2. Кто свергал и кто защищал Советскую власть

Из всех контрреволюционных мелкобуржуазных партий главное место в борьбе с рабоче-крестьянской властью занимали правые эсеры. На них ложится особая ответственность за гражданскую войну в России.

Как правые эсеры блокировались с офицерско-бело- гвардейскими организациями, казаками, чехословаками, представителями Англии, Франции, США, финансировались отечественной и иностранной буржуазией, свергали Советскую власть, ясно видно на примере Самары, ставшей центром мелкобуржуазной контрреволюции в Среднем Поволжье.

В архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранятся воспоминания бывших руководителей и активных деятелей самарского эсеровского правительства, в которых содержится много фактов, неизвестных" до сих пор. По материалам управляющего военным ведомством контрреволюционного правительства в Самаре полковника царской армии Н. А. Галкина, картина подготовки и проведения мятежа предстает в следующем виде.

В конце 1917 г. в Самаре возникла тайная офицерская организация, состоящая главным образом из местной буржуазии. В феврале 1918 г. во главе ее встал приехавший в город полковник Галкин, с которым вскоре связались местные эсеры. Член Самарского губкома партии правых эсеров В. К. Фортунатов предложил офицерам установить тесный контакт для совместной борьбы с Советской властью. На состоявшемся совещании руководителей обеих организаций выяснилось, что у офицеров имелось 200— 250 человек, у эсеров — городская дружина в 300 человек и несколько небольших отрядов в уездах447. Был создан штаб. В него вошли от эсеров Фортунатов и Брушвит, от офицеров Галкин. Объединенная эсеро-белогвардейская организация связалась с уральскими казаками, которые в марте 1918 г. свергли Советскую власть и образовали «уральское правительство» во главе с Н.

Весной 1918 г. контрреволюционеры установили связь с представителями союзников, находившимися в то время в Самаре, в частности с французским военным агентом Жано, с которым они провели несколько совещаний, а также с офицерами чехословацкого корпуса.

«Через несколько дней,—писал об одной из этих встреч Галкин,— состоялось третье свидание с Жано в той же гостинице, где мы уже встречались. На этом совещаїзии присутствовали кроме прежних лиц два чешских офицера. Эти два чешских офицера говорили о том, что чехи должны будут пройти через Самару с оружием в руках, причем если большевики будут им препятствовать в этом походе, то они примут бой и пройдут во что бы то ни стало, что благодаря этому безусловно создается благоприятная обстановка для русских контрреволюционеров и что они смогут использовать эту обстановку для осуществления своих планов»2.

После этого совещания к чехословакам были посланы Брушвит (для координации действий по политической линии) и Бурцев (для осуществления военной связи). Эсеры привели в боевую готовность свои дружины и стянули их к линии железной дороги, по которой продвигались на восток чехи. Перед самым восстанием в военный штаб ввели представителя ЦК партии правых эсеров Боголюбова. Для общего руководства мятежом создали подпольный комитет, в который вошли члены Учредительного собрания Вольский, Брушвит и Климушкин. Последний являлся председателем Самарского губкома партии правых эсеров.

Галкин вспоминает такой характерный случай. Чехи при приближении к Самаре дали команду эсерам начать восстание. Но те, не рассчитывая на свои силы (эсеры и белогвардейцы в районе Самары имели всего около 600 человек), все время оттягивали выступление. И только тогда, когда чехи уже вплотную подошли к городу, белогвардейцы открыли огонь в спину оборонявшим Самару рабочим и красноармейцам. До этого эсеровские дружины, руководимые Фортунатовым, занимались главным образом диверсиями в тылу красных войск: взрывали железнодорожное полотно и мосты.

А кто выступил на защиту Советской власти в Самаре? Получив известие о мятеже, самарские большевики объявили губернию на военном положении и стали собирать силы, чтобы преградить дорогу врагу. Под ружье были поставлены все члены РКП (б). Более 2 тыс. рабочих вступили в коммунистические дружины. В деревне поднималась беднота. В борьбу с белочехами включились рабочие и крестьяне из бывших военнопленных. Это были интернационалисты поляки, венгры, немцы, сербы. На защиту завоеваний Октября встала и самая передовая часть чехов и словаков во главе с революционерами Ярославом Гашеком, Иосифом Малиной, Иосифом Поспишилом.

Для обороны города коммунисты создали боевой революционный штаб. В него вошли председатель Самарского Совета В. В. Куйбышев, помощник командующего Оренбургским фронтом уральский рабочий (большевик с 1905 г.) П. В. Гузаков и уральский рабочий-революционер руководитель отрядов уфимских пролетариев М. С. Кадомцев, вступивший в партию большевиков в первую русскую революцию. Отряды Красной Армии и рабочие дружины смело выступили навстречу приближавшемуся к Самаре врагу. Но на стороне легионеров имелось большое военное п рсимущество. Героизм рабочих не мог спасти положения. И решающей схватке 4 июня советские войска потерпели поражение. Во время боя погиб командующий красными отрядами М. С. Кадомцев. 8 июня 1918 г. белочехи и белогвардейцы заняли Самару.

* * *

Ожесточенные бои между защитниками и врагами Советской власти развернулись в Оренбургской губернии.

Во второй половине весны в казачестве началось классовое размежевание. ;

Казачья верхушка и офицеры после разгрома и бегства Дутова не только не прекратили вооруженной борьбы с Советской властью, но еще больше активизировали ее. Богатые казаки видели в Советской власти своего смертельного врага.

Казачья беднота и «иногородние» в массе своей стояли за рабоче-крестьянскую власть. В некоторых станицах они захватили офицерские земли и твердо решили не отдавать их. На станичных собраниях бедняки первыми давали отпор кулакам и офицерам, вербовавшим казаков в контрреволюционные отряды.

Середняки старались проводить свою промежуточную политику. Она выразилась в том, что многие станицы весной 1918 г. объявили себя «нейтральными», требуя «казачьей автономии». Правда, «нейтралитет» был своеобразным. За ним скрывалось заметное сочувствие Советской власти и недоброжелательное отношение к белогвардейцам, пытавшимся втянуть казаков в войну с большевиками. Такое положение долго существовать не могло. «Нейтралитет» середняков был временным. Среднее казачество по логике классовой борьбы должно было примкнуть к одной из боровшихся сторон и этим самым решить исход сражения. Враги Советской власти делали все возможное, чтобы не только перетянуть на свою сторону казаков-середняков, но и сгладить классовую борьбу в станицах. Они прекрасно понимали, какую угрозу несет для них раскол в казачестве. В одном из белогвардейских воззваний, написанном в начале мая 1918 г., говорилось* что казаки должны забыть все распри между собой, забыть «классовый раскол» (в документе так и сказано: «Классо- вый раскол».— J1. С.), поверить офицерам и вместе с ними идти в бой на большевиков448.

В классовой борьбе пролетариата за трудовое казачество огромную роль играла правильная политика и гибкая тактика по отношению к различным слоям его, учет конкретной обстановки и особого положения казаков. Задача состояла в том, чтобы усилить классовое расслоение в казачестве, изолировать богатых казаков и офицеров, помочь организоваться бедноте, поддержать «нейтралитет» средних слоев, с тем чтобы затем привлечь их на сторону Советской власти. Однако не все коммунисты правильно понимали эти вопросы. Во многих губерниях и областях были допущены серьезные ошибки, которые дорого обошлись рабочим и крестьянам.

Среди партийных и советских работников Оренбурга и других мест распространенным было мнение, что все казаки (или почти все) являлись врагами Советской власти. Сторонники его приводили много неоспоримых фактов.

В апреле 1918 г., после того как было отбито нападение белоказаков на Оренбург, губернский военно-революционный штаб по формированию Красной Армии предъявил казакам ультиматум. В нем говорилось, что все станицы, население которых будет замечено в контрреволюционных действиях, подлежат уничтожению независимо от того, все казаки виноваты или нет. В гражданской войне такое решение явилось особо ошибочным. Белогвардейские агитаторы быстро воспользовались этим. Они стали трубить, что большевики хотят уничтожить всех казаков без разбору, что поэтому надо объединиться всему казачеству и защищать свои права. Без конца упоминались станицы Донская и Татищевская, сожженные красногвардейскими отрядами за преступления казачьих главарей.

Между тем население многих станиц писало в Оренбургский Совет и революционный комитет, что основная масса казаков не виновата, что часто бедных и средних казаков офицеры и кулаки силой оружия заставляют выступать против Советской власти. Они просили помощи. Но помощь эта не пришла. Оренбург не сумел вовремя оказать поддержки «нейтральным» станицам и этим допустил большую ошибку.

Казаки-середняки долго и упорно отстаивали свой «нейтралитет». Вначале белогвардейцы пытались воздействовать на них уговорами. В одном воззвании мы читаем: «Умоляем всех станичников бросить держать позорные нейтралитета,• взяться за оружие и идти на помощь братьям»449.

Когда увещевания не подействовали, контрреволюционеры перешли к решительным действиям против непокорных. Белогвардейцы были особенно разъярены упорным сопротивлением жителей Краснохолмской станицы, являвшейся центром «нейтральных» станиц450.

Белоказаки в 20-х числах мая напали на Красноярский поселок, захватили его и учинили над жителями расправу. Они расстреляли 19 и выпороли 17 казаков452. Так богатые казаки поступили с бедными, которые не хотели идти против Советской власти.

В начале июня белогвардейцы осадили станицу Краснохолмскую. Силы оказались неравными. Многие казаки- середняки заколебались; 12 июня станица приняла ультиматум. Почти все активисты обороны были арестованы. Часть из них во главе с казаком Н. Г. Пановым контрреволюционеры расстреляли.

Оренбургские большевики знали о борьбе среди казачества. Они даже предпринимали некоторые меры, чтобы усилить раскол между казаками, но сделали очень мало. Конечно, нельзя забывать об огромных трудностях, связанных с борьбой за трудовое казачество. Расслоение в станицах проходило в особых условиях. Все казаки были связаны между собой военной организацией, дисциплиной и многими другими факторами казачьей жизни и быта. Отколоть бедноту, организовать ее, изолировать богатеев от остальных станичников — все это было значительно труднее провести, чем в крестьянстве. Но самая большая трудность заключалась в самом экономическом положении среднего казачества, которое делало этот слой населения очень неустойчивым по отношению к Советской власти.

Казак-середняк хотя и трудился в поте лица своего, но имел столько земли, хлеба, скота, что в его двойственной натуре чаще, чем у среднего крестьянина, перевес брал собственник, враг социализма. Большинство казаков-середняков не могло понять, почему Советская власть лишала их привилегий. В этих условиях особую роль должна была сыграть агитация среди казаков. Но она велась очень слабо. Белогвардейская агитация на том этапе борьбы оказалась более действенной.

Несмотря на большую сложность, имелись правильные пути в решении, хотя бы частичном, казачьего вопроса. В первых числах июня 1918 г. в Оренбург вернулся видный советский работник И. Ф. Киселев. Он сделал в губиспол- коме доклад о поездке в столицу и о своей беседе с председателем Совнаркома. Киселев рассказал, что Ленин поручил ему попытаться начать мирные переговоры с казаками, с тем чтобы помочь им избрать верный путь. Ленин верил, что трудящиеся казаки могут пойти за Советской властью, но для этого их надо оторвать от контрреволюции. По воспоминаниям председателя комиссариата трудового казачества Оренбургского Совета А. С. Шереметьева губисполком одобрил доклад Киселева и решил вести переговоры с казаками. Но время было упущено.

Мятеж чехословаков оказал влияние и на среднее казачество, ускорив переход значительной части его на сторону врагов Советской власти. С каждым днем ожесточались классовые бои. В этих условиях мирным путем решить казачий вопрос было уже нельзя. Это, конечно, не означало, что Советская власть отказывалась вести переговоры Штаб красногвардейского отряда В. К. Блюхера тг Н. Д. Каширина, действовавшего на Урале летом 1918 г.

1-й ряд (слева направо): Н. Д. Каширин, В. К. Блюхер, Гвоздюковский, Баранов; 2-й ряд: Леонтьев, Томин. с трудовым казачеством, вставшим на сторону Дутова. Борьба за него продолжалась и велась разными средствами, в том числе и путем агитации и пропаганды. Однако на первом плане летом 1918 г. стояла вооруженная борьба. Основная масса казаков оказалась в стане контрреволюции. В августе 1918 г. оренбургские казаки составляли в белогвардейских армиях около 28 тыс. сабель и штыков, а в советских войсках — около 2 тыс.453 Значит, на стороне контрреволюции сражалось в 14 раз больше казаков, чем за Советскую власть. В дальнейшем, когда враги перешла к мобилизации, соотношение это еще больше увеличилось. Почти все казаки, вступившие в белогвардейские войска летом 1918 г., являлись добровольцами.

Интересно выяснить, какие слои казаков выступили против Советской власти и какие защищали ее. Обратимся к известной нам уже станице Сакмарской, в которой к началу августа был сформирован из добровольцев бело- казачий полк в 600 сабель454. В этой богатой станице весной 1918 г. насчитывалось около 800 дворов и 5 тыс. жителей. На сторону Дутова сразу перешли все 14 офицеров станицы: два полковника, один войсковой старшина, три подъесаула и т. д. Все они имели много земли, хлеба и скота. В лагере контрреволюции оказалось более 100 унтер-офицеров (вахмистров, урядников). Многие из них являлись кулаками и богатыми казаками. К ним примкнуло около 480 зажиточных и средних казаков455.

В Красную Армию вступили добровольно 16 казаков. Это были главным образом бедняки. Среди них находились Карп Барсуков (семья состояла из четырех человек, в хозяйстве имелась одна лошадь, одна корова), Александр Козлов (семья из четырех человек, в хозяйстве одна лошадь и одна корова; лошадь белогвардейцы отобрали в отместку за службу в советских войсках), Филипп Кис- тенев, Петр Воржеев и др.456 Такая же картина наблюдалась во многих других станицах.

В конце лета атаман Дутов начал мобилизацию. В ноябре — декабре 1918 г. в Сакмарской станице в белую армию взяли всех казаков до 55-летнего возраста. После этого число жителей станицы, находившихся в контрреволюционных войсках, составило 1225 человек457.

В станицах, державших «нейтралитет», например Краснохолмской, число казаков, вступивших в Красную Армию,, было значительно выше. Однако в губернии в целом сложилось очень тяжелое положение для Советской: власти. Не получая подкреплений, красные войска, состоявшие из рабочих, крестьянской и казачьей бедноты,. 3 июля 1918 г. оставили Оренбург. Часть войск отступила в Туркестан, образовав там Актюбинский фронт под командованием Г. В. Зиновьева, другая часть под командованием В. К. Блюхера и Н. Д. Каширина отошла на север- к Белорецку.

Положение, создавшееся в Оренбургской губернии,, было характерным для многих районов, населенных казаками. Везде весной 1918 г. в казачестве наметился раскол между бедными и богатыми, везде середняки цеплялись за «нейтралитет». В Уральской области, несмотря на падение Советской власти в юроде Уральске еще в марте- 1918 г., многие станицы и после этого отстаивали «нейтральное» положение, а некоторые открыто выступали, за Советскую власть. К последним принадлежали станица Мустаевская и поселок Грязно-Иртецкий Благодарновской станицы. Белоказачья газета «Яицкая воля» сообщила, что в апреле 1918 г. на собрании в поселке Грязно-Иртецком из 240 человек 195 высказались за признание Советской власти и добровольную сдачу оружия458.

На Дону «великий раздел» между сторонниками и противниками Советской власти завершился к концу весны 1918 г. В северных, наиболее бедных округах области значительная часть казаков пошла за рабочими. Оплотом контрреволюции стали южные округа, где казаки имелк особенно много земель и большие привилегии. Классовый раскол произошел также на Кубани и Тереке.

Большинство донских, кубанских и терских казаков также встало на сторону контрреволюции. И здесь белогвардейцы повели за собой основные массы середняков. Атаман Донского казачьего войска Краснов в середине лета 1918 г. имел армию в 27 тыс. пехоты и 30 тыс. конницы1. Последняя состояла главным образом из офицеров и богатых казаков. Казачья беднота вступила в Красную Армию, образовав советские конные полки, которыми командовали С. М. Буденный, О. И. Городовиков и другие герои гражданской войны. Однако и на Дону в советских войсках находилось во много раз меньше казаков, чем в армии Краснова.

Можно ли было изменить ход классовой борьбы, проходившей в казачестве весной и летом 1918 г.? Полностью нет. В исторической обстановке того времени переход части не только среднего казачества, но и среднего крестьянства, более бедного, чем казаки, на сторону буржуазии являлся неизбежным. В этом проявилась одна из закономерностей классовой борьбы. Однако Советская власть могла правильными действиями уменьшить колебания среднего казачества. Надо и можно было сделать так, чтобы к Дутову, Краснову и другим контрреволюционерам перешло меньше людей, а в Красную Армию больше.

К сожалению, этого не произошло. Рабочему классу не удалось летом 1918 г, выиграть битву за трудовое казачество. Этот факт имел серьезные последствия для всей гражданской войны. Он дорого обошелся рабочим и крестьянам, но еще дороже казакам. Тернистый путь предстояло пройти им. Два года вели они кровопролитные бои с Красной Армией, стоившие больших жертв обеим сторонам.

Но вернемся к Краснову. В конце лета и осенью 1918 г. белоказачьи войска добились значительных успехов. Они захватили всю Донскую область и вторглись в пределы Воронежской губернии. Главной целью белогвардейцев являлся захват Царицына, который позволил бы соединиться южной и восточной контрреволюции. Краснов дважды наступал на Царицын (в августе и сентябре — октябре 1918 г.), но оба раза его отборные полки разбивались частями Красной Армии, состоявшими из царицынских, донбасских, московских рабочих и бедных крестьян и казаков южных губерний и областей.

На Северном Кавказе действовала Добровольческая армия Деникина. Весной в ней числилось всего около 8 тыс. человек, но скоро она оправилась и тоже перешла в наступление. Краснов помогал ей боеприпасами, которые он получал от немецкого командования, а затем, по ироническому замечанию самого атамана, мыл их в водах Дона и уже «чистенькими» передавал белогвардейцам. Добровольческая армия в августе 1918 г. заняла Екате- ринодар и Новороссийск.

Бои на Дону и Северном Кавказе, как и во многих других местах, носили ожесточенный характер. Столкнулись не только две армии, но и два противоположных класса. Офицеры и богатые казаки жестоко расправлялись с защитниками Советской власти, в том числе и с казачьей беднотой. Широко известен такой случай. В начале мая 1918 г. ЦИК Советов Донской республики направил группу руководящих работников в северные округа Донской области для формирования отрядов из казаков. Во главе ее стоял председатель Совнаркома Донской советской республики и военный комиссар казак Ф. Г. Подтелков. В группу входил секретарь Донского военно-революционного комитета казак М. В. Кривошлыков. На хуторе Калашникове восставшие белоказаки захватили в плен представителей Советской власти и находившийся вместе с ними отряд красногвардейцев, состоявший главным образом из казаков-бедняков. Наскоро организованный из офицеров и богатых казаков военно-полевой суд приговорил всех 76 пленных к расстрелу, а Подтелкова и Кривошлы-

кова — к повешению. Казнь состоялась И мая 1918 г.

* * *

По-другому протекала борьба за защиту Советской власти в горнозаводском Урале. Классовый смысл происходивших там событий был изложен в обращении Уральского областного и Екатеринбургского Советов к рабочим,, крестьянам и всем трудящимся Урала, опубликованном 16 июня. В нем говорилось, что с помощью чехословацких штыков капиталисты хотят вернуть себе заводы, фабрики и шахты, а помещики — землю, вновь втянуть народы России в империалистическую войну. Советская власть призывала рабочих и трудовых крестьян подняться на защиту их завоеваний1.

Первыми взялись за оружие коммунисты — самый передовой, самый сознательный отряд уральских рабочих. 28 мая Пермские окружной и городской комитеты болыне- виков начали поголовную мобилизацию членов партии в городе и пригородах. Из коммунистов, владевших оружием, в тот же день образовали партийные дружины, которые направили в распоряжение местного военного комиссариата. Остальные члены партии занялись военной учебой459. В течение июня и начале июля почти все местные организации большевиков Северного и Среднего Урала поставили членов партии под ружье.

Вместе с коммунистами в Красную Армию добровольно вступали передовые беспартийные рабочие. 13 июня из Алапаевска выехали в Екатеринбург четыре отряда численностью 412 человек, в том числе два отряда коммунистов, один отряд рабочих и один отряд из иностранных рабочих-интернационалистов. Участник гражданской войны на Урале П. М. Быков позже писал, что, когда рабочие Верхне-Уфалейсіюго завода получили весть о движении белогвардейцев из Челябинска на Екатеринбург, они немедленно собрались по заводскому гудку и в числе 420 человек отправились грузиться в эшелон. «Люди были в грязных блузах, в лаптях, только что оторванные от -станков с работы. Хозяйственного аппарата у нас тоже не было. Но чувствовалась вера в свою победу»460.

На защиту Советской власти встало и беднейшее крестьянство Урала. Из Каслинского района в начале июня сообщали: «Деревня откликнулась настолько добросовестно, что по первому зову повалила через Касно, как районный пункт, деревенская Красная Армия; тут шли без разбору — молодые и старые. Отряды следовали один за другим, не хватало лошадей для них»461.

Против белогвардейцев выступили некоторые анархисты и левые эсеры, создав свои отряды. Анархисты Екатеринбурга послали на фронт 37 человек, которые кроме винтовок, бомб и другого оружия имели 5 пулеметов462. Военком Екатеринбургского уездного военного комиссариата анархист П. И. Жебенев возглавил командование нескольких отрядов на Екатеринбургско-Челябинском на- правлении, проявив в боях большую храбрость. Позже он отошел от анархизма и вступил в РКП (б).

К 8 июня 1918 г. в боях с чехами и белогвардейцами в районе Челябинск — Екатеринбург участвовало уже около 11 тыс. уральских рабочих и крестьян, находившихся в частях и отрядах Красной Армии. Они имели на вооружении 129 пулеметов, 13 орудий, 4 броневика463. Представитель Высшей военной инспекции, находившийся в районе Миаса, где комиссаром войск был старый уральский большевик Иван Михайлович Малышев, писал об уральских рабочих: «Каждый боец в отдельности был прекрасным. Многие из них горели желанием умереть за Советскую власть»464. Но он же дальше сообщал, что организация войск была слабой, некоторые бойцы не умели стрелять. Поэтому под натиском регулярных войск белочехов отряды Красной Армии вынуждены были отступать.

Этим не замедлили воспользоваться контрреволюционные классы и партии в тылу: городская и сельская буржуазия, кадеты, меньшевики, правые эсеры. Они старались сыграть на недовольстве мелкой буржуазии и части отсталых рабочих. В некоторых городах и селах вспыхнули контрреволюционные восстания. Выступления врагов Советской власти облегчались тем, что многие сознательные рабочие ушли на фронт.

12 июня в Невьянске подняли мятеж солдаты автомобильного отряда, прибывшего из Луги. Состав отряда был сплошь мелкобуржуазным. Мятежники расстреляли председателя Совета и некоторых других руководящих работников. Через пять дней они отступили из Невьянска. 12—13 июня контрреволюционеры пытались поднять восстание на Верх-Исетском заводе. Там буржуазия действовала через союз эвакуированных и инвалидов. Члены его отказались вступить в Красную Армию, устроили митинг, призывая к насильственному свержению Совета. Отряд Красной Армии разогнал сборище. Зачинщиков арестовали и расстреляли.

Решительными мерами рабочему классу удалось пресечь мятежи. Но дело заключалось не только в том, что

Советская власть проявила большую твердость. Соотношение классовых сил на Урале было другим. И это главное. Контрреволюция не имела здесь широкой базы. В противоположность губерниям и областям с богатым сельским населением, особенно казацким, в горнозаводском Урале на защиту Советской власти с оружием в руках поднялись десятки тысяч рабочих и беднейших крестьян, вступивших затем в Красную Армию. Белая же армия объединяла в своих рядах только офицеров, интеллигенцию, кулаков. И если бы не чешские войска, сыгравшие главную роль в захвате Урала, белогвардейцы там никогда не имели бы успеха. Таким образом, на Урале у врагов Советской власти был только чисто военный перевес, но он в то время явился решающим.

В середине июля чехословаки и белогвардейцы предприняли новое яростное наступление на Екатеринбург. Создалось критическое положение, и 25 июля 1918 г. части Красной Армии оставили город.

Многие рабочие и активисты из деревенской бедноты уходили с Урала вместе с советскими войсками. В июле при приближении врага к Сысертскому заводу все рабочие взялись за оружие. После вынужденного оставления завода рабочие в количестве 3 тыс. человек вступили в Красную Армию.

Уральские рабочие явились основным костяком в организации большинства полков 3-й армии Восточного фронта. Коммунисты Урала создали из членов партии целый батальон. Впоследствии ему присвоили имя славного большевика, погибшего на фронте, И. М. Малышева. Батальон развернули в полк, и позже он вошел в 30-ю дивизию. Этот полк вписал много славных страниц в героическую эпопею борьбы рабочего класса Урала за Советскую власть.

Вместе с уральским пролетариатом сражались прибывшие на помощь рабочие центральных губерний, много их было из Петрограда. Но основную тяжесть боев с чехословаками и белогвардейцами вынес на своих плечах пролетариат Урала, которому помогла деревенская беднота. Ни одна армия Восточного фронта, да и не только Восточного, не имела в своих рядах столько рабочих-добровольцев, как 3-я. Ни в одной армии не было столько членов РКП (б), как в ней. (В декабре 1918 г. в 3-й армии имелось около 11 тыс. коммунистов, а в четырех остальных армиях Восточного фронта — 14 тыс.) Рабочие Урала, и особенно члены партии, понесли огромные потери. К началу 1919 г. уральская партийная организация не досчиталась в своих рядах 10 тыс. коммунистов, павших в боях за Советскую власть. Их смерть не была напрасной. 3-я армия сорвала замысел белогвардейцев соединиться в районе Вятки — Котласа с англо-французскими и американскими войсками, наступавшими с севера. Уральские рабочие измотали и обескровили в боях лучшие вражеские дивизии. Этим они оказали неоценимую услугу Советской республике.

* * #

Своеобразно протекала вооруженная борьба в Сибири и на Дальнем Востоке. Здесь к 1 июня 1918 г. в отрядах Красной Армии и Красной гвардии числилось около 21 тыс. человек. Эти силы располагались главным образом в крупных городах по линии Сибирской железной дороги. И хотя на защиту завоеваний Октября поднялись тысячи передовых рабочих, интервенты и белогвардейцы уже через 2—3 недели после выступления имели военное превосходство. Оно, как и везде в то время, выражалось прежде всего в лучшей организации войск.

Основная масса сибирских крестьян не поддержала Советскую власть. Кулаки, богатые крестьяне и значительная часть середняков пошли за эсерами, обещавшими свободную торговлю хлебом (остальные середняки заняли нейтральную позицию). Вот здесь-то и сказались 100 млн. пудов излишков хлеба, имевшиеся в Сибири. Что касается рабочих, то их было мало и не все они сразу взялись за оружие. Только наиболее сознательные пролетарии немедленно вступили в отряды Красной Армии. В Сибири, как и во многих других районах Востока, основной силой при свержении Советской власти были белочехи.

Наиболее крупные бои развернулись за Омск. Здесь особенно ярко отразилось состояние военной организации борющихся сторон и расстановка классовых сил в Сибири.

В 1917 г. в Омске насчитывалось 140 тыс. жителей, из которых около 10 тыс. составлял промышленный пролетариат. Столько же было рабочих кустарных предприятий. К лету 1918 г. численность населения в городе возросла за счет бежавших сюда из центральных районов буржуазии и помещиков. Количество рабочих осталось прежним.

Подавляющую часть населения города составляли мелкобуржуазные и буржуазные элементы, среди них находилось много торговцев, бывших чиновников, царских офицеров.

В политическом отношении жизнь Омска была очень пестрой. Наряду с правящей партией большевиков, в которой состояло несколько сот человек, в городе существовали почти все другие партии, имевшиеся в то время в России, начиная от самых правых и кончая теми, о которых говорили, что они «левее здравого смысла». Одни из них действовали открыто и имели свои печатные органы, другие находились на полулегальном или нелегальном положении.

Двигавшиеся через Сибирь чехословаки воодушевляли эсеров, меньшевиков и белогвардейцев. «До мятежа чехи свободно ходили по городу,— писал в воспоминаниях председатель исполкома Западно-Сибирского Совета коммунист Владимир Михайлович Косарев,— шпионили за нами, пользуясь нашей доверчивостью. Они успели крепко связаться с местной буржуазией, казачьими верхами, кулачьем и прочими врагами Советской власти. Они ждали, пока мы демобилизуем все солдатские гарнизоны...»465

В этой сложной обстановке 24 мая 1918 г. в Омске получили телеграмму о разоружении чехословаков. После этого Совет отказал командующему чехословацкой группой войск Гайде в продвижении его эшелонов на восток. Попытка противника прорваться не увенчалась успехом. Чехи отступили к станции Марьяновке (западнее Омска), расстреляли посланный им навстречу отряд красногвардейцев и стали ждать подкреплений, чтобы начать бой за город. В первое время сложилась такая обстановка, что ни у Омского Совета, ни у мятежников не было сил вести сражение. Начались переговоры. Перемирие длилось семь дней. Тем временем большевики Омска спешно формировали новые отряды из железнодорожников, металлистов, грузчиков города. Во главе их встали коммунисты. В Омске было объявлено военное положение. Вся власть перешла к военно-революционному штабу. В конце мая на помощь городу прибыли отряды из других мест, в том числе из Екатеринбурга.

И все же Омскому Совету не удалось собрать достаточно сил для борьбы с врагами. Часть рабочих проявила нерешительность, колебалась. Некоторые из них пошли на поводу меньшевиков и эсеров, митинговавших в городе. Один из участников событий тех дней писал: «Эсеры и меньшевики в Омске развили бешеную агитацию среди населения и даже рабочих, говоря, что чехи — славяне несут спокойствие и т. д. Многие поддались на эту удочку»466. Крестьяне, кроме небольших групп бедноты, отказались защищать Советскую власть. Это особенно ярко проявилось в мобилизации, которую Омский Совет объявил 28 мая в пяти уездах. В телеграмме, разосланной на места, говорилось: «Решается вопрос жизни и смерти трудового крестьянства и рабочих. Завоеваниям революции грозит опасность... Надо спасать землю и волю»467. Однако крестьяне не откликнулись на обращение рабочих. Мобилизация не удалась. Участник боев за Омск М. Я. Захар- ченко позже писал об этом: «Во время борьбы был издан приказ о мобилизации крестьян, но те сорвали его»468.

Когда 4 июня кончилось перемирие и начались бои, Омский военно-революционный штаб имел в своем распоряжении 2500 красноармейцев и красногвардейцев. В это число вошел отряд интернационалистов, состоявший главным образом из военнопленных венгров. Белочехи имели в два раза больше сил. Кроме того, им помогали отряды белогвардейцев (атамана Анненкова и казаки близлежащих к Омску станиц). Решающий бой произошел под станицей Марьяновкой. Он длился несколько дней. Защитники Советской власти проявляли большой героизм, но, недостаточно обученные и подготовленные в военном отношении, они во многом уступали врагу. Красноармейцы понесли большие потери и были разгромлены.

По воспоминаниям старого большевика В. А. Ведерникова, командовавшего в боях под Омском одним из отрядов красногвардейцев, под городом на стороне врага действовали также боевые дружины правых эсеров. Они разобрали железнодорожное полотно в сторону Тюмени и Новониколаевска и тем самым отрезали возможность советским войскам отступить по железной дороге469. Остатки красных отрядов в количестве около тысячи человек 7 июня отступили из Омска на трех пароходах по Иртышу в направлении на Тобольск, а затем соединились с советскими войсками, действовавшими на Урале.

Не успевшие отступить из Омска красногвардейцы большей частью были схвачены и посажены в лагерь. Некоторые группами и в одиночку пробирались на Урал. Деревенская буржуазия, особенно в районах казачьих станиц и богатых старожильческих сел, задерживала защитников Советской власти.

Что представляли собой белогвардейские отряды, свергавшие вместе с чехословаками Советскую власть в Сибири, сколько их было, из кого они состояли?

По сведениям штаба Сибирской армии, которую русские контрреволюционеры стали формировать, в ней на 18 июня 1918 г. числилось 4332 штыка, 1215 сабель, 36 пулеметов, 19 орудий и около 500 невооруженных человек470. Это были еще отдельные отряды из офицеров, добровольцев и казаков, причем больше половины в них составляли офицеры. В дальнейшем белогвардейцам удалось значительно увеличить свои вооруженные силы за счет указанных выше категорий людей, и к концу лета 1918 г. в Сибирской армии насчитывалось уже около 20 тыс. штыков, 17 тыс. сабель, 201 пулемет и 59 орудий471. Это означало, что внутренняя контрреволюция собрала под свои знамена на территории от Урала до Байкала более 40 тыс. человек, в том числе около 10 тыс. офицеров и 30 тыс. добровольцев472. Большинство офицеров и добро- вольцев состояло из буржуазии, помещиков, интеллигенции, казаков. Значит, и в Сибири Советскую власть свергали те же классы, что и в других местах. Разница только в том, что на востоке страны в первые месяцы борьбы главную роль играли белочехи, но уже в августе 1918 г. российские контрреволюционеры имели армию, значительно превышающую силы интервентов.

К середине июля 1918 г. интервенты и белогвардейцы захватили всю Сибирь до Байкала, а к началу осени и весь Дальний Восток.