Победа над фашизмом навсегда останется в памяти людей как торжество идей свободы и мира. Это — великий пример единения народов и стран с различным общественным строем, которые перед лицом смертельной опасности поднялись выше различий, выступили против общего врага и сокрушили его. В ходе Великой Отечественной войны СССР внес решающий вклад в разгром фашистского блока, стремившегося установить мировое господство. В этом состоит величайшая заслуга советского народа и его вооруженных сил перед человечеством. Актуальность проблематики минувшей войны признана представителями различных направлений историографии. Нападение Германии на СССР, по мнению западно- германского либерального исследователя А. Куна *, «придало второй мировой войне новое направление. Столкнулись друг с другом две колоссальнейшие армии, каких не знала еще всемирная история. Исход их борьбы определил судьбы миллионов людей, судьбы общественных систем ...новое соотношение политических сил во всем мире вплоть до наших дней». Ю. Фёрстер в заключении т. 4 («Нападение на Советский Союз») официозного десятитомного издания ФРГ «Германская империя и вторая мировая война» подчеркивает: «Среди историков, разумеется, существует единое мнение о том, что результаты германосоветской войны все еще явно прослеживаются в современной политике». Фёрстер рассматривает это столкновение как центральное событие второй мировой войны, а провал «восточного похода» ** фашистского блока и победу СССР отождествляет с итогами второй мировой войны в целом К * Далее принадлежность того или иного автора к умеренно консервативному направлению историографий не оговаривается. О принятой в данной книге классификации историографии подробнее см.: Мерцалов А. Н. В поисках исторической истины. М., 1984. С. 138—155. ** В трудах большинства историков ФРГ речь идет о «восточном походе», «восточном фронте» вермахта, но не о Великой Отечественной войне. Заключение ФРГ в начале 70-х годов договоров с социалистическими государствами в известной мере благоприятствовало более объективному освещению прошлого. В ряде соглашений было оговорено требование отражать историю так, чтобы содействовать лучшему взаимопониманию народов. Но в консервативной военной историографии сохранились и негативные тенденции. Как подчеркивалось на XIX Всесоюзной конференции КПСС, в наши дни «ось международной жизни смещается от конфронтации к сотрудничеству»2. Тем не менее реакционные силы ФРГ и ряда других стран не сложили оружие, в своей психологической войне они широко используют исторические подлоги, в том числе и в истолковании второй мировой войны. Стремясь посеять вражду к СССР, они искажают причины фашистской агрессии против СССР; реабилитируют преступников из числа оккупантов и коллаборационистов; ставят под сомнение законность границ СССР, установленных в 1945 г.3 Но всю немарксистскую историографию и публицистику нельзя сводить к фальсификациям. Это явление намного сложнее. Суждения о борьбе советского народа против агрессоров неоднозначны. В 70—80-е годы усилилась активность либеральных и особенно демократических историков ФРГ как в освещении советско-германского фронта, так и в изучении фашизма и Сопротивления в Германии, что тесно связано с темой Великой Отечественной войны4. Историческая наука взаимодействует с обществом, которому служит. В идейно-политическом отношении истоками ее неконсервативных направлений ныне служат поддержка большинством западных немцев московского договора, новейших инициатив СССР в области ядерного разоружения, общее улучшение международных отношений 5. Суждения о Великой Отечественной войне в западно- германской историографии актуальны не только в идеологическом, но и научном отношениях. Исследование войны советскими и зарубежными историками-марксистами еще далеко не завершено6. Историография ФРГ занимает особое место в мировой исторической и мемуарной литературе о Великой Отечественной войне. Историю любой войны нельзя воссоздать без учета мнения всех ее участников. Мнение же главного военного противника антифашистской коалиции — Германии в большой степени выражают представители консервативных направлений историографии ФРГ. Мно- гие важные моменты истории войны освещены лишь в этой литературе. Среди историографий капиталистических стран она отличается наибольшим вниманием к войне Германии против СССР, наибольшей источниковой базой, наибольшим развитием. Вся проблематика военной историографии ФРГ, как и в целом литературы о войне, связана с одним вопросом, советскими историками пока малоизученным, вопросом о Сталине, его роли в войне, о сталинизме в целом. Интерес к нему в литературе ФРГ не исчезал. Либеральный историк Г. Айнзидель, бывший член Национального комитета «Свободная Германия» (НКСГ) в 1983 г. выражал сожаление, что в СССР все еще не преодолено «наследие Сталина» 7. Единомышленник Г. Айнзиделя М. Гейер в главе «Сталин и сталинизм» книги «Великий кризис тридцатых годов» (1985 г.) подчеркивает актуальность этой темы и ее международный характер. Он полагает, что «приход Сталина к руководству партией был трагедией для большевизма» и осуждает попытки реабилитации Сталина, имевшие место в СССР в период застоя8. В связи с революционной перестройкой, происходящей в нашей стране, в литературе ФРГ усилилось внимание к фигуре Сталина, к критике в СССР сталинизма и связанных с ним извращений ленинской модели социализма. Попытки отождествления социализма с фашизмом, Сталина с Гитлером по-прежнему доминируют во многих трудах 9. Большинство немарксистских историков представляют Сталина как «советского диктатора»10. Но главная мысль антикоммунистов выражена сейчас в другом. Рецензия У. Шахта, опубликованная 26 июня 1986 г. в газете «Ди Вельт» «на книгу Г. Берга «Марксизм-ленинизм», названа «Маркс — первый сталинист, Сталин — лучший марксист». В этом образе-концепции — стремление провести единую линию от «диктатора» Сталина к Марксу и Ленину. Ответственность за сталинизм умышленно, не утруждая себя хоть какими-нибудь аргументами, возлагается на научный коммунизм. Эти авторы пытаются представить осуществляемую ныне в СССР критику извращений Сталина как ревизию основ социализма. Они стремятся доказать, что отход от норм права и морали в СССР в конце 20-х — начале 50-х годов был логичен и неизбежен, что свойственно не только России, но социализму вообще. Наблюдается в ФРГ и критика этого суждения. Автор недавней статьи в журнале «Остойропа» А. Рене, высоко отзываясь о гласности и перестройке в СССР, полагает, что в строительстве социализма в Советском Союзе сталинской системе управления существовали альтернативы, не только более гуманные, но и более эффективные. И далее. Сталинские преступные методы не могут быть ничем оправданы, ни целями ВКП(б), ни конкретно-исторической ситуацией11. Составители «Энциклопедии социализма», изданной в западногерманском профсоюзном издательстве, более или менее четко отделяют Сталина от Ленина, показывая, в чем Сталин отошел от социализма 12. Немарксистские историки, как правило, сужают понятие «сталинизм». Однако сталинизм — это не просто культ личности, некая безобидная вера в богочеловека. Это узурпация власти над партией и народом, замаскированная извращенной пропагандой идеалов Ленина, революции, социализма; это деформация партии. Сталинизм — это массовый террор, политическое убийство миллионов безвинных людей, обесценение человеческой жизни. Это созданная властителем и подчиненная исключительно ему административно-командная система, охватывающая все сферы общественной жизни; исключительная власть чиновничества, группировки мафиозного типа в управлении, торговле, науке и др. Сталинизм — это грубое попрание элементарной демократии, искусно прикрываемое риторикой о правах человека, отсутствие правового государства, крайняя нетерпимость ко всем инакомыслящим, извращения ленинской национальной политики, произвол в отношении к религии, церкви, верующим. Сталинизм — это отчуждение тружеников от собственности и результатов труда, это принудительный труд миллионов людей, это расхищение человеческих и природных ресурсов страны. Это социальное иждивенчество и социальная несправедливость на почве широкой уравниловки и привилегий определенных слоев населения. Сталинизм — это все усиливавшееся духовное закрепощение человека, подчинение его воле диктатора, воспитание подозрительности, доносительства, угодничества, лицемерия, уничтожение человеческого достоинства, разрыв между словом и делом, воровство и пьянство. Сталинизм — это обман на государственном уровне, фабрикация «изменников Родины», искажение итогов коллективизации, первой пятилетки, всесоюзной переписи населения и др., фальсификация истории КПСС, СССР и всемирной истории. Сталинизм — это воинствующая некомпетентность, гонения на интеллигенцию, это — полуграмотное, догмати чески мыслящее окружение «вождя» и аппаратчики, это — невежественное вмешательство самого «корифея всех времен и народов» во многие отрасли науки, после чего они на долгие годы прекращали свое развитие; это разрыв между политикой, наукой и нравственностью. Сталинизм паразитировал на социализме и дискредитировал идеи коммунизма. Сталинизм на международной арене — это ложное утверждение о неизбежности новой мировой войны как исходное положение внутренней и внешней политики и утрата возможности предотвратить войну. Это — политическая самоизоляция и автаркия, проявления гегемонизма. Сталинизм в мировом освободительном движении — это стремление установить диктат над Коминтерном и братскими коммунистическими партиями, это — упущеные возможности создать единый народный фронт, это вредная абсолютизация советского опыта строительства социализма, неумное восхваление всего «своего» и отрицание всего «чужого». Самому Сталину были присущи неадекватная оценка мирового развития, в том числе непонимание диалектики общечеловеческого и классового; отождествление фашизма с пацифизмом и социал-демократизмом. Было бы грубой ошибкой смешивать все советское со сталинским, сводить к сталинизму общественное развитие СССР с середины 20-х до начала 50-х годов, его внешнюю политику, его участие в войне. В Стране Советов не были уничтожены ее революционные основы. К чести партии и народа далеко не все поддались духовному и иному давлению сталинизма и его разновидностей. В народе не были уничтожены его ум, честь и добросовестность. Ленинизм возрождается ныне в революционной перестройке, в решениях XXVII съезда и XIX партийной конференции. Как известно, число трудов немарксистских историков о второй мировой войне весьма значительно. Количество же трудов, непосредственно посвященных участию СССР в войне, по-прежнему невелико, хотя оно и заметно выросло в последние годы. Сказывается антисоветская ориентированность многих военных историков. Играют роль также их националистические традиции. Как правило, они восстанавливают прошлое лишь своего государства. Их методологическая и классовая ограниченность не позволяет охватить всю мировую войну в целом и выделить главную ее составную часть — Великую Отечественную войну Советского Союза. Тем не менее сама логика научного исследования часто побуждает авторов общих или частных научных трудов о войпе 1939—1945 гг. обращаться к ее важнейшему фронту — советско-германскому. В этой свя8и в настоящей монографии предпринята попытка рассмотреть, по существу, не только литературу непосредственно о Великой Отечественной войне, но и ее освещение в работах по современной истории всей второй мировой войны. Тема, за которую взялся автор, изучена недостаточно. Нет монографических исследований об освещении войны в ФРГ, как, впрочем, и в других немарксистских историографиях. Весьма квалифицированно для того времени рассказывается о буржуазной, в том числе и западногерманской историографии, в шеститомной истории Великой Отечественной войны, вышедшей в Москве в 1965 г.13 После этого вышли многочисленные работы об историографии второй мировой войны. В них в некоторой степени отражены суждения буржуазных историков о Великой Отечественной войне. Однако все еще не выяснено место данной темы в историографии ФРГ, существуют проблемы и в анализе трактовок историками ФРГ генезиса фашистской агрессии, советской военной экономики, борьбы за изменение соотношения сил и исхода борьбы на советско- германском фронте и др. Дело, разумеется, не только в том, что именно проанализировано критической литературой, но и в том, как это сделано. Вопрос о качестве работы во всех сферах общественной жизни поставлен партией во главу угла. Не может оставаться в стороне от революционной перестройки и критическая литература о немарксистской историографии. В предлагаемой книге предпринята попытка посмотреть, в частности, на критическую литературу с позиции новых политических, идеологических и методологических требований КПСС. Этому вопросу посвящен 1-й раздел 1-ой главы. Книга фактически продолжает монографию автора об освещении в ФРГ мирового военного конфликта14. Нецелесообразно поэтому повторять характеристику военной историографии в целом. Общие сведения о ней, в том числе и об Отечественной войне, приводятся лишь в самом кратком виде. Характеристика исследовательских центров ФРГ дана не только в упоминавшейся монографии, но и в новейших исследованиях ряда советских ученых 15. От автора историографической работы, естественно, нельзя требовать полного, последовательного освещения истории того события, к которому обращена исследуемая йм литература. В последней многие, в том числе и важные, стороны события могут быть освещены слабо или вообще никак не отражены. К таковым относятся, например, военные действия на советско-германском фронте после поражения вермахта на Курской дуге. Подобная картина наблюдается и в англоязычных историографиях. В книге предпринята попытка подвергнуть анализу освещение Великой Отечественной войны в западногерманской научной и мемуарной литературе, вышедшей в свет во второй половине 70-х и первой половине 80-х годов. Преимущественное внимание автор уделяет трудам историков, умеренно-консервативного направления, доминирующего в литературе не только ФРГ, но и большинства других капиталистических стран. Что касается трудов крайних консерваторов, то им уже было уделено в критической литературе достаточное внимание.