3.1.2. Косвенные последствия изменений климата для экономики России: фактор структурных и технологических перемен в мировом хозяйстве

В последние годы, несмотря на рецессию, этот процесс суще- гвенно ускорился, в том числе под влиянием (или предлогом) климатического фактора, роль которого в формировании эконо- іики будущего (примерно до середины XXI века) становится все ицутимее. Характер и облик этой экономики закладывается уже сегодня благодаря качественным технологическим переменам в роизводстве и потреблении благ, а также институциональным изменениям, подчеркивающим и усиливающим значимость климатического фактора и в целом экологической составляющей в щиональной и общемировой политике. Под влиянием указанных процессов в мировой экономике происходит формирование utyx новых сегментов, или сфер, которые в период до 2030 г. - по райней мере, в большинстве стран G20, производящих львиную кшю мирового ВВП, — сложатся окончательно.

Один из этих сегментов находится в финансово-торговом сек- оре и включает, в первую очередь, рынок производных финан- . овых инструментов и торговли квотами на выбросы парниковых

газов — так называемый углеродный рынок.

На показателях 2010 г. не мог не отразиться более медленный, чем ожидалось (по разным причинам), выход мировой (включая и российскую) экономики из рецессии. Вместе с тем, несмотря на 10 % -нос сокращение абсолютных объемов торговли, благодаря 17 %-ному росту цен на квоты (с 11,6 евро/т С02-экв. в 2009 г. до 13,6 евро в 2010 г.) мировой углеродный рынок увеличился до 157 млрд долл.33 В 2011 г., по прогнозам Мирового банка, он может достичь 173 млрд долл.52 В долгосрочной перспективе тенденция роста углеродного рынка не вызывает сомнений в связи с подъемом и ускорением модернизации экономики в текущем десятилетии. В результате, по оценкам, емкость углеродного рынка к 2020 г. может увеличиться до 1 трлн долл.53, что может превратить его в один из ключевых источников «зеленых» инвестиций наряду с налогом на выбросы парниковых газов. За пределами 2030 г. прогноз затруднен, но все оценки свидетельствуют о дальнейшем развитии мирового углеродного рынка (в частности, к 2050 г. возможно его удвоение по сравнению с уровнем 2020 г.).

Другой новый сегмент относится к реальному сектору мирового хозяйства — это так называемая зеленая экономика. В наиболее общем виде к ней относят: разработку, производство и эксплуатацию технологий и оборудования для уменьшения и контроля выбросов загрязняющих веществ и парниковых газов, мониторинга и прогнозирования климатических изменений, установок и технологий энерго- и ресурсосбережения и возобновляемой энергетики. Кроме того, к ней относятся разработка, выпуск и использование технологий и материалов для защиты зданий и сооружений от резких колебаний температуры, влажности и ветровой нагрузки и т.

Масштабы «зеленой» экономики в мире также пока сравнительно невелики. Стоимость производимой продукции и услуг, по оценкам составляет 2 трлн долл.34, или 2,7 % мирового ВВП, прибыль (2009 г., данные по крупнейшим 367 компаниям) — 530 млрд долл.35, занятость — порядка 5 млн человек, включая 830 тысяч в ветроэнергетике и производстве фотоэлектрических элементов для солнечных установок, в том числе в США более 2 млн человек и в странах ЕС свыше 550 тысяч.36 Ее вклад в развитие хозяйственного комплекса конкретных государств, которые концентрируют основную часть мощностей и инвестиций в эту сферу, заметно выше. Так, по оценке на 2007 г., в США он составлял 516 млрд долл., или 3,7 % ВВП.37

В то же время, темпы развития рассматриваемого сегмента экономики очень высоки, прежде всего, благодаря стремительному росту инвестиций стран «большой двадцатки». Их совокупные капиталовложения только в развитие так называемой экологически чистой, или альтернативной энергетики38 всего за шесть лет возросли с 52 млрд долл. (в 2004 г.) до 243 млрд долл. (в 2010 г.) (рис. 3.1).

Почти пятикратный рост был достигнут в условиях, когда два года из шести (с конца 2007 г. по конец 2009 г.), пришлись на рецессию, которая негативно отразилась и на темпах инвестирования в развитие экологически чистой энергетики, включая вложения в НИОКР. В связи с этим, а также с учетом негативного влияния на развитие этого сектора энергетики суровой зимы 2009/10 г. в Северном полушарии39 и на фоне не слишком впечатляющего восстановительного экономического роста в 2010 г. обращает на себя внимание рывок, достигнутый в 2010 г.

Данные включают капиталовложения в ГІИОКР в корпоративном и государственном секторах, а также в малые энергетические установки.

Устойчивый и значительный рост инвестиций обеспечил устойчивые темпы роста производственных мощностей в сфере «зеленой» экономики в целом и ее сегмента экологически чистой энергетики, а также темпы роста производства в указанной сфере. Такая динамика развития «зеленой» экономики в целом и ее сегмента экологически чистой энергетики в значительной степени предопределяется: во-первых, сохранением высокого приоритета обеспечения энергетической безопасности в экономической политике стран ЕС и США, являющихся крупными нетто-импортерами нефти и газа, — их энергетические программы предусматривают рост доли замещающей нефть и газ энергии возобновляемых источников соответственно с 7,8 и 3,1 % в 2007 г. до 20 и 25 % в 2020 г.; во-вторых, их мощным мультипликативным эффектом, позволяющим быстрее выйти из рецессии и ускорить инновационное развитие.

Ведущие государства мира в своих антикризисных программах отвели инвестициям в экологически чистые технологии заметное место, а азиатские государства, ставшие локомотивом мировой экономики в период кризиса, а также страны ЕС — значительную или даже определяющую роль (Южная Корея) (см. приложение 2, рис. П.2.1). Подобно тому как США использовали период Второй мировой войны для технологического рывка и ускорения развития собственной экономики, антикризисная политика этих стран предусматривает использование климатического фактора и рецессии как катализатора модернизации хозяйственного комплекса с целью укрепить или усилить свою конкурентоспособность. Примером может служить Китай, который еще в 2004 г. был практически незаметен на мировом рынке экологически чистых технологий.41 Однако, воспользовавшись кризисом, он сумел быстро превратиться в одного из лидеров (вместе с США) производства фотоэлектрических элементов для гелиоустановок и по темпам развития ветроэнергетики.

В период до 2030 г. роль «зеленой» экономики в целом, и экологически чистой энергетики в особенности, может заметно возрасти, учитывая современные темпы их развития. Их подстегивают, прежде всего, потребности модернизации и конкурентоспособности национальных хозяйств, а также экологические факторы, в частности императивы снижения рисков катастроф, подобных разливу нефти в Мексиканском заливе в апреле—мае 2010 г., поскольку при прочих равных экологически чистые технологии и производства менее масштабны и более безопасны, чем индустриальные технологии XX века.

Подтверждением правомерности такого прогноза может служить, в частности, принятая ЕС в марте 201.0 г. новая экономическая стратегия «Европа 2020», одним из трех приоритетных направлений которой является устойчивое развитие, обеспечивающее формирование низкоуглеродной, ресурсоэффективной и конкурентоспособной экономики.42 По тому же пути движутся США, Китай и Южная Корея, более скромными темпами — Бразилия и Индия. В целом в мире уже к 2020 г. можно ожидать как минимум удвоения мирового рынка экологически чистых технологий, многократного роста числа занятых и увеличения вклада «зеленой» экономики в мировой ВВП до 6 -7 % В частности, к 2019 г. только в трех секторах энергетики, использующей в качестве источника энергию биомассы, ветра и солнца, прогнозируется увеличение производства до 343 млрд долл., численности занятых до 3,3 млн человек, что соответственно почти в 2,4 и 4 раза больше, чем в 2009 г. (рис. 3.2). $112,5

т 2009 ? 2019

$114,5

Энергетика биомассы (биотоплива) Ветроэнергетика Гелиоэнергетика

4-343,4

За пределами 2030 г. правомерно предположить усиление значимости фактора изменений климата в развитии «зеленой» экономики и значительное укрепление ее позиций в экономиках ведущих государств мира и мировом хозяйстве в целом.

Последствия климатически обусловленных изменений в мировом хозяйстве для экономики России до 2030 г. России необходимо встраиваться в оба названных новых сегмента мировой экономики по ряду причин. Одна из них связана с вызовами глобализации и обеспечением устойчивого развития, одной из угроз которому могут стать изменения климата и их последствия. Риски значительного социально-экономического ущерба44, недостаточность для их снижения существующего уровня знаний и технологий даже в наиболее развитых странах мира требуют, как отмечалось ранее, усилий всех государств. Среди них Россия играет весьма важную роль, прежде всего, учитывая ее лепту в подписание, а также реализацию обязательств К и оте кого протокола — снижение к 2009 г. выбросов парниковых галоп более чем на треть по сравнению с уровнем 1990 г. и готовності, обеспечить 25 %-ный уровень сокращения к 2020 г. Это соответственно лучший и один из лучших показателей среди стріп і мировых экономических лидеров.

Кроме того, Россия вносит огромный вклад в поглощение избыточных объемов парниковых газов, обладая наибольшим в мире массивом первичных и частично нарушенных лесов. Однако пока этот вклад далеко не в полной мере учитывается мировым сообществом.45 В соответствии с решением 7 н Конференции сторон Рамочной конвенции ООН по изменениям климата (Марра- кеш, Марокко, 2001 г.) России засчитаны .Т{ mjiii -г сокращений выбросов чистого углерода, или 122 млн т ( (), аки. благодаря поглотительной способности лесов. II гоже время, поданным Росгидромета, нетто-балинс депонирования и выбросов ппт|нніогепного углерода лесами России я 19У0 2007 п . составил 72 млн т чистого углерода, или почти 285 млн т СО >кн. в среднем в год. Это соответствует около б млрд долл. косвенных субсидии России мировой экономике"9, пока значи тельно отстающей от выполнения установленных Киотским протоколом н рекомендованных ІРСС темпов снижения выбросов парниковых газов.

Полный учет ценности вклада российских лесов в сокращение указанных выбросов в обновленном международном механизме их экономического регулирования позволил бы России навлечь существенные выгоды. Так, получаемые в порядке оплаты аколого- климатических услуг и предусмотренные Киотским протоколом капиталовложения в проекты совместного осуществления (прежде всего, сберегающие ресурсы, включая энергетические, природу и обеспечивающие энергоэффективность хозяйственной деятельности) способствовали бы ускоренной модернизации отечественной экономики. Подчеркнем: речь идет не о торговле воздухом, как нередко пишут и говорят в СМИ, а о получении прямых инвестиций и технологий, которые должны помочь России совершить переход на инновационный путь развития.

Пока же надлежит как можно скорее воспользоваться благоприятными возможностями, которые давно предоставляет мировой углеродный рынок, но которые до сих пор не реализованы. Они включают, во-первых, упомянутые проекты совместного осуществления и, во-вторых, торговлю разрешениями на выбросы парниковых газов, в соответствии с Киотским протоколом предусматривающую целевое расходование доходов от продаж этих разрешений в виде «зеленых» инвестиций в сокращение выбросов.

По состоянию на лето 2010 г. в Минэкономразвития РФ находилось на утверждении более 100 инвестиционных проектов, главным образом в сфере энергетики, с общим потенциалом сокращения эмиссии парниковых газов не менее 200 млн т СО.,-экв.46К этому нужно добавить российскую квоту на такие выбросы, составляющую 100 млн т С02-экв., или около половины общемирового объема разрешений (AAU) (см. приложение 2, табл. П.2.1). При цене от 8—10 евро/т С02-экв. (май 2010 г.) это соответствует 2,4—3,0 млрд евро, или в среднем 3 млрд долл. В июле 2010 г. Министерство утвердило 15 из 44 проектов, отобранных Сбербанком (оператором углеродных единиц) по итогам первого конкурса, в котором участвовало 35 компаний.

Общий потенциал сокращений выбросов всех утвержденных проектов составил 77,5 млн т С02-экв., что при текущей цене на открытом рынке 11,8 евро/т составляет 472 млн евро, или около 570 млн долл. Среди утвержденных — проекты «Газпромнефти», «Роснефти» и СИБУР по утилизации попутного нефтяного газа (с использованием технологий, разработанных фирмами Японии), оцениваемые в 3,3 млн долл.; кроме того, проекты, предполагающие технологическое перевооружение компаний и переход на экологически более чистое топливо, например перевод с угля на газ государственной Амурской ТЭЦ-1 мощностью 285 МВт, принадлежащей РАО «ЕЭС-Восток». Осенью 2010 г. был начат еще один конкурс российских проектов совместного осуществления; все в целом они потенциально могут занять до 10 % мирового рынка.71

Кроме того, вызовы глобализации связаны с обостряющейся конкуренцией и задачей выхода из кризиса, решение которой неизбежно предполагает поиск наиболее эффективных экономических ниш, придя в которые, инвестиции в краткосрочном плане дадут наиболее быструю отдачу и наибольший мультипликативный эффект для производства и сохранения занятости, а в долгосрочном плане выведут на те рубежи модернизации, которые обеспечат в дальнейшем устойчивый рост и новый облик экономики России, характеризуемый не гипертрофированной зависимостью от нефтегазовых «инъекций», но содержанием в себе как минимум ростки нового технологического уклада, которые постепенно прорастут и охватят весь хозяйственный комплекс.

В данном отношении технологии, которые помогают решать проблему последствий изменения климата, — а это не только энергоэффективные, энергосберегающие технологии, но и более широкий набор инноваций — оказываются именно теми инструментами, которые позволяют добиться наибольшего мультипликативного эффекта. Именно поэтому, как отмечалось выше, и в долгосрочных стратегиях развития, и в антикризисных программах развитых государств и крупных зарубежных стран с переходной экономикой значительное место занимают модернизация энергетической и транспортной инфраструктуры, развитие экологически чистой энергетики и связанные с этим НИОКР, а также некоторые другие производства «зеленой» экономики (см. приложение 2, рис. П.2.1). В российских программах первоочередных мер по преодолению последствий экономического кризиса в 2000—2010 гг. задачи модернизации экономики подчеркиваются особо, выделены в них и некоторые из перечисленных производств, однако доля затрат на них в общих расходах антикризисного «пакета» не превысила, по экспертной оценке, 2 % .72

Уже сейчас и тем более в ближайшем будущем мировая политика, в том числе экономическая, все больше будет использовать фактор климатических изменений как предлог и реальный механизм сдерживания контрагентов и поощрения собственных производителей в конкурентной борьбе при переходе к новому технологическому укладу, в котором экологически чистые и ресурсосберегающие производства будут играть очень важную роль. Поэтому упомянутое встраивание России в новые сегменты мировой экономики таит определенные риски и должно быть тщательно продуманным и выверенным исходя из сформулированных в Климатической доктрине Российской Федерации принципов глобального характера интересов страны в отношении изменений климата и их последствий и приоритета ее национальных интересов в этой сфере.47

В частности, следует учитывать внешнеэкономические риски, связанные с введением «углеродных» барьеров, предлагаемых ЕС и США48 для ограничения доступа на их рынки продукции и услуг со значительным потенциалом у глеродсодержащих выбросов или произведенных на основе энергоемких технологий, к которым относится значительная часть российского экспорта. Сюда же относится и ограничение, установленное директивой 2008/101/ЕС Европейского Парламента с 1 января 2012 г. в отношении авиакомпаний и предусматривающее обязательное наличие у таких компаний разрешений навыбросы парниковых газов. Российские авиакомпании, выполняющие авиарейсы в страны ЕС, должны будут оплачивать 15 % совокупных выбросов парниковых газов (85 % предоставляются бесплатно), что при цене 10 евро/т С02-экв. означает ежегодные платежи в размере около 2 млн евро. Аналогичные меры прорабатываются и по морским перевозкам.

Фактически речь идет об игнорировании норм ВТО, согласно которым, подобная торговая защита является формой недобросовестной конкуренции, а также Рамочной конвенции по изменению климата, прямо запрещающей такую практику. России сле- дует проявлять особую осторожность и апеллировать к указанным международным нормам, подчеркивая, с одной стороны, свою роль надежного мирового поставщика энергоресурсов. Согласно любым сценариям развития энергосбережения, энергоэффективности, возобновляемой энергетики за рубежом, поставки российских энергоносителей будут иметь стратегическое значение для потребителей, прежде всего в ЕС и Китае, по крайней мере, в течение ближайших 10 15 лет. С другой стороны, следует подчеркивать особенности России — холодный климат и значительные размеры территории, объективно требующие производства, транспортировки и потребления значительных и повышенных (по сравнению с другими странами) объемов топливно-энергетических ресурсов для коммунальных и производственных нужд.

Последний аргумент особенно важен в отражении настойчивых попыток государств «большой семерки» и ряда других стран ОЭСР подтолкнуть Россию к отказу от государственных субсидий ТЭК. По их расчетам, это способствовало бы максимально возможному (наряду со странами Восточной Европы, не входящими в ЕС) снижению выбросов парниковых газов: в 2020 г. на 17 %, а в 2050 г. на 34 % меньше, чем в том случае, если бы упомянутые субсидии были сохранены (рис. 3.3). Однако Россия и без того является лидером по данному показателю среди стран «большой восьмерки», значительно перевыполнив свои обязательства ценой 50 % -ного сокращения производства и социальных потерь в 1990-е годы и, тем самым, выдав странам ОЭСР своеобразный углеродный кредит. Дальнейшее форсированное сокращение выбросов за счет обескровливания ключевого для страны сектора экономики привело бы к серьезному ухудшению его состояния и социально-экономической ситуации в целом, а «золотой миллиард» в очередной раз выиграл бы за счет России (см. рис. 3.3).

Перечисленные особенности наряду с другими специфическими российскими факторами — обеспеченностью страны собственными энергоресурсами и усугубляющимся дефицитом трудовых ресурсов — необходимо учитывать и при формировании национальной «зеленой» экономики, в первую очередь экологически чистой энергетики. Для большинства развитых и переходных экономик, являющихся нетто-импортерами энергоресурсов и одновременно испытывающих избыток трудовых ресурсов (который особенно ощущается в период кризиса), развитие указанного сектора экономики как способа импортозамещения и смягчения безработицы 11 12n

8 9 п П

гП Л Jl Jl г і " 1 [ 2 L

3 L І L -u" r

U 6

5

С2П 2020 r.

D 2050 r. 'Ly

J 15 14 Рис. 3.3. Модельная оценка снижения (%) выбросов парниковых газов при отмене субсидий энергетике в государствах мира по сравнению с

ситуацией без отмены субсидий.76 1 — страны Восточной Европы, не входящие в ЕС; 2 — Россия; 3 — страны ОПЕК; 4 — Индия; 5 — Китай; 6 — остальные страны мира; 7 — Бразилия; 8 — Австралия и Новая Зеландия; 9 — Канада; 10 — США; 11 — Япония; 12 — ЕС-27; 13 — страны, включенные в Приложение I Киотского протокола; 14 — страны, не включенные в Приложение I Киотского протокола; 15 — мир в целом.

50

является, очевидно, даже более важным, чем экономия ресурсов и снижение нежелательных выбросов в окружающую среду, включая парниковые газы. В отличие от этих стран в России в силу отмеченной ее специфики трудо- и импортозамещающие функции «зеленой» экономики имеют второстепенное значение для развития и конкурентоспособности ее хозяйственного комплекса на ближайшие годы и среднесрочную перспективу (до 2020 г.).

Сказанное никоим образом не ставит под сомнение значимость энергетики на возобновляемых источниках для России. Ее развитие необходимо и целесообразно с точки зрения рационального использования местных ресурсов (например, геотермальных, ветра или лесной биомассы), улучшения качества окружающей среды и здоровья населения; в более отдаленной перспективе — с экономической точки зрения — для замещения дорожающих углеводородов. Мы лишь аргументируем приоритет энергосбережения и энергоэффективности в модернизации отечественного хозяйственного комплекса, предопределяемый значимостью ресурсосберегающего и экологических факторов «зеленого» роста экономики и снижения техногенных рисков климатических изменений в России (рис. 3.4). 87,9 % Возобновляемые источники энергии

Сельское хозяйство

Повышение энергоэффективности

Изменения Потенциал

произвол- сокращения

ственных в 2020 г. процессов Рис. 3.4. Источники сокращения техногенных выбросов парниковых

газов в России.49