Подходы к пониманию закона в психологии Проблема статуса и сути психологического закона

Начнем рассмотрение этой проблемы с того момента, на котором мы остановились в предыдущей главе, — представлений о законе в психологии XX в., когда в период после кризиса ассоциативной психологии образовались новые психологические школы.

В статье «Закон и эксперимент в психологии» К. Левин, реализуя идею перехода к галилеевскому мышлению (т. е. классическому представлению о разделении дедуктивно полагаемых идеальных объектов, но;(действующих сил и описываемых с их помощью взаимодействий между реальными явлениями), ввел в психологию представление

о              кондиционалъно-генетическихзаконах [Левин, 2001а]. Тип «научной практики», которая, по его мнению, всегда важнее «философской идеологии» исследователя, привел к пониманию, что психологические закономерности, выходящие за область психологии ощущений (и далее идущие к процессам памяти и мышления, воли и чувств, т. е. высшим в традиционном[28] разделении видов психических явлений), описываются скорее «полузакономерностями» или регулярностями с достаточной долей отклонений от нормального их протекания. Включение статистических методов для оценивания разброса данных привело к тому, что в метод обоснования (доказательства законообразного их характера) был введен критерий количества данных.

Этому Левин противопоставил «другую веру в закономерность психического», основанную на содержательном развитии психологических знаний.

Сущность закона должна соотноситься не с понятием множества (случаев), а с понятием типа. Для научного описания в принципе достаточно одного случая, если он является индивидуальным представителем типа. Тип же отражает каузальные связи в ситуации, или каузально-генетические свойства, которые не сводятся к феноменальным свойствам явлений, доступных непосредственному восприятию. Вывод закономерности на основе множества случаев — проблема индуктивного обобщения. На основе же содержательного развития теории возможно различение динамических факторов, одинаково причинно действующих в различных ситуациях. То есть закон может кондиционально-генетически объяснять последовательности внешне совершенно разнородных процессов как представляющие один и тот же тип. И напротив, внешне (фенотипически) схожие процессы могут существенно отличаться по структуре своей каузальной обусловленности. Распознавание «действительных» целостностей, по Левину, — это и есть предпосылка «для установления законов психических процессов». Закон отражает тем самым каузально-генетический тип процесса. Решающим для каузально-генетических взаимосвязей является «величина и длительность существования системы сил, определяющих обсуждаемый процесс. Однако мы не имеем здесь возможности вдаваться в этот вопрос о зависимости целостных процессов от динамических в узком смысле слова факторов» [Левин, 20016, с. 124].

Учитывая концептуальные положения школы Левина, можно говорить о формулировке им понятия кондиционально-генетического закона как динамического закона (в представлении сил психологического поля). И в этом понимании важны обе составляющие: 1) общая, связанная с пониманием закона как сущности явлений, относимой к их причинно-следственному генезу; 2) специальная для этой теории составляющая — представление о целостностях и динамических силах, стоящих за каузальностью.

Иной тип психологического закона был предложен в концепции Ж. Пиаже. Он рассмотрел закон как «логическую координацию», относимую к тем или иным психологическим (онтологическим) реалиям. За таким пониманием стояли три методологических основания. Во-первых, декартовское causa sive ratio, что означает утверждение причины мыслью, а не выведение закона из природы. Во-вторых, общая методология, которой придерживался Пиаже: принятие той позиции, что логика может выступать средством описания структур интеллекта, и в представлении процессов адаптации и аккомодации уравновесить биологическую и психологические составляющие причинного объяснения. В-третьих, этот психолог был одним из немногих, кто последовательно реализовывал идею атеоретичности психологического подхода, который черпает свои основания именно из области эмпирии, не будучи отягощенным использованием тех или иных теоретических понятий. О мнимости такого рода методологии как «атеоре- тической» писал уже Выготский [Выготский, 19826].

Развитие психологии в школах XX столетия показало, что психологические законы действительно необходимо стали определяться посредством использования понятий, раскрывающих содержание теоретической гипотезы о происхождении процесса. То есть Левин оказался нрав если не в смысле определения каузального статуса закона, то в том, что о его сути нельзя говорить безотносительно к содержанию психологической теории. А содержание теорий действительно не совпадало в разных школах. Не динамика сил поля, а механизм опосредствования был предложен Л. С. Выготским для понимания происхождения и структуры высших психических функций. И закон, названный впоследствии законом «параллелограмма развития», не может сводиться к его внешнему выражению, а фиксирует определенное объяснение этого внешнего выражения отнесенностью к становлению стимулов-средств, преобразующих структуру психической функции.