосходящее нас, что оно будет уже нам совершенно чуждо»104. При этом автор не верит «ни в какие конечные решения», поэтому он всему говорит «да» и его ничем не скованное воображение рисует проекты имитологии, фантомологии, пантокреа- тики, цереброматики, телетаксии и др., в которых наш современник без труда опознает реалии современных нано- и биотехнологий, виртуальных реальностей, социального инжиниринга и прочих новаций из «списка новых перспективных технологий» в Википедии. Безудержная автоэволюция человека безусловно меняет, по мысли автора, его менталитет и образ жизни, поскольку человечество приступит к сотворению миров: от выращивания информации до конструирования трансцендентности. А что в этом такого особенного? Разве не в подобном мире мы живем? Разумеется, «атмосфера моральной ответственности» не должна покидать все эти сферы экспериментов, сопряженных с риском, но и надеждами, ибо одно дело быть «ветротехником», а совсем другое - «звездоубийцей»105. И все же работа С. Лема посвящена не столько конгломерату технологий (их сумме), задающих качественное своеобразие эпохи, сколько Ее Величеству Технологии и ее «святому семейству», которым автор посвящает свой фундаментальный труд, названный на манер средневековых трактатов Summa. «Сумма», таким образом, не только обширная работа по систематизации, трактовке и обоснованию106, «Сумма» по жанру также и «итог», «сущность», «квинтэссенция», поэтому С. Лем назвал свою работу «Суммой технологии». Технологии же у С. Лема определены не только в орудийноинструментальном ключе, но и в ценностно-целевом - это «обусловленные состоянием знаний и общественной эффективностью способы достижения целей, поставленных обществом, в том числе и таких, которые, никто, приступая к делу, не имел в виду». Технологии имеют телеологическое, т.е. целевое, обоснование (С. Лем даже привлекает концепт Конструктора), и принципиальным здесь является двойственность социальной природы и неустранимый абсурд человеческого бытия: «Человек, что бы он ни делал, почти никогда не знает, что именно он делает, во всяком случае, не знает до конца». «Типичным, однако, является не только упомянутое “раздвоение” целей, но и подмена намеченных целей иными (и очень часто нежелательными!)... Итак, технологии интересуют меня, так сказать, по необходимости: потому что всякая цивилизация включает и то, к чему общество стремилось, и то, чего никто не замышлял»107. И ровно настолько, насколько технология неотделима от духовного производства, творчества, закономерных несуразностей и насколько она не является насквозь прозрачным и осознаваемым заранее процессом с высчитанной эффективностью, настолько она не является только техникой и настолько в «Сумме технологии» появляется deus ex machina. «Бог из машины» - метафора неожиданного и парадоксального явления; в античных пьесах развязка наступала иногда благодаря «богу», спускавшемуся на сцену с помощью механического приспособления. Приемы подобного рода линейно мыслящий ум сочтет неприемлемыми, «но что поделать, если у Истории такая склонность к безвкусице?» - иронизирует С. Лем. В конечном счете технологические фантазии Лема - это практически кантовские поиски человека и границ человечности. Описывает ли он вариант краха цивилизации в «Футурологическом конгрессе» (прообраз сюжета «Матрицы») или иронизирует о шансах вступления Homo Sapiens = Monstroteratus Furiosus в Организацию Объединенных Планет («Звездные дневники Ийона Тихого») - в любом случае генеральным настроением является амбивалентный утопизм, сочетающий в себе энтузиазм и опасения, все плюсы и минусы утопии и антиутопии. В основе лежит то благородное чувство, обозначенное Аристотелем как prudentia (благоразумие, рассудительность) и которое Фома Аквинский считал величайшей из добродетелей - вариант «страха Божьего», предостерегающий от приближения к опасной черте в процессе познания: «Люди будут одной ногой нажимать на газ технического прогресса, а другой ощупывать эсхатологические тормоза. И только так, работая двумя педалями, мы сможем двигаться вперед по крутому рельефу будущего, не срываясь в пропасть»108. Но мало этого, Лем фактически предрекает, а современники развивают актуальную идею «Бога из машины», «потому что с новой технологией происходит радикальная спиритуализация мира и реактуализация старой метафизики». В одном из сюжетов «Звездных дневников ...» так называемые люди настолько увлеклись автоэволюцией - биотехнологическим изменением тела и поисками удовольствия в духе садо-мазо, - что потеряли облик человеческий во всех смыслах. Зато антропоморфные роботы, ведущие аскетический образ жизни по уставу монашеского ордена, сохраняют культуру и занимаются духовным самосовершенствованием и теологическими поисками. Манифест техно-теологии и техно-метафизики мы можем найти у М. Эпштейна: «“Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу” (Марк, 4:22). Техника приближает нас к тому, о чем предупреждают пророки, - к открытости последних времен. В какой-то степени техника готовит нас к предстоянию перед Страшным судом, на котором будут читать в наших мыслях и душах. Человек, оснащенный приборами мышления, встроенными в его мозг, как продолжение нервных клеток и волокон, будет не только могуществен, но и прозрачен и подотчетен. Тогда работа над тайным содержанием своих помыслов станет повседневным императивом, таким же правилом этикета, как сейчас - выбор слов в процессе социальных взаимодействий. Тогда-то и пригодятся нам - верующим и неверующим - те способы медитации, умного делания, которые разрабатывали аскеты и подвижники. Ведь грехи совершаются не только делом и словом, но и помыслами, и труднее всего - бороться с последними, поскольку сейчас они никому не подотчетны, кроме невидимого Бога»109. Эти процессы могут привести к тому, что метафизика («первая философия» - умозрительное знание об абсолютных сущностях) может быть возрождена, но в совершенно другом виде: «Пока в нашем распоряжении была только одна вселенная, одна форма жизни, одна форма разума, метафизика была умозрительной и во многом гадательной наукой, но как только понятие “мира” становится чем-то осязаемым и мы получаем возможность творить новые формы жизни и разума, метафизика становится вполне практической дисциплиной полагания основ, координат, параметров, свойств, универсалий нового мира. Когда-нибудь специалисту по метафизике будут поручать замысел новой вселенной или галактики. Своим мышлением он вызовет ее к существованию как логическую возможность, на место которой затем придут космонавты, инженеры, строители, видеотехники, компьютерщики, - и превратят ее в подобие действительности, необходимое и достаточное для технических авантюр и экзистенциальных экспериментов. ... Что было когда-то спекуляцией, основанной на интуиции, теперь становится техно-экономической перспективой. Мир духов, которые, по древним представлениям, общаются с нами, это образ того, чем увенчается цивилизация, когда достигнет “эфиризации” вещества и из искусственной фазы перейдет в сверхъестественную»110. Говоря о технологиях, можно заметить, что прежние оппозиции: искусственное - естественное, творческое - рутинное, природа - цивилизация, высшее - низшее, духовное - материальное и т.д. - «сошли со своих мест». В настоящее время термин «технология» связывается не только с материально-вещественной сферой деятельности (производство «вещей»), но и с такими невещественными отраслями, как, например, медицина, экология, производство, обработка и распространение информации. Технологии внедряются в сферы этики, творчества, чувств, ценностей: «формула успеха», «стратегия доверия», «алгебра совести», «детектор лжи», «сыворотка правды», «мастерская таланта», «фабрика звезд», «медиа-продукт», «дизайн удовольствия». Слово «технология» в современном мире используется в столь же широком значении, как и слово «технэ» у древних греков. В те времена «словом “технэ” назывался и “пойесис” изящных искусств» (М. Хайдеггер)111, т.е. оно означало не исключительно технику, а всякое искусство делания вещей, начиная от создания картин и скульптур и заканчивая техническими изделиями, например военными машинами. Сегодня говорят о специфических чертах современного технологического человека, ориентированного на преобразование мира; говорят о технологическом отношении к миру, называя признаками такого отношения «рациональность и целенаправ-ленность», «ограниченность и конкретность». Одной из основных отличительных особенностей каждой технологии, включающей фиксированный набор приемов и действий, является возможность ее отчуждения в той или иной объективированной форме, т.е. возможность ее передачи от автора (авторов) третьим лицам посредством подробного описания, алгоритмизированного обучения, изложения в учебниках, технологических инструкциях, сохраняя при этом результативность технологии. В качестве еще одной оппозиции можно указать на апологии и технологии. Если первые «заявляют, обосновывают, разумно ставят, оправдывают цели и интересы; посредством концептуальной проработки, интеллектуальной тематизации... действий... целеориентируют», то вторые «практически проводят, реализуют интересы и цели, влияют на жизнеустройство, ускоряя, сдерживая его темпы»112. Таким образом, технологии носят инструментальный характер и, как правило, сами по себе не могут оцениваться как позитивные или негативные. Вместе с тем исследователи подчеркивают неразрывность технологий и апологий: «В серьезной политике... не бывает программ без планов действий... Апология конструирует, проектирует, технология претворяет»113. Различение этих двух категорий не означает их абсолютной обособленности. В частности, регулярное применение субъектом одних и тех же технологий может повлиять на его картину мира, что скажется и на его апологиях. Типология технологий может быть произведена по различным основаниям. Самая простая и очевидная, по сферам применения, приведена в списке новых перспективных технологий Википедии: биотехнологии, транспорт, средства связи и хранения информации, энергоресурсы и т.д.114 Другой принцип положен в классификации эффекторов, т.е. органов, способных действовать, которую Пьер де Латиль приводит в своей книге «Искусственное мышление». Он различает три главных класса эффекторов. К первому классу - классу детерминированных эффекторов - относятся простые орудия (такие, как молоток), сложные устройства (счетные приборы, классические машины) и орудия, сопряженные со средой (но не имеющие обратных связей), например автоматический сигнализатор пожаров. Второй класс - класс организованных эффекторов - охватывает системы с обратной связью: автоматы со встроенным детерминизмом действия (автоматические регуляторы, например в паровых машинах), автоматы с изменяемой целью действия (программируемые извне, например электронные машины) и самопрограммирующиеся автоматы (системы, способные к самоорганизации). К последним принадлежат животные и человек. Еще на одну степень свободы богаче те системы, которые способны для достижения цели изменять самих себя (де Латиль называет эту способность свободой типа «кто» и понимает это в следующем смысле: в то время как человеку организация и материал его тела заданы, эти системы более высокого типа могут, будучи ограничены уже только материалом и сырьем, радикально изменять собственную организацию; примером может служить живой биологический вид в процессе его естественной эволюции). Гипотетический «латилевский» эффектор еще более высокого ранга обладает также свободой выбора материала, из которого он «сам себя строит». Де Латиль предлагает в качестве примера такого эффектора с наибольшей свободой механизм «самотворения» космической материи согласно теории Хойла. Легко заметить, что гораздо менее проблематичным и легче поддающимся проверке примером такой системы служит технологическая эволюция. Она обнаруживает все черты системы с обратной связью, программируемой «изнутри», т.е. системы самоорганизующейся, обладающей, помимо этого, как свободой полного изменения самой себя (наподобие эволюционирующего биологического вида), так и свободой выбора строительного материала (поскольку в рас-поряжении технологии имеется все, что содержит Вселенная) . 115 Лем С. Сумма технологии. С. 33-34. Наконец, это деление технологий на материальные и нематериальные. Особенностью технологий в их материальном понимании является то, что перечисленные технологические сферы не направлены своими результатами непосредственно на сознание, психические, духовные и другие нематериальные стороны жизни человека, общественные отношения, а только опосредованно - через организацию с помощью технологических достижений социального бытия людей. В отличие от этого социально-гуманитарные технологии оказывают не опосредованное, а прямое воздействие на нематериальные стороны жизни человека: сознание, менталитет, культурные коды, духовность, психические структуры, способы социального взаимодействия, ценностные иерархии, отношение к семье, родителям, стране. Вместе с тем, в отличие от технологий материальновещественных, в социально-гуманитарной сфере вопрос о сущности и сфере применения технологий остается достаточно дискуссионным и в настоящее время.