II. НОВАЯ ПОЗИЦИЯ ЭСЕРОВ И МЕНЬШЕВИКОВ 1. «Третий путь»

Поворот мелкобуржуазных масс в сторону пролетариата заставил партии эсеров и меньшевиков выработать новую тактику по отношению к Советской власти.

В декабре 1918 г. правые эсеры провозгласили ее на совещаниях в Уфе и Москве555.

В январе 1919 г. Московское бюро ЦК партии правых эсеров в обращении к партийным организациям писало, что демократия разгромлена как внутри Советской республики, так и на территории, захваченной белогвардейцами, что «жестокая действительность разбила самые прекрасные сны». Отсюда эсеры делали вывод: «Если демократия слаба, то не к немедленному бою для осуществления ее задач должны мы звать трудовые массы, не к дальнейшей бесплодной, распыляющей силы вооруженной борьбе, а к органическому накоплению этих сил, к упорному, но верному пути организации всей демократии. Есть время камни метать, есть время камни собирать»556.

Состоявшаяся в начале февраля 1919 г. Московская конференция представителей эсеровских организаций на территории Советской России утвердила новую тактику партии, включавшую в себя и отношение к буржуазным партиям. В резолюции по текущему моменту говорилось: «Как в борьбе за единство России, так и в воссоединении всероссийской власти конференция отвергает самым решительным образом всякое блокирование и коалирование с буржуазными партиями, вполне выявившими уже свою реакционную сущность, мечтающими об единоличной диктатуре и восстановлении неограниченного хозяйского произвола»557. (В мае 1918 г. эсеры так же горячо клялись в отказе от коалиции с буржуазией.) Одновременно конфе- ренция решительно выступала против каких-либо соглашений с коммунистами.

Что касается политической линии партии правых эсеров, то она оставалась старой. Основными лозунгами эсеров по-прежнему были борьба за Учредительное собрание, «народовластие», всеобщее избирательное право и т. д.

На что же надеялись эсеры, отстаивая «третий путь»? Они полагали, что мелкая буржуазия, еще больше увеличившаяся за время существования Советской власти, и прежде всего крестьянство, отойдет от большевиков и поддержит их, что на базе этого им удастся укрепить свою партию, а затем захватить власть, как это было в Поволжье и Сибири летом 1918 г. Колчаковскую и деникинскую армии они намеревались «демократизировать» (как сделали с царской армией в 1917 г.) и подчинить их себе. Отказ от вооруженной борьбы с Советской властью был временным, вынужденным шагом. В решении 9-го совета партии (июнь 1919 г.) подчеркивалось: «Обусловливаемый в настоящее время всей политической ситуацией отказ партии от вооруженной борьбы с большевистской диктатурой не должен истолковываться как принятие хотя и временное и условное большевистской диктатуры, а лишь как тактическое решение, продиктованное реальным положением вещей и расчетом наиболее целесообразного употребления партийных и народных сил»558.

9-й совет партии социалистов-революционеров высказался против иностранной интервенции и блокады Советской республики. Он в резолюции осудил тех членов партии, которые за границей обивали пороги буржуазных министерств и выступали «с проповедью или с ходатайствами об интервенции». Совет поручил ЦК принять меры к тому, чтобы побудить социалистические партии всех ст^ан заставить империалистические правительства «прекратить хищнические набеги на Россию».

Такова была официальная линия правых эсеров, возвещенная в решениях и декларациях руководящих органов партии. На практике она выглядела иначе. Дело в том, что далеко не все эсеры, в том числе и члены ЦК, были согласны с ней. Некоторые местные комитеты целиком стояли на иных позициях (не говоря уже о группах и отдельных лицах). В большинстве организаций уживались самые разные течения.

Радикально настроенные эсеры требовали заключить соглашение с Советской властью для совместной борьбы с Колчаком и Деникиным. Наиболее ярким представителем этого течения была так называемая Уфимская делегация, получившая впоследствии название группы «Народ». Оставшиеся в Уфе члены ЦК партии социалистов-революционеров В. К. Вольский, К. С. Буревой, Н. И. Ракитников, активисты Н. В. Святицкий и Н. А. Шмелев после освобождения города частями Красной Армии изъявили согласие начать переговоры с Уфимским ревкомом о заключении перемирия с Советской властью. Это было в январе 1919 г. Председатель Совнаркома В. И. Ленин и председатель ВЦИК Я. М. Свердлов, узнав об этом, немедленно телеграфировали ревкому вступить в переговоры с эсерами, сразу и прямо сказать им, что об изменении Советской Конституции не может быть и речи, «ибо Советская власть как власть эксплуатируемых классов для подавления эксплуататоров окончательно доказала свою необходимость для победы над буржуазией и теперь советское движение охватывает все страны мира»559.

Переговоры закончились принятием соглашения560, которое было опубликовано в воззвании к солдатам колчаков- ской и чешской армий, подписанном членами Уфимской делегации. В нем говорилось: «Делегация членов партии с.-р. и президиума съезда членов Всероссийского Учредительного собрания призывает всех солдат народной армии прекратить гражданскую войну с Советской властью, являющейся в настоящий исторический момент единственной революционной властью эксплуатируемых классов для подавления эксплуататоров, и обратить свое оружие против диктатуры Колчака»3. Уфимский ревком дал гарантию в том, что войсковые части, отдельные группы и лица, перешедшие на сторону Красной Армии, а также члены пар- тии социалистов-революционеров, разделяющие позицию Уфимской делегации, не будут подвергаться преследованиям со стороны Советской власти.

Соглашение с эсерами сыграло свою роль. О нем узнали не только белогвардейские солдаты и эсеры на Урале и в Сибири, но и во многих других местах.

По отношению к Уфимской делегации и всем тем эсерам, которые поддержали ее, Советская власть и Коммунистическая партия выполняли свое обещание. В конце февраля 1919 г. ВЦИК вынес постановление о легализации части партии562. ЦК РКП (б) разрешил Уфимской делегации и примкнувшим к ней эсерам издавать свою газету «Народ» (по имени газеты эта часть эсеров и получила название группы «Народ»).

За сотрудничество с Советской властью выступил также Харьковский комитет социалистов-революционеров, который послал своих представителей во Всеукраинский ревком, а также некоторые другие группы и отдельные члены этой партии.

Вместе с тем значительная часть эсеров продолжала проводить политику соглашения с российскими и международными капиталистами. Эсер Руднев в Крыму вступил в коалицию с буржуазией, эсеры Рябцев и Незлобии на Украине приветствовали Добровольческую армию Деникина. Они выступали от имени эсеровских организаций. Часть эсеров сотрудничала с колчаковцами. За границей Авксентьев, Аргунов и Зензинов натравливали империалистов на рабоче-крестьянское государство. «Дела и мысли эсеровские растекались по древу дезорганизации и безначалия. Партийное «начальство ушло» и предалось политике тех мест, на которых его застали текущие дни»563 — так писал член ЦК эсеров Буревой в своей книге «Распад».

Как же ЦК социалистов-революционеров реагировал на такое положение в партии? Несмотря на свою бесхребетность, особенно в решении партийных вопросов, он довольно настойчиво добивался, чтобы группа «Народ» отказалась от своей позиции.

По-другому эсеровский ЦК относился к тем группам, которые блокировались с врагами Советской власти. Правда, он распустил Киевскую организацию, представители которой заседали в городской управе при Деникине, и исключил некоторых членов из партии. Но такие случаи были единичными. Многие активные социалисты-революционеры, сотрудничавшие с белогвардейцами, отделались легким испугом. ЦК, например, не захотел исключить из партии работавших вместе с колчаковцами эсеров Ооновского, Третьяка (заместитель министра труда у Колчака), Лаврова, а поручил лишь «разобраться» в деятельности этих людей Сибирскому краевому комитету социалистов- революционеров565.

В ответ на письменное воззвание Авксентьева, Аргунова, Керенского, Роговского и других эсеров, находив- шихся в Париже, усилить интервенцию против Советской республики, ЦК правых социалистов-революционеров ограничился только тем, что постановил считать этот документ аннулированным, а парижскую группу несуществующей566. ЦК только делал вид, что собирался исключить из партии Авксентьева и К0.

Что же представлял собой ЦК правых эсеров в 1919 г.? Он находился в Москве, в подполье. Главную роль в нем играл Чернов. Из сохранившихся протоколов заседаний ЦК567 видно, что на них присутствовало не более десятка человек: остальные были в Сибири, на юге, за границей. В распоряжении эсеровских руководителей имелась немалая сумма русских денег и иностранной валюты. Они остались еще от Комуча. Часть денег дали кооператоры, местные организации, отдельные лица. ЦК с большим трудом поддерживал связь с некоторыми организациями и группами, которые все больше и больше редели. Часто он только фиксировал то, что делалось на местах.

В октябре 1919 г. ВЧК раскрыла в Москве эсеровскую типографию и склад с бумагой и литературой. После этого ЭСерЫ ПереШЛИ К КуСТарНОМу ИЗГОТОВЛеНИЮ ЛИСТОВОК И ВОЗт званий.

. Положение в местных партийных организациях эсеров в 1919 г. четко отражено в докладе Екатеринославского комитета социалистов-революционеров, направленного в ЦК партии. В нем говорилось, что в Екатеринославской организации, как и повсюду, среди эсеров имелись три течения: правое, центр и левое. С приходом в июне 1919 г. деникинцев «представители правого крыла, имевшие много сторонников в думской фракции, приветствовали «доб- лестную» Добровольческую армию, вотировали в думе за ассигнования генералу Шкуро 15 млн. и прочее в том же духе»568.

Центр реагировал по-другому. Он держался «третьего пути» и выступал против деникинцев, помещичья сущность которых во всем выпирала наружу. Одновременно центристы стояли за непримиримую борьбу с большевиками.

«Левое крыло,— сообщалось далее в докладе,—признавало необходимость стать на одну или другую сторону баррикады, признавало большевизм меньшим злом по сравнению с реакцией, требовало активной поддержки Красной Армии, призыва населения в ее ряды PI мобилизации членов партии»569. До осени 1919 г. в Екатеринославе преобладали сторонники «третьего пути», но затем они стали разочаровываться в своей позиции.

Вера в третью силу покидала даже самых больших оптимистов. «Те стихийные движения крестьянства,—заканчивали доклад екатеринославские эсеры,— выливавшиеся то в григорьевщину, то в махновщину, то в петлюровщину, показали, что если третья сила должна прийти оттуда, то с ней придет рост анархии, худшей экономической разрухи и бандитизма. Партия продолжала пребывать в политическом бездействии, утрачивая все более и более влияние на трудовые массы, вызывая глухое недовольство в рядах наиболее активных товарищей»570.

Большое разложение наблюдалось среди сибирских эсеров. Часть из них после колчаковского переворота вообще отошла от всякой политической деятельности. Другие (их было большинство), окопавшись в кооперативах и земствах, заняли положение «оппозиционной» партии. Со страниц своей главной газеты «Дело народа» и местных изданий они частенько тявкали на колчаковцев, повествуя, как те пороли население, жгли деревни, подавляли забастовки и восстания. Так, в одной из газет говорилось: «На станции Джелантуй начальником бронированного поезда был вызван старший помощник начальника станции Лин- ский и увезен... ему дали 100 плетей, заставляя при этом петь «Боже, царя храни».— Если бы ты не стал петь, то двести бы всыпали,— заявили ему. А его за что пороли? За то, что был делегатом Всероссийского железнодорожного съезда»571.

Сибирские эсеры очень гордились тем, что были в оппозиции к белогвардейцам, и везде подчеркивали это. Между прочим, это проявилось даже в орфографии, которую они применяли в газетах. Колчаковцы, аннулируя все советское, отменили и новую орфографию. Они восстановили пресловутый ять ( ъ), а также твердый знак (ъ) и десятеричное и (і). По поводу этого эсеры рассуждали так: Колчак — реакционер, он восстанавливает все старое, мы не пойдем за ним, но мы не можем следовать и за большевиками. Поэтому они и здесь избрали «третий путь»: восстановили твердый знак и десятеричное и, но решительно отказались от применения «реакционного» ятя. И так во всем. Но если белогвардейцев эсеры только критиковали, то на Советскую республику и большевиков лили ушаты помоев. Небольшая часть эсеров ушла в подполье, чтобы оттуда вести борьбу с Колчаком.

Характерным явлением для эсеровских организаций как на территориях, захваченных белогвардейцами, так и в Советской республике было то, что рядовые члены партии все больше уходили из-под вдияния своих лидеров и сближались с Советской властью. 30 марта 1919 г. в Москве в полулегальных условиях проходила конференция правых эсеров Московского железнодорожного узла. На ней присутствовало около 50 человек. Докладчик (видный эсер) резко критиковал Советскую власть, ратовал за Учредительное собрание и призвал делегатов поддерживать забастовки. Рядовые эсеры отрицательно отнеслись к антисоветским призывам. Один из выступавших, сравнивая действия большевиков с «делами» их прямых противников — белогвардейцев, заявил: «Нам лучше идти с Лениным»572. Конференция приняла резолюцию не призывать к забастовкам. Так было во многих местах.

Осенью 1918 г. наметились сдвиги влево в партии меньшевиков. В октябре ЦК РСДРП опубликовал тезисы, в которых признавал, что «совершенный в октябре 1917 года большевистский переворот являлся исторически необхо- димым»573. А ведь совсем недавно меньшевики лезли из кожи вон, чтобы доказать незаконность Октябрьской революции и ее неминуемую гибель. Теперь же они вынуждены были писать, что русская революция оказала огромное воздействие на развитие революционного движения во всех странах, являясь «гигантским бродилом, приводящим в движение весь мир».

На состоявшемся в последних числах декабря 1918 г. партийном совещании в Москве меньшевики пошли еще дальше. В резолюции этого совещания говорилось: «Успехи мировой социалистической революции самым тесным образом зависят от укрепления и развития возникшей из других социальных отношений революции российской, поскольку последняя обеспечивает тыл революционной Европы и дает возможность использования ею громадных естественных ресурсов европейского востока для дела экономического преобразования»574.

Правда, меньшевики считали Октябрьскую революцию силой, необходимой прежде всего для «прикрытия тыла революционной Европы», а начавшуюся революцию в Германии рассматривали как «авангард мировой социалистической революции». Они не могли понять, что именно Великая Октябрьская социалистическая революция в России стала маяком всего революционного движения в мире.

Особенно показательным в изменении позиции меньшевиков явился их отказ от лозунга борьбы за Учредительное собрание. Этот вопрос «святая святых» для всех мелкобуржуазных социалистов в России. Эсеры до конца оставались верными этому лозунгу, меньшевики отошли от него. Это, конечно, не значило, что последние в принципе отказались от буржуазного парламента. Они остались верными ему и только в условиях того времени нерестали бороться за совершенно скомпрометировавший себя лозунг Учредительного собрания. «Снимая этот лозунг сегодня ввиду того, что исторически сложившееся соотношение общественных сил лишало его для данного момента всякого революционного содержания,— говорилось в итогах декабрьского партийного совещания,— партия поступает по французской пословице: «Нужно отступить, чтобы лучше прыгнуть»»575.

Меньшевики заявили, что берут «за исходный пункт своей борьбы советский строй как факт действительности а не как принцип». Это означало, что они оставались противниками советской формы правления, не говоря уже о диктатуре пролетариата, о которой и слышать не хотели, но вынуждены были считаться с существованием рабоче- крестьянской власти.

Меньшевики полагали, что им удастся «изнутри» изменить политику Советской власти. РСДРП считала себя оппозиционной партией, но во всех официальных документах, как и раньше, отвергала «планы насильственного низвержения Советской власти», «всякие блоки с партиями имущих классов, а также с теми партиями и группами, хотя бы и демократическими, которые не порвали решительно всякую связь с силами контрреволюции и империализма»576.

Весной 1919 г. в связи с наступлением Колчака и Деникина некоторые лидеры меньшевиков заявили, что они будут защищать Советскую власть, окажут помощь Красной Армии. Они обратились с призывом к рабочим всего мира усилить борьбу за прекращение интервенции против Советской республики.

Но все это не являлось отказом от меньшевистской политической линии. Меньшевики, как и эсеры, только изменили тактику.

В июле 1919 г. меньшевики опубликовали свою платформу, озаглавленную «Что делать?». «Что делать, — спрашивал ЦК РСДРП,— чтобы спасти российскую революцию» от одолевших ее внешних врагов — Колчака, Деникина,. Юденича, союзных империалистов — и от подстерегающих ее внутренних опасностей: голода, бестоварья, отсутствия топлива, ужасного дорожания всех продуктов, отчаяния и апатии рабочих масс, озлобления городской бедноты и крестьянства?»577

Оказывается, надо прежде всего «в корне изменить экономическую политику»: оставить в руках пролетарского государства только часть важнейших средств производства, а все остальные «постепенно передаются по общему правилу в частные руки путем либо сдачи в аренду кооперативам либо новым предпринимателям или возвращения старым владельцам»578. То же самое рекомендовалось и в торговле. Меньшевики предлагали рабочим отказаться от национализации промышленности, то есть от своего главного экономического завоевания. Они требовали изменения аграрной и продовольственной политики Советской власти. О профсоюзах меньшевики говорили, что эти организации должны быть совершенно независимы от государства.

Но это не все. Платформа ЦК РСДРП предусматривала коренные перемены в государственном строе. В ней в несколько измененной форме повторялись старые требования свободы печати, собраний, союзов, свободных выборов в Советы при тайном голосовании. Особенно ожесточенно меньшевики выступали против роли большевистской партии в советском обществе, против мер принуждения, к которым вынуждено было прибегать пролетарское государство в борьбе со своими классовыми врагами. Меньшевики настаивали на ликвидации чрезвычайных комиссий, полной реорганизации революционных трибуналов, отмене смертной казни. Короче говоря, ЦК РСДРП никак не мог смириться с диктатурой пролетариата.

Так, меньшевики под видом рецепта борьбы с Колчаком, Деникиным и разрухой в стране предлагали такие меры, которые бы на деле привели к ликвидации власти пролетариата и к победе буржуазии и помещиков.

Что касается различных резолюций и заявлений РСДРП и ее лидеров об оказании помощи Красной Армии, об осуждении тех людей, которые звали к свержению Советской власти, то они часто оставались только словами. В своей практической работе меньшевики далеко не всегда делали то, что писали и говорили. Колебания их продолжались.

Весной 1919 г. они усилили борьбу с Советской властью. Используя тяжелое продовольственное положение в городах, меньшевики вместе с эсерами в марте 1919 г. подняли часть рабочих на забастовки, которые прошли в Петрограде, Туле, Брянске, Астрахани, на Александровской желез- ной дороге и в других местах. Участились случаи саботажа и диверсий. Меньшевистские и эсеровские газеты вели антисоветскую агитацию. Колчак наступал.

В этих условиях большевики прибегли к репрессиям. Были закрыты газета меньшевиков «Всегда вперед», прозванная рабочими в насмешку «задом наперед», и эсеровская газета «Дело народа», арестованы некоторые лидеры этих партий.

В конце марта 1919 г. руководители меньшевиков А. Вышинский, С. Громов, С. Либерман, Н. Суханов, Н. Череванин и другие направили в Совнарком В. И. Ленину письмо, в котором жаловались на гонения579. Они ссылались на постановление ВЦИК о легализации их партии580. Меньшевики никак не хотели понять, что им дали возможность издавать газеты, проводить собрания, выступать на митингах, работать в советских учреждениях (все подписавшиеся под письмом занимали видные посты в советских экономических органах) не для того, чтобы они вредили рабочим и крестьянам и этим помогали Колчаку и Деникину. Советская власть действовала по принципу: в тюрьму тех, кто помогает белогвардейцам, соглашение и использование тех меньшевиков, эсеров, беспартийных интеллигентов, которые хотели содействовать Красной Армии работой в тылу.

Некоторые усматривали в этом непоследовательность отношения большевиков к мелкобуржуазным демократам: вчера, мол, давали им обещания не трогать, а сегодня Дзержинский арестовывает эсеров и меньшевиков. Какое противоречие! «Да, противоречие,— говорил В. И. Ленин в марте 1919 г.— Но противоречиво поведение самой мелкобуржуазной демократии, которая не знает, где ей сесть, пробует усесться между двух стульев, перескакивает с одного на другой и падает то направо, то налево»581. Всякий раз, продолжал Ленин, как только мелкобуржуазные демократы поворачиваются к нам, мы протягиваем им руку и говорим: «Милости просим». «Вы —не серьезный враг. Наш враг — буржуазия. Но если вы выступаете вместе с ней, тогда мы принуждены применять и к вам меры пролетарской диктатуры».

Среди рядовых меньшевиков, как и эсеров, продолжался дальнейший отход от руководителей. Лидерам все тяжелее становилось управлять совсем поредевшими рядами членов партии. Что касается влияния меньшевиков на рабочих, то оно резко упало даже в тех местах, где раньше меньшевики чувствовали себя свободно. Так, в Туле весной 1919 г. некоторые рабочие, поддавшись меньшевистской агитации, бросили производить оружие. Но это продолжалось буквально несколько дней. Большевики сумели доказать им ошибочность такой позиции.

Руководители меньшевиков остались в одиночестве.

Несмотря на то что часть мелкой буржуазии в 1919 г. вновь заколебалась, поворот, который в ней произошел, давал себя знать. Он имел глубокие последствия. И если лидеры меньшевиков и эсеров часто хитрили, а то и прямо двурушничали (особенно меньшевики), то среди рядовых членов партии было много таких, которые хотели честно служить рабочим и крестьянам. Одни из них порывали с партией и сотрудничали с Советской властью как беспартийные, другие вступали в РКП (б). Все это вело к дальнейшему разложению в партиях меньшевиков и эсеров, к уменьшению и без того малочисленного их состава, а самое главное — к отрыву от них все новых и новых слоев мелкой буржуазии. Непостоянная, вечно колеблющаяся политика этих партий, хныканье, злобное тявканье на Советскую власть, неспособность к большим самостоятельным делам — все это приводи У. о к тому, что меньшевики и эсеры теряли последний политический авторитет в обществе. И только в некоторых местах, главным образом в тех, которые только освобождались от белогвардейцев, они временно сохраняли известное влияние. Но было ясно: эти партии шли к неизбежному и полному краху.

2. Левые отряды мелкобуржуазной^

демократии; Партия социал-демократов интернационалистов с caj мого начала была очень малочисленной. Слово «партиям к ней можно было применить только условно. В самые лучшие времена она насчитывала всего несколько тыс я* членов. С осени 1918 г. численность меныпевиков-интер? националистов стала резко падать. В апреле 1919 г. на II съезде они насчитывали в своих рядах 1078 человек (беї сочувствующих), а ыа IV съезде в декабре 1919 г.—всего 420 человек582.

Показательно, что на съездах каждый раз присутствовали представители от новых организаций, что говорило о большой неустойчивости членов партии: одни покидали партию, другие вступали в нее, но каждый раз уходило все больше и больше людей. Партия на четыре пятых состояла из мелкой буржуазии. Так, летом 1919 г. из 30 членов Самарской организации только 5 человек были рабочие, причем высокооплачиваемые. Остальные — бухгалтеры, счетоводы, учителя, машинисты. В Тверской организации из 18 членов рабочих насчитывалось всего 3 человека2. Таким же было руководящее ядро меньшевиков-интернационалистов.

Распад этой партии, а также требования оставшихся рядовых ее членов активной поддержки Советской власти и тесного сотрудничества с коммунистами заставили ЦК пойти на дальнейшее изменение своей политики в сторону сближения с РКП (б). Но это не означало, что все меньшевики-интернационалисты уже работали в контакте с коммунистами и хотели с ними слиться. В ряде мест они выступали против большевиков. Летом 1919 г. уездный комитет РКП (б) города Велижа сообщал, что местные меньшевики-интернационалисты саботировали мероприятия Советской власти, клеветали на коммунистов. Они, оказавшись у руководства профессиональным союзом служащих, не принимали в него большевиков, противодействовали мобилизации членов партии на фронт3. Однако многие меньшевики-интернационалисты, в том числе и большинство членов ЦК, стояли за то, чтобы принять программные документы РКП (б) и слиться с ней.

IV съезд социал-демократов интернационалистов в декабре 1919 г. принял постановление о слиянии с Коммунистической партией. В нем говорилось: «Мы революционные марксисты, следовательно, мы за манифест международной коммунистической партии, за диктатуру пролетариата, за советскую систему государственности и за гражданскую, классовую войну в мировом масштабе, а если это так — а это несомненно так,— то что же нас принципиально от- деляет от коммунистов? Ничего. Практические разногласия имеются во всякой здоровой массовой рабочей партии, будут они и впредь, но разве оставшиеся и постоянно вновь возникающие по вопросам практической политики разногласия могут служить достаточным основанием для раздельного существования? Конечно, нет. Вот почему съезд высказался за немедленное слияние с РКП»583.

Центральный Комитет большевиков положительно отнесся к просьбе меньшевиков-интернационалистов. Он дал указание местным организациям принять их в свой состав. Большинству меньшевиков-интернационалистов за- считывался стаж пребывания в своей партии.

С осени 1918 г. стал постепенно сближаться с большевиками Бунд584. В период наибольших успехов Деникина в 1919 г. он мобилизовал своих членов в Красную Армию. Коммунисты, критикуя лидеров этого союза за непоследовательность, в то же время стремились шире привлекать рядовых членов Бунда к советской работе.

Так все левые мелкобуржуазные партии, признавшие и поддерживавшие Советскую власть, желавшие сближения с коммунистами, а затем и слияния с ними, получили возможность в рядах РКП (б) проявить свою преданность революции. Многие из вступивших в большевистскую партию честно трудились на благо рабоче-крестьянского государства. Но были и такие, которые сознательно маскировались, двурушничали, исподтишка вредили Советской власти. Эти люди исключались при чистке партии или сами уходили при новых крутых поворотах в развитии классовой борьбы в Советской России.

Что стало с теми левыми эсерами, которые поддерживали свой ЦК партии, одобрили московский мятеж? Часть остатков партии возглавляли Спиридонова и Камков. Левые эсеры, чем дальше, тем больше обостряли борьбу с Советской властью, не гнушаясь никакими средствами. Они лгали, подбивали рабочих на забастовки, крестьян на выступления против продовольственной политики.

Когда в начале февраля 1919 г. Советское правительство обратилось к государствам Антанты с предложением мирных переговоров, левые эсеры завопили об измене со- циализму. «4-го февраля,— писали они в листовке,— большевики от лица трудящихся совершили акт предательства социалистической революции. Они обратились к пяти великим державам с нотой, в которой предлагают заключить мир...» Левые эсеры, окончательно оторвавшись от народа, не понимали, что рабочие и крестьяне хотели прекращения войны, чтобы приступить к мирному строительству. Советское правительство шло на уступки ради интересов революции. В. И. Ленин говорил тогда, что мы готовы кое-что отдать мировым разбойникам, но пусть они оставят нас в покое. Социализм от этого выиграет.

Особенно ярую антисоветскую пропаганду вела Мария Спиридонова. В своих «речах-воплях» она называла большевиков «насильниками», «грабителями», «разбойниками с большой дороги» и открыто призывала к их свержению. Выступая в феврале 1919 г. на заводе «Дукс» в Москве, она твердила, что рабочие связаны по рукам и ногам, лишены всякой инициативы. «Не есть ли это самодержавие,— истерически восклицала она,— не переживаем ли мы те времена, когда рабочие работали 15—18 часов в сутки за гроши и должны были исполнять все то, что им приказывали, ибо за ними зорко следили глаза жандармов, как теперь за ними следят глаза большевистских комиссаров»585.

В марте 1919 г. левые эсеры, используя голод, подняли часть несознательных рабочих Путиловского завода на забастовку. Заколебались и рабочие фабрики «Скороход». Но передовые питерские пролетарии дали отпор авантюристам и потребовали строгого наказания антисоветских агитаторов. Петроградский Совет принял решительные меры и пресек подрывную работу левых эсеров.

В Москве ВЧК в феврале арестовала свыше 50 руководителей и видных левых эсеров. Среди них была Спиридонова. В том же месяце над ней состоялся суд, вынесший такое постановление: «Трибунал нашел, что деятельность М. Спиридоновой, как представительницы политической группы левых эсеров, при недостаточно окрепшем положении красного фронта и тыла Советской России в связи с чрезвычайно сложным положением страны в борьбе с мировым капиталистическим империализмом является вредной.

Однако, принимая во внимание болезненно-истериче- ское состояние обвиняемой, не преследуя в наказании целей отмщения врагам революции и не желая причинять М. Спиридоновой излишние страдания, одновременно с тем охраняя рабоче-крестьянскую революцию и стоя на страже ее завоеваний, трибунал постановил изолировать М. Спиридонову от политической и общественной деятельности на один год посредством заключения ее в санаторий с пре доставлением ей возможности здорового физического и умственного труда»586.

Спиридонова злоупотребила решением советского суда. Помещенная временно в Кремле и пользуясь слабой охраной, она склонила на свою сторону одного из охранявших ее красноармейцев и в апреле 1919 г. совершила побег. Но ни ей, ни другим лидерам разбитой контрреволюционной партии, не желавшим сложить оружия, не удалось в дальнейшем уйти от карающей руки диктатуры пролетариата.

В 1919 г. подавляющее большинство местных организаций левых эсеров на территории Российской Федерации распалось, остались кое-где небольшие группки и отдельные лица. Попытка возродить эсеровские организации в освобожденных от белогвардейцев губерниях в конечном счете также провалилась, хотя в первое время они кое-где возникли. Но дело в том, что левые эсеры, лишившись поддержки трудящихся масс, вынуждены были теперь апеллировать к буржуазной публике. Некоторые левые эсеры даже возмущались этим.

15 сентября 1919 г. один из эсеровских активистов писал из Уфы: «Вчера было общее собрание организации. Обсуждались вопросы, связанные с деятельностью комитета. Присутствовало много публики, по-моему чуждой совершенно истинного революционного такта. Все эти господа из чиновников и офицеров никогда не смогут быть революционерами. Какая необходимость заставляет нас волочиться с ними? Выгнать их к чертовой матери из наших рядов! От этого мы только выиграем, но не потеряем. В связи с этим чувствую себя очень неудовлетворительно»587.

В 1919 г. партия левых эсеров фактически прекратила свое существование. Остались только отдельные небольшие группы. Некоторые левые эсеры прибегли к террору, В письме руководительницы Петроградской организации

Тамары Азарьянц к левым эсерам города говорилось о большевиках: «Надо им силу показать, надо страх смертельный на них нагнатыИ. Показывать левым эсерам нечего было, но бомбы бросать они еще могли.

Несколько слов о максималистах и анархистах. Общий процесс разложения мелкобуржуазной демократии не миновал и этих групп. Они также продолжали раскалываться и распыляться. В апреле 1919 г. на 5-й конференции максималистов от них отошла группа во главе с Архангельским, А. Бердниковым, Ф. Светловым. Она заявила, что продолжает быть сторонницей Советской власти. Оставшиеся же в «Союзе социалистов-революционеров максималистов» под влиянием левых эсеров объявили войну большевикам. Они встали на путь террора, «экспроприацию), а точнее, грабежа советских учреждений. В 1919 г. максималисты похитили из кассы Тульского патронного завода 3 млн. руб. В декабре того же года Московская чрезвычайная комиссия арестовала большую группу максималистов за «экспроприации».

О разброде среди анархистов свидетельствовал состоявшийся в конце декабря 1918 г. первый Всероссийский съезд анархистов-коммунистов. На нем были представители из 15 губерний от 550 зарегистрировавшихся анархистов-коммунистов, входивших во Всероссийскую федерацию588. Делегаты высказывали самые различные точки зрения и предлагали свои резолюции. Одни призывали к борьбе с Советской властью, другие — к миру с ней, третьи занимали нейтральную позицию. Петроградские анархисты предложили, например, такую резолюцию: «Относясь отрицательно к существующей власти, как и ко всякой власти, мы признаем прямую борьбу (восстание) с ней в данный момент нецелесообразной и считаем возможным разложение власти изнутри путем вхождения в созданные властью организации масс (Советы, комитеты и т. п...)»589.

Однако многие анархисты стояли за известное сотрудничество с большевиками, за участие в Советах, но не как в органах власти.

Закрывая съезд, Карелин сказал, что это был первый в мире действительно последовательный анархический съезд, который не принял никаких резолюций, ни разу не прибегал к голосованию в решении практических вопросов.

В дальнейшем часть анархистов все больше сближалась с Советской властью, некоторые вступали в РКП (б). Политбюро ЦК РКП (б), обсудив 31 октября 1919 г. ходатайство представителя Всероссийской федерации анархистов А. Карелина о разрешении издавать еженедельный журнал, вынесло решение: «Предложить Государственному издательству разрешить журнал, а Президиуму ВЦИК дать средства».

Но многие из оставшихся анархистов усилили борьбу против большевиков. Самые заядлые из них перешли на нелегальное положение, образовав группу «анархистов подполья», которая в сентябре 1919 г. совершила взрыв в Леонтьевском переулке во время заседания Московского комитета Коммунистической партии. В диверсии непосредственно участвовало пять человек. Двое из них пробрались на балкон и оттуда бросили в зал заседания полуторапу- довую бомбу. Остальные трое охраняли путь для отступления. Во время взрыва было убито и ранено более 50 человек. Погиб секретарь МК В. М. Загорский. Тогда советским органам не удалось задержать убийц. Но в первых числах ноября один из них был застрелен в Гнездниковском переулке при оказании сопротивления сотрудникам МЧК, других арестовали позже.

Московские чекисты обнаружили главное гнездо «анархистов подполья»: оно находилось на одной из подмосковных дач у станции Красково. Чекисты окружили дачу и предложили анархистам сдаться, но те начали отстреливаться, а затем, подпустив чекистов на близкое расстояние, адской машиной взорвали помещение. От «анархистов подполья» и от дачи ничего не осталось.

Во время следствия о взрыве в Леонтьевском переулке выяснилось, что «анархисты подполья» входили в организацию под названием «Всероссийский повстанческий ко^- митет революционных партизан» и в борьбе с Советской властью блокировались с левыми эсерами. Осенью 1919 г. они издали несколько номеров газеты «Анархия».

Таково было положение в мелкобуржуазных партиях на новом этапе гражданской войны.