Боспорское влияние и первая элевферия

В течение II в. Херсонес все сильнее начинает чувствовать угрозу нападения из степей кочующих племен. Этим и объясняется рост значения культа Девы, создание ее образа увенчанной башенным венцом покровительницы города и его воинственной защитницы от врагов.

мы вправе начинать удачно выделенный Орешниковым период боспорского влияния в Херсо- несе, так как оказанная Мифрадатом, конечно не бескорыстно, помощь Херсонесу, хотя и освободила его от непосредственной угрозы со стороны скифов, но имела естественным последствием утрату Херсонесом своей самостоятельности и подчинение его царю Понта и Боспора.

Эта перемена не вызывает какого-либо сокращения городской чеканки и отражается лишь на некотором изменении ее типов. Господствующую роль в монстпой типологии продолжает играть та же Партенос, но уже не в прежнем живом и непринужденном облике двойника Артемиды-охотницы, а в окончательно сложившемся, вполне в духе поздне-эллинистического искусства, патетическом образе грозной богини- заступницы с неизменным атрибутом городской Тихп — башеппым венцом на голове.

Наиболее ранним выпуском этого периода являются особенно часто встречающиеся среди серебряных монет Херсонеса драхмы с головой Девы в башенном венце, очевидно, воспроизводящей голову указанной статуи — на лицевой стороне и стоящим оленем — на оборотной (тб. XXXVI, 12—14[186] [187] [188], имена M0IPI02, АПОЛ- AUNIO, Д10Т1М0У). Прав ли Бертье-Делагард[189], когда он заключает из более высокого, чем полученный им в других случаях, среднего веса этих драхм (3.88 гр) о переходе на аттическую систему с фактическим приспособлением к римскому денарию и использует и это соображение для датировки выпуска монет мифрадатовским временем? Думаю, что если прав, то лишь во второй части своей догадки, т. е. в приспособлении к денарию, ибо амплитуда колебаний веса в пределах этих драхм очень широка (5.13— 2.50 гр) и экземпляров, превышающих нормы аттической драхмы, имеется, по крайней мере, семь штук. Не говорю уже о незначительности разницы в весе между римским уменьшенным денарием в 3.90 гр и нормальным весом хиосской драхмы. Если и приходит мысль об известном сознательном приближении к весу денария, то только потому, что в предшествующих сериях херсонесские драхмы значительно отстают от хиосской нормы. Посредствующая роль аттической системы здесь совершенно не нужна, и предполагать ее в данный момент было бы тем более странно, что пришлось бы допустить со стороны херсонесских властей переход к аттической системе лишь для того, чтобы сейчас же от нее отказаться. Самый ход дела представ- Ср. Minns, тб. IV, 22; Бур., XIV, 8. Б у р., тб. XIV, 9, 10. ЗОО, XXVI, стр. 258 сл.

ляется проще и намечен, мне кажется, уже самим Бертье-Делагардом. Никакоп перемены системы, предполагающей сознательную реформу денежного обращения, не было.

Но мы можем с известной уверенностью указать и те группы монет, которые обращались в Херсонесе во вторую половину продолжительного, почти полувекового правления Мифрадата. В отличие от только что рассмотренных монет, носящих специфические признаки эллинистической фактуры, фактура этих монет — плотный, но совершенно плоский на обеих сторонах кружок, с прямым ровным краем. Эти черты, характерные для городских монет Понта и Паф- лагонии мифрадатовского времени, заимствованы, очевидно, именно от них; пбо эти монеты были и в Хсрсопесе не менее распространены, чем в других местах северного Причерноморья, как то явствует из частых находок. В эту группу монет входят прежде всего серебряные драхмы со старыми типами головы Девы на лицевой стороне и Девы, разящей оленя,— на оборотной[193] [194] (тб. XXXVI, 18).

Как увидим дальше, чеканка своего городского серебра в Пантикапее, Фанагории п Горгиппии под владычеством Мифрадата (тб. XLIII, 5 сл.) падает на второе десятилетие I в. до н. э. Только что упомянутые херсонесские драхмы совпадают с этим серебром боспорских городов и в фактуре и в стиле изображений, что заставляет и их относить к тому же времени. По тем же соображениям в эти годы следует поместить и медные монеты с тем же типом головы Девы на лицевой стороне (тб. XXXVI, 16, 20), причем богиня имеет совершенно такую же высокую прическу с пучком волос на макушке, как Артемида на современных им монетах Пантикапея[195]. Олень на оборотной стороне этих монет, как указывалось, обычно изображен с опущенной головой, в позе аналогичной типам тетрадрахм Мифрадата VI. Другая группа медных монет с тем же аверсом (тб. XXXVI, имеет на оборотной стороне тип орла на молнии — мотив также хорошо известный в нумизматике мифрадатовского времени, как в М.

s, 1 Нум. сб., II, стр. 36, рис. 12; ср. ИРАИМК, I, стр. 235. Ныне в Эрмитаже имеется еще экземпляр этой монеты, правда, худшей сохранности.

2 Гиль, ЗРАО, VII, тб. XIX, 35.

упомянутые монеты с типом оленя на обороте (тб. XXXVI, 20),1 приписанные Орешниковым[196] [197] времени Фарнака лишь на основе расшифровки, имеющейся на одном из вариантов монограммы в имя Фарнака. Как читать эту монограмму,

оставляю вопрос открытым, но признать расшифровку в имя Фарнака более убедительной, чем предлагавшаяся Бертье Делагардом, не могу. Решительно приходится протествовать против попытки Орешникова[198] отнести к началу той же эпохи и даже связать с царем Агелой, именем которого датирован декрет в честь Диофанта, снабженную монограммой монету, изданную им в Нум. сб., т. II, стр. 22, рис. 5. К такому раннему времени эта монета ни в коем случае не может относиться. Вероятнее всего, полагаю, даже несмотря на отсутствие титула 6A6V0GPAC, она принадлежит времени второй элевферии, ибо можно подыскать совершенно тожественные по стилю изображения лицевых сторон на более крупных монетах, с надписью Xepaow'aou эЕЛеиоЫраlt;;, относящиеся уже к III в. н. э. (ср. тб. XXXVIII, 9 и 7).

К периоду боспорского влияния я присоединяю очень кратковременную, очевидно первую элевферию. Данные эпиграфических и литературных источников, позволяющие предполагать, что, вероятно, в 45 г. до н. э. Херсонсс получил от Цезаря свободу, через несколько лет отнятую у него М. Антонием, сопоставлены и прокомментированы Ростовцевым[199]. Мысль Орешникова связать с этой первой эфемерной элевферией две группы монет, носящие надпись Xepaovriaou EXeufrlpa? и именно в силу этого ранее приписывавшиеся II в. н. э., чрезвычайно интересна. Речь идет о двух монетах, которые уже раньше[200] были выделены ввиду крупного размера и некоторых особенностей из числа других однотипных с ними и снабженных той же надписью, именно: одной, имеющей на оборотной стороне под изображением бодающегося быка магистратское имя 3A7uoXXcovtSou, и второй, носящей монограмму (тб. XXXVII, 1,              2). Бертье-Делагард пытался объяснять

особенности этих двух монет тем, что они являются переходными между периодами «свободы» и «вольности» его классификации. Но приурочение этих монет Орешпиковым к первой элевферии дает более удовлетворительные ответы на связывающиеся с этими монетами недоуменные вопросы. Во-первых, предположим, что типы Девы, разящей лань, и бодающегося быка, сопоставленные вместе на одной, длительно обращавшейся серии ТТТ в. (тб. XXXV, 24, 25), а затем нередко повторявшиеся в отдельности в различных сериях II и даже начала I в., были вновь объединены в середине I в. до н. э., и притом, как эмблема самостоятельности города, в специальном выпуске, ознаменовавшем получение им свободы. В таком случае возобновление этих типов еще двести лет спустя, и па этот раз надолго, в качестве постоянных изображений определенного номинала серии, в связи с получением, наконец, городом долгожданной свободы, покажется естественным. При отсутствии же этого посредствующего звена промежуток между упомянутой серией III в. и возобновляющими ее типы сериями эпохи элевферии растягивается до четырех веков. Далее, применение магистратского имени в середине I в. до н. э., когда еще свежи были воспомипапия о целых сериях монет, снабжавшихся именами выпускавших их чиновников, не покажется столь неожиданным, как во II в. н. э. после более чем двухвекового перерыва в пользовании этим приемом. Орешников упоминает вскользь несоответствие стиля, фактуры, толщины монет монетам II в. п. э. Надо сказать, что стилистические признаки в этот период и в особенности на монетных типах, представляющих собою копии более ранних типов, не так характерны, чтобы на них можно было твердо основываться. Зато на толщине, вернее на размере монет, стоит остановиться, так как она представляет в связи с самыми типами, на мой взгляд, один из решающих аргументов в пользу верности гипотезы Орешникова. Дело в том, что сами по себе круппые мопеты, диаметром до 30 мм и средним весом до 15 гр, какими являются обе указанные, вполне вероятны и возможны в антониновское время, но, конечно, только в качестве крупнейших номиналов в 4 единицы — сестерциев. Между тем внимательный пересмотр всех серий монет времени элевферии убеждает в том, что монеты с подобными рассматриваемым монетам типами Девы, разящей оленя, и бодающегося быка, всегда и пеизменпо представляют в пих один из младших номиналов и именно номинал в две единицы, т. е. дупондий — два ассария. Таким образом, разделяя взгляд Бертье-Делагарда на эти монеты как переходные, пришлось бы допустить, что один и тот же комплекс типов был сначала применен для высшего номинала, а затем в непосредственно следующей серии перекинут на один из младших номиналов. Строгая последовательность в распределении типов по номиналам (о ее применении в Херсо- несе см. ниже), казалось бы, не допускает такого перебоя в типологии. Напротив, признание монет чеканенными в эпоху первой элевферии дает возможность пазвать Херсонес образцом последовательности и выдержанности в распределении типов. Взятые в обстановке второй половины I в., сопоставленные с предшествовавшими им медными оболами мифрадатов- ских выпусков (тб. XXXVI, 21) и такими же современными им медными монетами архонта Асандра (тб. XLIV, 7), рассматриваемые монеты и сами не могут быть ничем иным, как медными

оболами. А обол, как мы это знаем из чеканки Хиоса1, приравнивался двум ассариям. Следовательно, и в первую и во вторую элевферию монеты с тожественными типами представляют и тожественные номиналы, резкая же разница в весе отражает падение за этот почти двухвековой промежуток основной единицы.

Третью монету (тб. XXXVII, 17), отнесенную Орешниковым ко времени первой элевферии, я не могу отнести к этому времени именно потому, что типы ее — типы, усвоенные для крупного номинала в четыре единицы. Между тем она по размеру и весу уступает только что рассмотренным мопетам. В ней проще призпатъ одну из первых монет эпохи второй элевферии, сохранившую еще от предшествующего периода монограмму Девы (|ДР, см. ниже).